Ольга Найдич - Дом на побережье

Вчера приехал Михаил. Он твой брат, Алекс, я знаю… но он мне не нравится. У него недобрые мысли. После того письма, что я ему написала, и за которое ты так на меня рассердился, он больше не пытается оказывать мне знаки внимания… но это еще хуже. Раньше я хотя бы знала о его намерениях, а теперь он таит их в себе. Может, я была излишне резка, когда просила его оставить меня в покое? А он решил отомстить… Я не могу спать, все время прислушиваюсь к шорохам за окном. Иногда мне кажется, что кто-то идет по коридору… Из слуг я доверяю лишь Прасковье, остальных привез Михаил. Мне страшно, Алекс, очень страшно. Пожалуйста, напиши хоть слово!

Но что я со своими страхами… Утром ко мне приходила старая цыганка. Она сказала, что у нас будет сын. Как ты и хотел, Алекс. Я попросила ее погадать, она долго смотрела на мою руку и молчала, а потом сказала, что меня ждет долгая разлука. Я не поверила ей, любимый мой. Ты ведь обещал, что мы никогда не расстанемся, помнишь? В саду, когда просил моей руки. Пусть эта старая ворона каркает, сколько угодно — я верю только тебе.»

Мира читала, и перед глазами ее плясал огонек свечи, метались по стенам погруженной во мрак комнаты дрожащие тени, и тонкая белая рука с одним-единственным кольцом на безымянном пальце выводила на бумаге тонкие, чуть сползающие вниз строчки.

Алекс сидел рядом, не глядя на нее, и просеивал между пальцами горсти смешанного с сухой землей песка. Тонкие струйки песчинок стекали с его ладони, рассеиваясь мерцающей пылью, которую тут же подхватывал и уносил прочь легкий вечерний бриз. Закатные лучи освещали хмурое неулыбчивое лицо, заостряя и без того резкие черты.

«Это ночью мне приснилось, что на мне черное платье. Прасковья сказала, что это к смерти. Я только не знаю, к чьей, не знаю и боюсь загадывать. У меня исчез медальон с твоим портретом, тот, что я носила со дня обручения. Алекс, умоляю тебя, приезжай! Или напиши письмо… Что с тобой случилось, милый? Где ты?

Я почти не покидаю дом — стоит выйти в сад, как невдалеке возникает фигура одного из слуг Михаила и неотступно следует за мной, куда бы я ни шла. Он говорит, что это для моей же безопасности… но это лишь отговорка, он просто следит за мной. Вчера к нему приезжал Владимир Лигов, они долго говорили. Михаил злился, а Лигов то и дело хохотал, да так мерзко… Я слышала, как они произносят твое имя, Алекс. Когда Михаил вышел из библиотеки, у него были такие глаза… Любимый мой, умоляю — будь осторожен. Они замыслили что-то недоброе. Я попрошу Прасковью непременно дождаться твоего ответа.»

Последнее. Мира держала в руках листок бумаги, с помощью которого Лиз изо всех сил пыталась дотянуться до любимого. Кто их перехватывал? Кто-то из слуг? Прасковья, которой девушка доверяла, потому что больше доверять было просто некому? Или кто-то еще? Да какая теперь разница…

— Она не предавала тебя, Алекс, — тихо сказала Мира, не поднимая головы. — Она тебя любила.

— А как же то письмо? — спросил он, не поднимая головы.

— Она его не писала, — без колебаний ответила Мира. — Вернее, писала, но не его. То, что прочитал ты, написал кто-то другой.

— Но зачем?

Мира выразительно посмотрела на него.

— Михаил, — прошептал Алекс. — А я даже не подумал… Господи, какой же я мерзавец! Обвинил ее Бог знает в чем…

Маленькая рука Миры легла на его плечо.

— Не надо, — попросила она. — Это ведь ничего не изменит. Она тебя любила, ни о чем не догадывалась, и слава Богу. Вот, возьми, — она сунула ему письма. — Они ведь для тебя.

