Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

— Не будем! — закричали из зала. — Нас не заткнешь!

— Он враг нам, враг Домсовету, он хуже Бутылки!.. Он к нам пришел как!.. А кто к нам так придет, того мы… убьем! Крепко убьем! Насмерть! Не жилец он среди нас, товарищи!

— Садитесь на свои места и слушайте! — сказал Сусанин. — Я докажу, что, если я не погублю Домсовет, он погубит вас!..

…Подряников отвел Сплю на чердак и запер ключом, который вынул из кармана Клавдия Ивановича. Возвращаясь, Саша вспомнил, что Марины он не видел в подвале, — сидел один Иван. Тогда Подряников остановился у ее двери, прислушался и, немного поколебавшись, толкнул дверь пальцем. Она не сопротивлялась, только зашипела, словно попросила вести себя тихо.

— Ах ты, ворюга! — услышал Подряников детский голос, обернулся и обнаружил за собой ван дер Югина. В следующую секунду И вцепился зубами в Сашину ногу. Подряников дал ему затрещину, оторвал от себя с куском штанов и отбросил.

— Иди отсюда, уголовник! — сказал Саша.

— Ах ты, свовофь! Снасява квавтиву уквав, а тепевь бес субов оставив! — и побежал жаловаться, размазывая слезы по щекам.

Саша зашел в квартиру, хотел постучаться и спросить: «Можно?» — но увидел, что в комнате темно, и только дверь ванной в рамке света. Подряников оглянулся, подкрался на цыпочках и заглянул в щель: Марина стояла под душем с закрытыми глазами. Саша открыл дверь и, прислонившись к косяку, сложил руки на груди. «Дармовой стриптиз», — усмехнулся он и вспомнил разглагольствования Сусанина об Афродите Пандемос — богине красоты, которую придумала захватившая власть толпа. Богиней мог попользоваться любой, как общественным клозетом, и Саше до судорог в паху захотелось, чтобы Марина на ближайшие пятнадцать минут превратилась в Афродиту Пандемос…

…Брошенный в темноту и одиночество, Клавдий Иванович долго напрягал мозги, чтобы понять, как он вдруг из подвала перенесся на чердак. И когда, наконец, понял, что подчиненный запер его, как нашкодившего ребенка, то заскулил с горя. Вой Сплю не доставил удовольствия птицам, и по чердаку закружила стая ворон, примериваясь к противнику. Черные дьяволы каркали и хлопали крыльями по лысине отставного майора. Клавдий Иванович так перепугался, что, согнувшись пополам, побежал назад и боднул дверь. Глухой безнадежностью отозвалась жесть, а Сплю рухнул на пороге и заплакал горючими слезами…

…Марина открыла глаза, увидела Подряникова и сказала:

— Уйдите!

— Нет, — ответил Саша. — Я хочу смотреть. Ты такая красивая, — он сделал шаг, взял ее ладони и стал целовать их.

— Уйдите, — опять попросили Марина. — Вы — лишний.

— Не гони меня, Марина, Я люблю тебя.

— Как же?

— Да вот так получились… На взаимность я не рассчитываю. Бог с ней, со взаимностью. Пожалей меня. Чего тебе стоит? Неужели я даже жалости не заслужил? Смотри, я плачу.

Она оторвала ладонь от его гy6 и погладила Сашу по голове. Подряников обнял Марину обеими руками за талию и оказался мокрым.

— Как вам не стыдно, — сказала она.

— А почему мне должно быть стыдно? — спросил он. — Я люблю обниматься. В обнимку не чувствуешь себя таким одиноким.

Он стал целовать ее грудь, шею, лицо, потом залез в ванну, так и не решив для себя: разуваться — не разуваться?..

