Аманда Филипаччи - Обнаженные мужчины

– Как на уроках Сары? – нахмуриваюсь я.

– Да. Она преподает Саре.

Мне бы хотелось спросить: «Между прочим, а что такое танцующая фокусница?» Но я не разрешаю себе, из боязни, что ответ может оказаться слишком уж очевидным, типа: фокусница, которая танцует. Интересно, не была ли маленькая сценка, разыгранная Генриеттой и ее дочерью, предназначена для того, чтобы возбудить мое любопытство, – но это получилось. Возможно, меня хотели навести на мысль: «О, я познакомлюсь с кем-то, занимающимся тем, что Сара умоляет свою мать не заставлять ее делать. Наверно, это настолько неприятно, что внушает благоговейный страх».

Позже, у себя дома, я стою перед зеркалом и одеваюсь перед выходом, и тут я осознаю, что точно так же похож на личинку, как прежде. Я сразу же стараюсь выкинуть из головы эту явно негативную, явно неправильную, преувеличенную, параноидальную мысль. Потом вспоминаю, что маленькая девочка назвала меня М.О.И., и пытаюсь догадаться, что означает это сокращение: Мужчина с Отвратительной Индивидуальностью, Мерзкий Ополоумевший Индюк, Москит с Огромным Интеллектом, Мелкий Общительный Идиот. Нет; это должно быть что-то хорошее, поскольку Генриетта поблагодарила ее: Мудрый Оригинальный Интеллигент, Манекен с Оптимальными Измерениями, Мачо Отменного Изящества. Но ведь это сказала девочка, и, возможно, она увидела во мне угрозу: Мешающий Осточертевший Индивидуум.

В тот вечер я заезжаю за Генриеттой в восемь. Я удивлен, что она так разоделась для меня. Я польщен. Это придает мне уверенности, и я веду себя с нею чуть фамильярнее.

– Вы потрясающе выглядите, – говорю я.

«Défense d'y Voir» не обычный маленький клуб, скорее ресторан – правда, между столиками есть площадка для танцев, а в конце зала – небольшая сцена. Генриетта объясняет мне, что название ресторана – французская игра слов, означающая «запрещено смотреть» или, если написать это иначе, – «слоновий бивень».

Помимо выбора блюд в меню, ресторан этот совсем не фешенебельный: цены умеренные, есть несколько посетителей в джинсах, в основном все одеты не парадно. Генриетта заявляет, что платить за нас будет она, так как это она меня пригласила. Меня настолько удивляет, что она говорит это еще до того, как мы начали есть, что я даже не тружусь возражать. Я чувствую себя слегка задетым, но стараюсь тотчас забыть об этом. Официант подходит принять заказ.

Леди Генриетта говорит:

– Для начала я бы хотела petite croûte d'escargots et crampignons sauvages. [2]

Я почти не знаю французского, поэтому читаю английский перевод:

– А я хочу салат из голубей и кускус [3]с хересом.

– И в качество основного блюда, – продолжает Генриетта, – мне, пожалуйста, steak tartare pommes frites. [4]

– A мне бы хотелось рулет и запеченные ножки куропатки с луком-пореем и зеленью.

Леди Генриетта заказывает для нас красное вино.

Мне любопытно узнать, когда появится танцующая фокусница, но я не спрашиваю, не желая показаться заинтересованным этой персоной, тогда как она меня не интересует. Мы едим. Все очень вкусно. Я пытаюсь разговорить ее, чтобы она немного рассказала о своей жизни. Мне не хочется сказать что-нибудь такое, что поставило бы под угрозу наши отношения и настроило бы ее против меня.

– В вашей жизни есть какие-нибудь другие мужчины? – мягко спрашиваю я.

– Никого, – отвечает она несколько рассеянно. От этого ответа мне становится очень хорошо.

Она разглядывает людей в зале.

– Сколько вам лет? – спрашиваю я. Для меня не имеет никакого значения, двадцать ей или сорок. Я спрашиваю потому, что мне хочется знать о ней как можно больше и потому, что я верю в прямоту.

– Тридцать, – отвечает она.

– Мне двадцать девять. Как насчет мужчин, которые были в вашей жизни в прошлом?

– О, они такие же, как в прошлом у других.

– А именно?

– Я встречалась с несколькими. Отношения длились самое большее год. Было приятно, пока это длилось.

– Вам бы не хотелось вступить в отношения, которые будут длиться долго?

– Несомненно, хотелось бы.

– Вы в этом уверены?

– Одна из моих особенностей заключается в том, что я никогда ни в чем не уверена.

