Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка

— Мне кажется, это не совсем по правилам, — сказал он. Мне тоже так казалось.

— А как еще мы можем поступить?

— На такой случай правила не предусмотрены, верно?

— Любой другой вариант будет только хуже.

— Тогда начнем.

Его складным ножом мы выкопали ямку над гробом женщины, которую я знала под именем Эммелина. Аврелиус высыпал в ямку пепел из урны, и мы прикрыли его комьями мерзлой земли, которую Аврелиус утрамбовал, налегая всем своим весом. Сверху мы положили венок.

— Когда сойдет снег, никаких следов не останется, — сказал он, отряхивая брюки.

— Аврелиус, это еще не вся ваша история.

И я повела его в другую часть кладбища.

— Теперь вы знаете вашу мать. Но известен и ваш отец. — Я указала на могильную плиту с надписью. — Помните клочок бумаги, который вы мне показывали? Вы смогли разглядеть на нем буквы «А» и «С». Это его имя. И сумка принадлежала ему. В ней обычно носили дичь — отсюда и завалявшееся перо.

Я сделала паузу, дожидаясь, когда Аврелиус переварит эту информацию. Его можно было понять: уж слишком много всего сразу на него свалилось. Когда он кивнул, я продолжила:

— Он был добрым человеком. В этом вы с ним очень похожи.

Аврелиус ошеломленно смотрел на могилу. Еще одна новость. И еще одна утрата.

— Он тоже мертв, как я вижу.

— Но и это еще не все, — сказала я тихо.

Он взглянул на меня с ужасом: неужели счет его потерям не закончен?

Я взяла его за руку. Я улыбнулась.

— Много лет спустя после вашего рождения Амброс женился. У него был еще один ребенок.

Я дала ему несколько секунд. Уяснив наконец, о чем идет речь, он воспрянул к жизни.

— Так, значит, у меня есть… А она… он… она…

— Да, у тебя есть сестра!

По его лицу начала расползаться улыбка. Я пошла дальше.

— И у нее есть дети. Мальчик и девочка.

— Племянница! Племянник!

Я взяла его за руки, чтобы остановить их дрожь.

— Семья, Аврелиус. Ваша семья. И вы их уже знаете. Они вас ждут прямо сейчас.

Я с трудом поспевала за ним, когда он покинул кладбище и двинулся к выходу из усадьбы. Он ни разу не оглянулся и замедлил шаг только в воротах, когда я его окликнула:

— Аврелиус! Я чуть не забыла вручить вам это.

Все еще пребывая в эйфории, он взял у меня белый конверт, вскрыл его, извлек на свет поздравительную открытку и взглянул на меня вопрошающе:

— Что? В самом деле?

— В самом деле.

— Именно сегодня?

— Сегодня!

И тут на меня что-то нашло. Я сделала то, чего никогда не делала прежде и чего никто не мог от меня ожидать. Я разинула рот и завопила во весь голос:

— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Я, должно быть, слегка свихнулась, а опомнившись, почувствовала себя очень неловко. Впрочем, Аврелиусу не было до этого дела. Он стоял неподвижно, закрыв глаза и подняв лицо к небу. И все счастье этого мира нисходило на него с вышины вместе с падающим снегом.

В садике перед домом Карен мы увидели множество следов на снегу, маленьких и еще меньше. Следы шли попарно большими кругами: похоже, здесь недавно играли в пятнашки. Самих детей видно не было, но, приближаясь к дому, мы услышали их голоса под ветвями тисового дерева.

— Давай сыграем в Белоснежку.

— Фу, это девчоночья история.

— А ты какую хочешь?

— Ту, что про ракеты.

— Я не хочу быть ракетой. Лучше в корабли.

— Корабли были вчера.

Услышав наши шаги, они выглянули из своего укрытия. В капюшонах, скрывающих волосы, было почти невозможно отличить брата от сестры.

— Сюда идет пирожник!

Карен вышла из дому и направилась через лужайку навстречу нам.

— Сказать вам, кто это? — обратилась она к детям, улыбкой поприветствовав Аврелиуса. — Это ваш родной дядя.

Аврелиус переводил взгляд с Карен на детей и обратно, не в силах охватить им всех одновременно и не зная, на ком этот взгляд задержать. Слов он не находил, но, когда Карен протянула ему руку, сумел ответить пожатием.

— Оно все как-то уж очень… — промямлил он.

— Это верно, — сказала Карен. — Но со временем мы привыкнем, не так ли?

Он кивнул. Дети с любопытством наблюдали за этой сценой.

— Во что вы играете? — спросила их Карен, чтобы разрядить обстановку.

— Сами не знаем, — сказала девочка.

— Еще не решили, — сказал ее брат.

— А ты знаешь какие-нибудь истории? — спросила Эмма Аврелиуса.

— Только одну, — ответил он.

— Всего одну? — изумилась она. — А в ней есть принцессы?

— Нет.

— Динозавры?

— Нет.

— Тайные подземелья?

— Нет.

Дети переглянулись. Похоже, эта история была не так чтобы очень.

— А мы знаем кучу историй, — заявил Том.

— Огромную кучу, — подхватила его сестра. — О принцессах, заколдованных жабах, волшебных замках, феях-крестных…

— Гусеницах, кроликах, слонах…

— О разных зверях.

— Да, о самых разных.

Оба смолкли, продолжая вспоминать великое множество известных им сказочных миров. Аврелиус смотрел на них, как на какое-то чудо.

Наконец дети вернулись к реальности.

— Мы знаем миллионы историй, — подытожил мальчик.

— Хочешь, расскажу тебе одну из них? — спросила девочка своего новоявленного дядю.

Я подумала, что на сегодня с дяди, пожалуй, хватит историй, однако он согласно кивнул.

Девочка выловила из воздуха невидимый предмет и поместила его на раскрытую ладошку правой руки, а затем левой рукой показала, как открывает книгу. Обведя взглядом присутствующих и убедившись, что они готовы слушать, она заглянула в воображаемую книгу и начала:

— Давным-давно жили-были…

Карен, Том и Аврелиус: три пары глаз внимательно следили за рассказчицей. Им будет хорошо вместе.

Незаметно я отделилась от их компании и пошла прочь по единственной улице Анджелфилда.

Яне буду публиковать биографию Виды Винтер. Общественность может сколь ей угодно изнывать от жажды сенсаций, но это не моя история, и не мне ее рассказывать. Аделина и Эммелина, пожар и привидение — все это отныне принадлежит Аврелиусу. То же касается могил на кладбище в Анджелфилде и его дня рождения, который он волен отмечать на свой лад. Правда и без того слишком тяжелая вещь, чтобы дополнять ее грузом чужого праздного любопытства. Предоставленные самим себе, они с Карен сумеют перевернуть страницу и заново начать свою историю.

Но годы уходят. Когда-нибудь Аврелиус покинет этот мир; когда-нибудь это случится и с Карен. Двое детей, Том и Эмма, уже гораздо больше удалены во времени от описанных здесь событий и связаны с ними гораздо слабее, чем их дядя. С помощью своей мамы они начали создавать собственные истории: простые, добротные и правдивые. Наступит день, когда Изабелла и Чарли, Аделина и Эммелина, Миссиз и Джон-копун, а также девочка без имени — все они уйдут так далеко в прошлое, что уже не смогут вызывать страх или боль при воспоминании. Они станут всего-навсего давней историей, неспособной причинить вред кому бы то ни было. И когда этот день придет, я — сама к тому времени будучи уже старушкой — передам Тому и Эмме эту рукопись. Они прочтут ее и, если посчитают нужным, опубликуют.