Тэру Миямото - Собаки в разгар лета: Рассказы и повесть

В вечернюю школу поступают многие, но не многие ее заканчивают. Отец постоянно подчеркивал это и говорил, как трудно целый день работать, а потом еще учиться. Тут без большого терпения и упорства ничего не выйдет.

— Я перед теми, кто закончил вечернюю школу, снимаю шляпу, — хвалил отец Кодзава-сан.

Я вернулся домой и, прижавшись ухом к стенке, стал напряженно прислушиваться к тому, что происходит у соседей. Мать готовила ужин. Пробили настенные часы, и впервые их бой показался мне неприятным — из-за него не было слышно, что происходит в комнате у Кодзава-сан.

Я сидел напротив матери и ужинал, а мысли были заняты совсем другим. Я спросил у матери, откуда берутся дети. Мать сказала, что они рождаются из головы. Она вовсе не хотела обманывать меня и ответила в общем-то правильно, но после этого я еще года четыре думал, что дети и вправду рождаются из головы. Я отложил палочки и стал расспрашивать мать: сколько стоит ребенок, если хочешь его купить; правда ли, что меня она сама родила; а может, все-таки купила?

Тут мать сообразила, что я что-то скрываю от нее, и сама стала задавать мне разные наводящие вопросы. Для того чтобы выведать у меня все, что я услышал от Ко-тяна, много времени ей не потребовалось.

— В баню сегодня можешь не ходить. Сиди дома, — распорядилась мать и, не доев ужина, вышла из комнаты и постучалась к соседям. Она вернулась, обнимая и поддерживая жену Кодзава-сан.

— Может, поужинаете с нами сегодня чем Бог послал, а там и муж ваш вернется.

Соседка крепко держала мать за руку и только молча кивала, а когда мать собралась выйти на кухню, вдруг сказала:

— Мой муж ничего плохого сделать не может, он не такой человек, — и заплакала. Мать погладила ее по спине и велела мне подать чаю. Соседка сказала, что ей нужно принять лекарство, прописанное врачом, и я выскочил за этим лекарством. С трудом нашел в их комнате лекарство и вернулся домой. Жена Кодзава-сан вдруг повторила несколько раз:

— Скоро появятся младенцы. И мой ребеночек, которого я родила, — и хотела было уйти.

Мать велела мне побыстрее дать соседке лекарство, а сама всячески старалась успокоить женщину. Она уговорила ее выпить лекарство. Мы не знали, что с ней делать, и стали просто ждать, когда она успокоится. Снаружи послышались шаги. Я прямо босиком выскочил из комнаты. За дверью стояли полицейский и наш сосед. Кодзава-сан, кланяясь полицейскому, говорил:

— Вы уж простите меня. Столько беспокойства доставил вам…

На это полицейский преувеличенно важно отвечал:

— Ну, ничего-ничего. Хорошо, что все обошлось. Только вот на старика Хання зла не держите.

Потом полицейский сел на велосипед и покатил по Фунацу-баси.

Я сказал Кодзава-сан, что его жена у нас и что она опять заболела. Потупившись, Кодзава-сан зашел к нам в комнату и позвал жену. Та как-то боком приблизилась к мужу и спросила: «А где ребеночек?». Кодзава-сан пытался что-то ответить, но не мог выговорить ни слова. Встретившись взглядом с моей матерью, он покраснел и попытался улыбнуться.

— Да зачем нам ребенок-то, не все ли равно? — наконец выдавил он.

— Младенцы больше не появятся?

— Ну да, не надо нам больше ребенка ждать.

— Это неправда! — закричала жена и, указав пальцем в сторону Досабори-гава, прошептала:

— Только что туда младенцы приплыли… Неожиданно мать схватила фонарик, лежавший у входа в подвал, и сказала:

— Ну так давайте поищем вашего ребеночка. Как только его увидите, сразу мне покажите. Я уж вытащу его вам из реки, — и заставила супругов идти за ней. Я был страшно удивлен и напуган, но все же пошел вслед за ними.

Мать прошла по Хадатэкура-баси и, перегнувшись через перила, стала светить фонариком по темной воде. Кодзава-сан поддерживал жену, а она напряженно вглядывалась в бурлящую внизу реку. Ветер, налетевший с Адзи-кава, растрепал волосы матери, казалось, что они встали дыбом. Супруги молча смотрели на круг света, пляшущий на грязной воде. Вскоре жена Кодзава-сан замотала головой:

— Нет нашего маленького, нет нигде. Свет-то какой, мне страшно от него…

Я подумал, что соседка пришла в себя. Мать отдала мне фонарик и велела светить на реку. Потом мать тихо спросила Кодзава-сан:

— Вы новорожденного купить хотели? Тот утвердительно кивнул головой.

— А кто его продавал-то? Кодзава-сан показал вверх по реке:

— Один человек, врач бывший, этим занимается. К нему приходят те, кому в больницу не с руки.

— А правда, что у старика Хання татуировку вырезали? И каких только людей на свете не бывает, страшно-то как… — напоследок пробормотала мать.

Кодзава-сан печально потупился, словно не находя слов для ответа. Я смотрел то на жену Кодзава-сан, то на круги света на речной глади. Подошел катер. Луч света от фонаря упал на рубку и на мгновение выхватил из темноты черную кошку. Катер прошел под Хадатэкура-баси, поплыл по Адзи-кава и исчез в темноте.

— Надо же… А ведь совсем недавно я тут столько маленьких видела… — все твердила жена Кодзава-сан, и под ее причитания мы пошли домой.

Цунэсима-кава и Досабори-гава сливаются, меняют название на Адзи-кава и впадают в Осакский залив. В том месте, где реки сливаются, три моста- Сёва-баси, Хататэкура-баси и Фунацу-баси. По одному из них ползет старенький трамвай, из окон которого видна желтая река с медленно плывущими по ней пучками соломы, щепками и каким-то гнильем.

Хотя река и называлась рекой, скопище складов судоходных компаний и множество грузовых суденышек говорили о том, что здесь уже море. На противоположной стороне, там, где Цунэсима-гава и Досабори-гава, видны маленькие домики. Они тянутся вверх по течению реки и переходят в кварталы высотных зданий Ёдоя-баси и Китахама.

Но те, кто живет в низовьях реки, не думают, что обитают на берегу моря. И действительно, когда вокруг тебя реки и мосты, громыхает трамвай и постоянно вздрагиваешь от выхлопов трехколесных автомобилей, вряд ли чувствуешь, что рядом море. Но во время прилива переполненная река, которую подталкивают морские волны, доходит до ломиков на берегу и приносит с собой соленый запах моря, напоминая людям, что оно где-то рядом. По реке снуют паровые катера, таская за собой деревянные баржи. Катера носят гордые имена «Каваками-мару» или «Райо-мару [18] «Каваками-мару» — букв. «Бог реки», «Райо-мару» — букв. «Король грома». — Примеч. пер. », но несколько слоев краски на их непрочных, как у ковчегов, корпусах, стыдливо прикрывающие бедность владельцев, красноречиво свидетельствуют об обратном. Порой капитаны, по пояс высунувшись из тесных надстроек, неожиданно тяжелым взглядом смотрят на рыбаков на мосту, и случается, что, смешавшись под таким взглядом, какой-нибудь рыбак свернет удочки и уйдет к опорам моста.