– А как насчет отца Сары?

– Что насчет него?

– Что с ним случилось?

– Он умер.

– О, простите.

Я знаю, что, вероятно, не следует спрашивать «как». Но как насчет «когда»? Позволено ли мне спросить «когда»?

– Когда? – спрашиваю я тихо.

– Десять лет тому назад.

– Мне очень жаль.

– Да, мне тоже, – говорит она и окидывает взглядом посетителей, вероятно, желая сменить тему.

– Как это случилось?

Она смотрит на меня.

– Несчастный случай при полете.

– Авиакатастрофа?

– Нет, дельтапланеризм.

Дозволено ли мне спросить: «Вы когда-нибудь летали на дельтаплане?», или я таким образом буду слишком долго настаивать на неприятной теме?

– Вы когда-нибудь летали на дельтаплане?

– Нет, мне это никогда не нравилось, – отвечает она, отводя от лица волосы, – вероятно, ей не терпится, чтобы я заткнулся. Она еще более внимательно вглядывается в окружающих, и я решаю указать ей на это.

– Вы изучаете темы для своих картин? – осведомляюсь я.

– Как вы проницательны! – замечает она с улыбкой, по-видимому, испытывая облегчение оттого, что я сменил тему. – Недавно, – продолжает она, – я более ясно, чем когда-либо, поняла, что для живописи весьма важно изучать движение. Особенно теперь, при моем новом, более сдержанном стиле. Все более тонко, поэтому мне нужно изучать вещи, казалось бы, не связанные с живописью. Например, голос, манеру разговаривать, интеллект.

Я чуть ревную оттого, что она так много смотрит на других людей. Мученик, Одержимый Искусом.

– Мне нравятся оптические иллюзии, – добавляет она.

Мне ничего не приходит в голову, и чтобы что-то сказать, я спрашиваю, хотя на самом деле меня не интересует ответ:

– Где же танцующая фокусница?

– Скоро должна быть. Она готовится. Это отнимает у нее много времени. – Интересно, отчего она улыбается при этих словах?

Подходит официант, чтобы принять заказ на десерт.

Генриетта говорит:

– Мне, пожалуйста, poires aux amandes sur une mousse de vin blanc. [5]

– Домашнее медовое мороженое, пожалуйста, – заказываю я.

Музыка, играющая вдали, внезапно прекращается, и начинается другая мелодия, напоминающая что-то арабское.

На сцену выходит женщина с коробкой, полной различных предметов. Она ставит коробку в угол. Я догадываюсь, что это Лора. Ее не объявили, но так как она начинает танцевать, то это, должно быть, она. Одета она довольно обычно (я имею в виду – вообще, а не для танцев): на ней сапоги и свободного покроя куртка, а не особый сценический костюм. Лишь цилиндр не вяжется с остальной одеждой; цилиндр закреплен резинкой под подбородком, чтобы не падал, когда она начнет танцевать. Лора недурна, только рот немного кривоват. Она крутится, подскакивает, поднимает руки. Я сразу же вижу, что танец у нее любительский: вот так может танцевать банковский служащий у себя дома, когда его никто не видит. Фокусы еще не начались. Она подпрыгивает, бьет чечетку. Она вытаскивает из сапога цветок и с торжествующим видом поднимает его вверх, и я, не веря себе, понимаю, что это, должно быть, и есть фокус. Я озадачен. Она еще немного бьет чечетку, исполняет танец живота, слегка подпрыгивает и извлекает из-под куртки маленького игрушечного кролика. Я изумлен. Еще немного поскакав, она делает прыжок, кружится, вскидывает ногу и вынимает изо рта большой белый шарик – это объясняет, отчего ее рот казался кривым. Теперь она выглядит гораздо привлекательнее. С победным видом она поднимает блестящий влажный шарик, демонстрируя его публике. Это ужасно. Я стараюсь сдержать гримасу. Она хлопает в ладоши, хлопает себя по бедрам, размахивает руками, поворачивается на каблуках и извлекает из второго сапога палочку, которая, надо думать, выдается за волшебную. Она бешено размахивает этой палочкой – сначала так, словно это лассо, потом, что более уместно, подражая колдуньям. Повернувшись на несколько секунд спиной к аудитории, она что-то там делает. Потом снова поворачивается к нам лицом, и (вуаля!) – на ней очки. Ее эффектная поза дает нам понять, что она только что закончила свой четвертый фокус, если только не считать фокусом извлечение палочки из сапога, – в таком случае этот пятый. Однако пытаться определять ее фокусы – утомительное занятие, надо отдать ей должное.