… - Слушайте, соседи, мои слова! — заявил Сусанин. — У этих людей, — он направил палец на Столика и сгрудившихся вокруг него пенсионеров, — у этих людей нет дела, но и совсем ничего не делать им скучно. Поэтому они придумали себе игру, но играть в нее можно только большим скоплением народа, вот они и втянули всех. А вы? Вы-то что? Разве подыхаете от безделья?

— Подыхаем, — ответили из зала.

— Но играйте, по крайней мере, во что-нибудь полезное, — смирился Сусанин. — Устройте смотр родительской добросовестности, фотовыставку на лестнице «Наш друг — крестьянин», только не спорьте неделями, в какой цвет покрасить скамейку перед домом.

— Ты лучше притчу расскажи! — закричали из зала.

— Прит-чу! Прит-чу! Прит-чу! — стал скандировать подвал…

… - Почему твои губы безответны?

— Я не умею целоваться, — созналась Марина.

— Разве ты до меня ни с кем не целовалась?

— Меня целовали… а я стояла, смотрела… иногда улыбаясь. Мне казалось, что меня хотят съесть то понарошку, то взаправду. И сейчас кажется, когда ты рот раскрываешь.

— А-а-ам! — сказал Подряников и засмеялся. — Я научу тебя целоваться.

— Разве этому учат?

— Ну, раз ты не умеешь, а я умею, значит, учат…

В этот момент вошел Иван: сначала — в квартиру, а потом — в ванную комнату; схватил за шиворот стоявшего спиной Подряникова и выкинул из ванной. Раздался треск рвущейся ткани. Марина вскрикнула, а Саша полетел на кафель. Иван поставил отбивающегося Подряникова на ноги и двинул кулаком в зубы. Саша отлетел к входной двери. Иван опять поставил его на ноги, превращая пиджак в мокрые лохмотья, повторил удар и захлопнул дверь.

— Шлюха! — сказал Иван.

— А ты на зверя похож, — сказала Марина и села на дно ванной.

— Хватит! — сказал Иван. — Ищи себе другого евнуха! Или сшей пояс верности. Спроси у Сусанина, как это делается: он все знает.

— Что же я могу с собой поделать? — спросила Марина. — Мне его стало жалко…

— Может, тебе еще Сплю позвать? Он тоже стонет по твоим ногам, когда стоит на один пролет ниже на лестничной клетке! Пожалей его, безголового! Ну, что ревешь, дура?!

— Мне себя тоже жалко, — сказала Марина, — такая хорошая девушка и такая несчастная.

— Ладно, все это бесполезные разговоры, — сказал Иван. — Меня ждет койка в женском изоляторе.

— Не уходи, — попросила Марина. — Придет Подряников — что я буду делать?

— Ноги расставишь! — крикнул Иван и хлопнул дверью...

...Саша очнулся на лестничной клетке в луже воды. По его голове кто-то бил молотком. Он попробовал заслонить голову руками, но удары продолжали сыпаться со всех сторон. Встав на четвереньки, Саша кое-как стал спускаться по лестнице. Пробегавший мимо Иван не удержался и дал ему пинка. Подряников, как колобок, скатился к нижней ступеньке пролета. Там он подполз к квартире Сплю, встал, уцепившись за ручку двери, и позвонил. Чертоватая пробормотала: «Господи!» — и втащила его внутрь квартиры.

Любка положила Подряникова на софу, переодела в сухое белье мужа и накрыла лоб мокрым полотенцем.

— Допрыгался, кобель, — сказала она.

— Заткнись! — приказал он и спросил: — А откуда ты знаешь?

— Уже весь дом знает, — ответила Любка. — Зачем ты ван дер Югина обидел? Он последнее время очень злой стал…

— Я его утоплю, как Муму, — сказал Подряников…

…Вволю нарыдавшись, Сплю заснул. Вот какой привиделся ему сон:

«То ли он в военном трибунале, то ли в райсуде, а на скамье подсудимых — жена Любка. Тут же в председательском кресле сидит товарищ Примеров, а на ручке кресла примостился грозный редактор Куриляпов.