Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

— А по-моему, все гораздо проще: Сусанин делает только то, что ему хочется. Он не может заставлять себя, хоть и кричит, будто всю жизнь себя насилует, — сказал оракул. — Вот смотри, Адам, мы оба умеем анализировать поступающий в сознание материал и с помощью уже отложенных знаний синтезировать новый. Но ты выбираешь из этого материала только то, что тебе нравится — самое интересное, самое занимательное, — и синтезируешь радужные фантазии, а я анализирую все, по крайней мере, все, что в моих силах, и получаю выводы, которые дают мне возможность открывать людям глаза на ошибки и предсказывать, куда ошибки их заведут.

— Ты недооцениваешь меня, Семенов. Недооцениваешь мечту, в которой переплетаются, вязнут гордиевыми узлами и рвутся нити всякой разумной жизни. Синтез новых знаний — он-то и рождается из мечты!

— Слушай, Сусанин. Некоторые люди ведут пассивный образ жизни, например, я, другие — активный, например, ван дер Югин, а твой образ жизни конъюнктивный, набитый всевозможными «бы». Ты уже привык жить в сослагательной ипостаси и стараться наяву не будешь. Ведь все и так прекрасно в твоих фантазиях.

— Опять ты прав наполовину, Семенов. Ни один трезвомыслящий человек не станет осуществлять свою мечту, вспомнив судьбу Дон Кихота. Да и вся прелесть мечты в том, что она неосуществима. Ее цель — оставить на авторе отпечаток. Ни о какой реализация не может быть и речи, даже если мечта — коллективная. Человек смотрит на внешний мир сквозь разноцветные стекла фантазий. Ему легче жить, ему проще делать то, что он считает нужным… И вот мы, втроем, возьмем своричей и поставим перед каждым такую штуку, знаете, как в театре осветитель ставит перед прожектором. Штука крутится — на сцене разноцветная сказка. Мы придумаем людям красивую жизнь, чтобы им совсем стало тошно в настоящей. И тогда, может быть, что-нибудь пошевельнется, сдвинется с места… Эх! Если бы все подобные нам объединились да получили хоть горсть власти, каких бы дел мы натворили!

— Плюнь, Сусанин, на эти затеи. Копи деньги, занимайся своим делом и живи в свое удовольствие. Если другие станут завидовать тебе, то в меру возможностей последуют твоему примеру. Тогда не придется звать их и тянуть на аркане.

— Если я займусь своим делом по собственной прихоти, никто не увидит результатов моего труда. Мне нужно общественное признание собственной необходимости. Общественное признание может сделать только государственная машина. А государственная машина меня сломала. Вот в чем трагедия!..

Сусанин вышел из типографии. На пустыре, где когда-то стоял сгоревший склад, мальчишки гоняли мяч. Сусанин попросился с ними.

— Ты нас всех перекуешь, — сказали мальчишки. — На ворота вставай.

— Я лучше в носках в нападение, — сказал Сусанин. — Давай пас!.. Теперь я!.. Бей! Бей же!.. Куда ты бьешь, двоечник?!

Мимо проходил Путаник.

— Не видел Кавельку, Адам? — спросил он.

— Видел, — ответил Сусанин на бегу.

— Я уже пятый раз иду к ней, — пожаловался Миша. — Цветы вянут, жизнь проходит, а я все хожу, хожу без устали.

— Плюнь! — посоветовал Сусанин, — давай за нас: мы проигрываем.

Показался первый секретарь.

— Я тоже хочу перед обедом побегать, — сказал он. — Я буду капитаном в твоей команде, Адам.

— За нас, дядя, — поправили соперники.

— Какой я вам дядя! Вы что, меня не знаете? Я — первый секретарь.

Должность подействовала на ребят панически. Они бросились врассыпную, словно вместо футбола первый секретарь предложил сыграть им в прятки и вызвался водить.

— Пойду опять жениться, — сказал Путаник.

Но не успел он еще скрыться за поворотом, как навстречу, плавно огибая угол дома, выполз под барабанный бой пионерский отряд. Путанику пришлось сойти в лужу, чтобы не разрушить геометрическую гармонию двух шеренг.

Сусанин признал в пионерах бывших товарищей по игре, а первый секретарь не признал.

— Равнение на товарища первого секретаря райкома! — потребовал шагающий впереди, которого Сусанин окрестил «двоечником».

— Куда направляетесь, ребята? — спросил первый секретарь.

— Металлолом собирать, — ответила первая пара, чеканя шаг.

— Утиль сдавать, — ответила вторая пара.

— Хулиганов перевоспитывать, — ответила третья пара.

— Бабушкам помогать! — ответила четвертая пара.

— Ай да молодцы! — сказал первый секретарь.

— Кто пионерским огнем не горит, тот не живет, а небо коптит! — хором объяснила пятая пара.

— Кто пионерским огнем горит, тот живет, а не небо коптит! — хором возразила шестая пара.

— Тот не живет, а небо коптит, кто пионерским огнем не горит! — хором откликнулась замыкающие.

— Видимо, они из разных пионерских отрядов, — сказал первый секретарь Сусанину. — Только так и можно объяснить, почему у каждой пары свой отрядный девиз. Будь готов! — Закричал он.

— Всегда готов! — салютовали пионеры. — Как Гагарин и Титов!

— Видишь, Адам, у них кончики пальцев выше головы. Это значит, что они личные интересы ставят ниже общественных. Люблю я таких ребят. Побольше бы их. Тогда бы и нам полегче жилось.

Первый секретарь помахал пионерам вслед, потом повернулся к Сусанину и спросил:

— Как ты думаешь, может быть, вот на этом самом месте построить зимний бассейн для ребятишек? Химзавод подарит им лодку, и пусть они учатся грести, будущие матросы.

— Это — территория моей типографии, — сказал Сусанин. — Здесь в необозримом будущем начнут склад строить.

— А зачем тебе склад, если ты и без него прекрасно обходишься? — спросил первый секретарь. — Вообще-то, знаешь, ну что бассейн? — я мечтаю совершенно разукрасить физиономию Сворска: вытянуть его вдоль автострады в один ряд и сразу, по-кавалерийски, решить проблему городского транспорта.

— Что-то я не пойму, — сказал Сусанин, почесывая затылок.

— Вот нет у тебя перспективного взгляда! — первый секретарь с досады даже стукнул себя по коленке. — Да ведь горожане смогут добираться до работы на попутках!

— А где мои ботинки? — опомнился Сусанин. — Смотри-ка, их украли. Это ты виноват. Я с них глаз не спускал до твоего прихода.

— В милицию! Я это дело так не оставлю, — сказал первый секретарь. — А потом пойдем ко мне обедать, и в баню!

— Путаник оставил цветы, — сказал Сусанин. — Теперь все ясно: бедолага перепутал цветы с ботинками.

— Ха-ха-ха! — сказал первый секретарь. — А помнишь, как он в музее перепутал зеркало с репродукцией «Моны Лизы»?

Из-за угла типографии выплыла Кавелька. Она шла по бордюрному камню, балансируя руками и тазом.

— Здравствуйте, — сказала она первому секретарю. — Представьте, я совсем сошла с ума!

— Это для меня не новость, — ответил первый секретарь.

— Я выбилась из сил, — продолжала Кавелька. — Я целый день хожу к Путанику, чтобы выйти за него замуж, но мой потенциальный жених неуловим.