Леонид Воронов - Морская дева

Я их ругать не стал, но провел с ними беседу. Под "штаб" отдал им маленький сарай, и таким образом мы стали друзьями.

Милая Катенька, я так рад, что ты так успешно окончила школу, у меня прямо гора с плеч, я ждал этого, как какой-нибудь двоечник. А теперь тебе нужно отдыхать. Хорошо бы до осени. Но я сомневаюсь, чтобы ты смогла сидеть без дела, я сужу по прошлому году. Но отдохнуть все же нужно, ты заслужила отдых.

Знаешь, я рассказал тебе свой сон, а потом встревожился, что это может сильно тебя смутить, ведь если мне приснился такой сон, значит, я представлял себе это и наяву. По твоему письму не заметно, что ты смущена, поэтому я могу признаться, что представлял такую ситуацию и наяву. Но это так меня взвинчивает, что я потом долго не могу успокоиться. У меня к тебе столько нежности, что просто физически тяжело держать ее в себе. Я думаю, что ты догадываешься об этом, но это тебя не испугало, и за это я люблю тебя еще сильнее.

За этот год мы очень привыкли друг к другу. Если мы встретимся, то эта встреча будет совсем иной, чем первая. Возможно, мы растеряемся лишь в первый момент, потом все будет так, как будто мы и не разлучались. Как ты мне нужна, моя милая. Скажи, неужели нужны годы, чтобы проверить чувства двух людей? Неужели наши чувства хоть немного ослабели за этот год? Ведь они только крепнут. Я уже перестал бояться, что это письмо от тебя последнее. Теперь я твердо верю, что будет еще много хороших ласковых писем, будут жаркие объятия, нежные слова. Тебя не испугала моя профессия и мое прошлое, значит, чувства твои надежны. И вообще ты самая-самая: самая хорошая, самая красивая, самая умная, а еще ты будешь самой нежной, ласковой и страстной.

Ты заметила, что наши дела уже стали общими. Ведь разве стал бы я интересоваться школой, если бы в ней не училась моя повелительница, или стала бы ты размышлять о жизни моряков, если бы один из них не клялся тебе в любви? А я так жду того дня, когда, в случае затруднения какого-нибудь смогу сказать: "мне нужно посоветоваться с женой". Отправляюсь домой, излагаю тебе суть дела, и получаю мудрый женский совет вместе с поцелуем. А пирожки, которые ты мне обещаешь!

А по поводу опасности, ты не волнуйся, Катюша, ее здесь не больше, чем в любой другой профессии, а с твоим напутствием я пройду хоть через ад без единой царапины. Моя жизнь для меня сейчас стала дороже стократ, и я думаю, что смог бы выжить, даже если бы мне пришлось пересечь "вразмашку" Берингово море. А пока мы пересекаем Берингово море на "Марсе". Это судно оборудовано специально для водолазных работ, и для больших переходов не предназначено. Его здорово качает, потому что осадка всего три метра, но это пустяки, а вот воды у нас всего девять тонн.

Но мы будем заходить в Усть-Камчатск, в Корф, в Анадырь. Сейчас на борту водолазов нет, вместо них бородатые геологи. Чем они будут заниматься, я пока толком не знаю, но аппаратуры у них много.

На судне довольно сложная автоматика, так что работа у меня интересная, пока вникаю в это хозяйство.

Катенька, после этого рейса я еду к тебе, моя хорошая, осталось всего три месяца. Твои письма я берегу все до единого, они — источник моего счастья. Я не расстаюсь с ними, и возьму с собой, когда буду ехать к тебе. А ты наденешь свое голубое платье, в котором была на выпускном вечере, когда я приеду? Только боюсь, что я буду выглядеть рядом с тобой совсем бесцветно.

Мне сейчас кажется, что моя заветная мечта совсем близко, и хочется быстрее жить, чтобы все вертелось и бежало, и лета совсем не жалко, быстрее бы осень. Наше Несбывшееся совсем рядом, и если мы с тобой сумели его заметить и удержать, то оно сбудется, давай пожелаем этого вместе, и в нашей жизни не будет ничего невозможного. Содержание твоего письма не оставляет у меня сомнений, что ты согласна со мной. Даже написано оно сразу после выпуска, и в нем есть такая теплота, которая возможна только между очень близкими людьми. Ты мне разрешила называть тебя своей невестой, осталась одна ступенька, хотя и теперь для меня роднее человека нет. Будь всегда такой, какая ты сейчас.

Мы уже в Усть-Камчатске, и я сейчас отправлю это письмо. Ты мне пока не отвечай на него (как трудно мне произнести эту фразу), позже я сообщу, куда мне можно написать, если будет такая возможность. Три месяца без берега — это пустяки, но три недели без твоих писем, это ужасно.

До встречи, моя любимая, милая Катенька. Большой привет твоим родителям и Аленке. Целую тебя нежно, твой Михаил".

"Милый мой Мишенька. Где ты? Жив ли, здоров ли? Вот уже 20 дней, как я жду от тебя письма, а оно все не приходит. Мне кажется, что с тобой что-то случилось нехорошее.

Я готовлюсь к экзаменам в институт. Как все надоело, так уже устала от всех этих физик, биологий, химий, а сама все время думаю о тебе. Каждый день я заглядываю в почтовый ящик, а в нем ничего, кроме газет. И я думаю: "завтра будет непременно". Мишенька, что же ты молчишь? Я ужасно волнуюсь. Если ты здоров, и все у тебя в порядке, напиши, пожалуйста, пару строчек. Мне больше ничего не нужно. У меня осталось пять дней до отъезда в Симферополь. С десятого августа начинаются экзамены. Я больше ничего не могу тебе писать, очень переживаю, и не знаю, что и думать мне.

Люблю тебя, целую, твоя Катя".

"Милая, хорошая моя Катенька! Мне кажется, что я не ответил на твое письмо так, как оно того заслуживает. Сколько раз я его перечитал! Как ты умудряешься в своих письмах сказать так коротко и так много? У меня получается наоборот: в своих длинных письмах я умудряюсь ничего не сказать. Но это не потому, что я делаю это сознательно, просто так у меня выходит. Но последнее твое письмо тоже длинное и радует меня почти так, как будет радовать тот будущий день, когда я буду нести тебя на руках…

Но как долго еще ждать этого дня! Знаешь, меня сейчас радует каждый прожитый час, ведь он приближает нашу встречу. Ожидание — самая большая пытка, преступников чаще всего приговаривают к этой пытке: ждать свободу, ждать встречу, ждать солнце. Максимальный срок для преступников — 15 лет, а я ждал тебя всю жизнь. И вот уже дождался, осталось совсем немного, но это "немного" — самое мучительное. А теперь неизвестно, смогу ли я получать от тебя письма все это время.

Мы уже два дня стоим в поселке, который будет нашей временной базой. Поселок называется Эгвекинот. Это немного севернее Анадыря. Здесь хорошая тихая бухта, но погода отвратительная. Бухту окружают высокие скалистые горы, которые задерживают облака, и эти облака висят здесь, наверно, со времен Петра Первого. Не поймешь, туман это или облако, до него допрыгнуть можно. И дождик часто моросит.

Где-то здесь добывают золото. Мы тоже будем его искать, но только под морским дном, и не только золото, а что попадется. На Камчатке гораздо теплее, мы уходили, было 22 — 24 градуса, а здесь 15. Я не взял с собой даже плаща, думал, что не уйдем до вечера, но не угадал. И еще я ушел в рейс без паспорта. Как раз отдал его на прописку. В отделе кадров мне взамен выдали справку, однако здесь пограничная зона, и эта справка для пограничников не является документом.