Алекс неловко сжал в руках стопку писем, будто не зная, что с ними делать. Мира встала, и на выцветшие листы бумаги змеей скользнула золотая цепочка с медальоном. Он поднял золотое украшение, провел пальцем по гравировке.

— Она его никогда не снимала, — тихо сказал Алекс. — Спасибо.

Кивнув, Мира повернулась и медленно пошла прочь. От нагревшегося за день асфальта исходило тепло, но воздух уже успел наполниться прохладой. Сосны иссекли дорогу длинными тенями. Мира шла по пустому шоссе, прислушиваясь к шуму волн, и ей не хотелось ни о чем думать. Она знала, что Алекс сейчас сидит на парапете, листая письма, опоздавшие на два столетия, и с непонятным упорством гнала от себя желание обернуться и еще раз посмотреть на него.

А потом, ночью, она долго не могла заснуть, глядя в потолок и представляя себе ту комнату в заброшенном доме, где темнота окутывает старинную кровать, поблескивают в лунном свете хрустальные флакончики на туалетном столике и тихо, почти неслышно, скрипят старые рассохшиеся половицы.

Проснулась она от настырного писка. Не разлепляя глаз, Мира нащупала сумку и вытащила из кармана сотовый телефон.

— Да? — сонно пробормотала она.

— Мира?

— Толя? Привет, — Мира перекатилась на спину, откидывая с лица спутанные волосы. — Что-то случилось?

— А может, я просто поздороваться хотел? — хмыкнул Анатолий, заведующий отделением, в котором работала Мира, и сразу же посерьезнел. — Да, случилось. Карельская под машину попала.

— Иринка? Да ты что? — Мира рывком села. — Сильно? Как она?

— Перелом голени и несколько синяков. Больше испугалась. Мира, выручай. У Матюхиной и без того нагрузка страшная, а Катюшка не справится, у нее опыта маловато. Так что догуляешь свой отпуск весной. Или на Новый год.

— Тоже мне, отпуск… Ладно, — вздохнула Мира, понимая, что возвращаться придется. — Я попробую обменять билет. Потом позвоню, скажу, как получится.

— Конечно, в любое время. Я тебя встречу, — Анатолий опекал Миру с того самого дня, когда она впервые появилась в его кабинете со свежим дипломом и полнейшей растерянностью во взгляде, но делал это настолько тонко и естественно, что даже сплетницы из терапевтического отделения не могли усмотреть в этом ничего особенного. — Если придется платить, не жадничай, мы тебе по возвращении все оформим и вернем..

— Хорошо. Пока.

— Пока.

Мира отключила телефон и, положив его на тумбочку, вновь растянулась на кровати. Бедная Иринка. Теперь ей ни Леночку из детского сада забрать, ни в магазин сходить. Плохо быть одинокой мамой.

За окном лил дождь. Серая пелена застилала небо, по стеклам текли унылые ручейки. Еще немного повалявшись в постели, Мира со скрипом выползла из нее и, проверив, надежно ли заперта дверь, сделала себе с помощью контрабандного кипятильника чашку кофе. Горячий напиток слегка взбодрил ее, а теплый душ окончательно прогнал сон. Раскопав на дне сумки зонтик, Мира накинула куртку и неторопливо побрела к станции, рассчитывая подойти к платформе минут за пять до прибытия электрички.

С билетами проблем не возникло, поезд отходил в половине двенадцатого ночи. С вокзала Мира позвонила Анатолию, сообщила ему время прибытия, а затем, поддавшись внезапному порыву, купила детектив Марининой. Ей не хотелось возвращаться в пансионат. Честно говоря, Мире хотелось лишь одного — чтобы поскорее кончился день. Потому что ей не терпелось вновь увидеть Алекса — Алексея, ведь его так звали, только для Миры он все равно оставался Алексом, как и для Лиз, в этом она была уверена — а увидеть его она могла только вечером. То, что они каждый раз встречались на закате, не было совпадением. Это от чего-то зависело, а от чего — она не знала.