Александр Проханов - Теплоход Иосиф Бродский

Земля шевелилась от дымящих моторов. Двигались танки, светя в ночи тысячами прожекторов. Земля сотрясалась от тяжких армад. Холмы проседали от стали. Реки вскипали от горячей брони. На кривых когтистых ногах, горбясь громадной спиной, колотя о землю гигантским хвостом, поднимался ящер. Чешуя как кристаллы стекла. Глаза — наполненные кровью колодцы. На хвосте — веер сверкающих лезвий. Открывалась тяжкая челюсть, вываливался железный язык, длинная белая плазма, в завитках и бесцветных взрывах, как протуберанец солнца, извергалась из пасти дракона. Мчалась навстречу танкам, превращала машины в расплавленные слитки, испаряла сталь, сжигала экипажи. Среди хлебного поля, на опушках лесов, у края оврагов горели тысячи танков. Выпрыгивали из люков танкисты, бежали, как горящие свечки. Навстречу мчалось белое раскаленное облако, превращая их в струйки пара. Прорвавшиеся танки стреляли в упор по ящеру, снаряды отскакивали от стеклянных боков. Чешуйчатый хвост метался, блестящие лезвия рассекали броню, разваливали танки. Танкист, разрезанный надвое, беззвучно кричал, видя, как падает на него отточенный нож гильотины.

Шла в атаку пехота, дивизия за дивизией, волна за волной. Трепетали бессчетные вспышки очередей. Чернели кричащие рты. Развевалось трехцветное знамя. Вал пехотинцев перекатывался через пригорки, накрывал поля, перетекал через реки. Людская лава неудержимо и слепо заливала пространства. Пылающий njap как упавший метеорит прыгал среди атакующих. Словно громадный мяч отскакивал от земли, и в месте удара оставался белый ожог с испепеленными трупами. Ряды пехотинцев накатывались, заслоняя ожог, а на них из небес рушился огненный шар, разбрасывал шипящий огонь, расшвыривал ртутные брызги. Поле, освещенное адским светом, было покрыто испепеленными полками. На земле, белой как противень, в прозрачном огне шевелился скелет. Череп беззвучно кричал. В костяной руке, раскаленный добела, был сжат пистолет.

Есаул вцепился в поручень, немигающим, ужаснувшимся взором взирал на берег. Ему казалось, кто-то невидимый и огромный, адской кистью рисует черно-красную, фосфорно-белую фреску.

Библейские образы Апокалипсиса накладывались на картины военных маневров, в которых он когда-то участвовал. Древние пророчества, ютившиеся в реликтовой памяти, всплывали, как образы будущего, и он был свидетелем скончания мира. Видел, как свертывается свиток небес, подобно бересте, сгорает земля, и гигантская красная печь проглатывает эфемерную, опостылевшую Господу жизнь.

Он видел, как по небу движутся громадные, прозрачные, как кувшины, сосуды. В них бьется синий огонь. Кувшины наклонялись над городами и селами, огонь изливался падающей синей струей. Города начинали гореть, пылали колокольни и башни, разваливались дворцы и чертоги.

Гигантский супермаркет сминался, осыпался стеклом и сталью, извергался цветными газами. Из окон, как раскаленные бусины, падали сгоравшие люди. Прекрасный, с античной колоннадой музей, был охвачен пламенем — рушился свод, сгорали картины и статуи, в золоченых рамах, где недавно светились шедевры, прекрасные пейзажи и лица, теперь оставались «черные квадраты» Малевича. Парламент в центре столицы с толпой депутатов был наполнен горячим дымом. Горела трибуна, в волдырях и ожогах бился на ней депутат. Пеплом взлетали непринятые законы, превращался в золу золотой государственный герб. Церковь, полная верующих, была как огромный факел. Морщился в пламени купол, дымился в руке священника поднятый крест. Кипела в купели вода, среди булькающих пузырей варился не успевший креститься младенец.

Есаул понимал, что это в нем самом рождались картины ада. Он наполняет ими мир, тем самым приближая погибель. Что он — исчадие ада, творящее всвоем сознании картины погибели. И надо себя убить, чтобы мир был спасен. Мир, который он хотел изменить, собираясь привести в исполнение свой спасительный «замысел», был адской иллюзией, порождением его собственной тьмы. Спасти этот гибнущий мир означало спасти свою гибнущую, пораженную кошмарами душу. Но для этого нужен был Ангел. Но Ангела не было. Ночь краснела пожарами, чернели в огнях берега.

Повсюду сновали химеры, ужасного вида гибриды. Двигались батальоны закованных в броню лилипутов с гигантскими головами, костяными черепашьими панцирями, в проблесках чешуи. Вышагивали отряды громадных черноперых скворцов с мохнатыми кошачьими лапами, с золотыми глазами лягушек. Прыгали ватаги сияющих рыб с ногами жуков, с хвостами цветных попугаев. И в каждой химере, вживленные в ткань, сквозь перья и шерсть проглядывали элементы машины. Головка болта, хромированный рычаг, посаженная на заклепки пластина. Мерцали в подлобьях индикаторы глаз, поворачивались головки слежения, сыпались искры контактов, подымался металлический пар. Химеры врывались в храмы, оскверняли иконы, вытряхивали мощи святых. Другие разрывали могилы, расшвыривали мертвые кости. Третьи казнили и мучили.

Подвешенный к перекладине, корчился голый мужчина. Его ноги дымились в огне. Перед ним копошилась громадная глазастая муха с перламутровыми прозрачными крыльями. Тело мухи покрывала вороненая сталь, в хвосте горело крохотное яркое сопло. Муха вращала крыльями, раздувая костер. Протягивала к огню одну из шести металлических ног. Раскаляла ее добела. Касалась груди человека, оставляя дымный ожог. Человек кричал, насекомое слушало крик, мерцая изумрудами глаз.

Из бочки, полной воды, выглядывала обнаженная женщина. Над ней склонился громадный прозрачный червь. Пульсировал, перекатывал в туловище пузыри разноцветного газа. Выталкивал из хвоста комочки зеленого кала. Из жирного тела к женщине протягивалась железная штанга с чуткой стальной клешней. Хватала за волосы, начинала топить. Женская голова скрывалась в воде, бочка булькала, махали беспомощно руки. Опадали бессильно. Железная штанга вытягивала за волосы полумертвую женщину, поднимала над бочкой. Женщина висела, отекая водой, как мертвая кукла.

Огромная серая цапля на ногах из цветной пластмассы держала в титановом клюве живого младенца. Младенец кричал, дергал голыми ножками. В голове у цапли светились красные лампы. Отточенный клюв отливал металлическим блеском. Из птичьего зоба выглядывал и вновь погружался в перья зеленый электрический кабель. Цапля вжала головуJ.с силой выпрямила, подкинула в воздух младенца. Тот взлетел, перевертываясь. Цапля подставила клюв. Младенец, пронзенный клювом, замер на острие. Цапля подняла пластмассовую ногу, стряхнула мертвое тельце. Схватила и жадно сглотнула. Было видно, как зоб наполняется пищей. В том месте, где в зоб погружался кабель, засверкала крохотная дуга электричества, окруженная облачком пара.