Гилад Элбом - Параноики вопля Мертвого моря

— А почему вы прятали мотоцикл за деревьями, когда мы только познакомились?

— Здесь нельзя ездить на мотоцикле.

— Ислам не разрешает?

— Палестина не разрешает.

— Почему?

— Службы безопасности.

— Армия не разрешает вам ездить на вашем мотоцикле?

— Не армия, а палестинская полиция.

— Ваша собственная полиция?

— Вот именно.

— Почему?

— Не знаю. Пока израильтяне не отступили, я ездил на своём мотоцикле каждый день, но когда установилась палестинская власть, они решили, что на мотоциклах можно ездить только спецслужбам и полиции.

— И что вы теперь делаете?

— Платим полицейским шекель или два, и они не обращают на нас внимания. Но лучше, конечно, чтобы они не видели наших мотоциклов. Давайте я приготовлю вам чаю.

Он просит разрешения покинуть комнату, мы киваем, и он исчезает на кухне. Я и Кармель остаемся сидеть в гостиной. Я смотрю на неё, но она ничего не говорит. Она улыбается. Я — нет. Я немного напряжён. Не напуган. Может, немного нервничаю, но не напуган. Готов поспорить, у него на кухне полно ножей.

Рамзи возвращается с серебряным подносом, на подносе три чашки чаю и пиала со сладкими рожками. Чай очень крепкий и сладкий, немного пахнет кардамоном, и мы пьем его медленно, Рамзи держит донышко чашки четырьмя пальцами, придерживая её край большим пальцем. Он говорит на практически идеальном иврите, но я думаю, он знает, что я говорю на арабском. Он, скорее всего, знает, что я служил в армии, но если он об этом не заговорит, то и я тоже не буду.

— А где ваш отец? — спрашивает Кармель.

— В тюрьме.

— За что?

— Ни за что. Он был членом Хамас, Движения исламского сопротивления.

— Сколько времени он уже в тюрьме?

— Одиннадцать лет. Сначала его посадила израильская армия, но потом, когда к власти пришла Палестина, его не выпустили.

— Почему?

— Потому что они не веруют в Аллаха. Они говорят, что они мусульмане, но ведут себя, как худшие из неверных. Хотите посмотреть мои мотоциклы?

— Конечно.

Мы встаем и выходим, я и Кармель надеваем солнцезащитные очки, Рамзи — свою куфию. Он бросает пару слов на арабском мальчику, который временно стал сторожем, и повторяет свой приказ охранять мою машину, а потом ведёт нас грязными улочками на задворки лагеря, где концентрация хибар чуть меньше, где вонь человеческого пота и испражнений не так сильно бьёт в нос. Он приводит нас к чему-то, похожему на заброшенную конюшню, где в одном деревянном стойле стоят его мотоциклы, а в другом — мотоциклы его друга.

— И кто этот ваш друг? — спрашивает Кармель.

— Просто друг.

— И он живёт в лагере?

— Не совсем.

— Негласный член фирмы?

— Можно и так выразиться, — улыбается Рамзи.

— Так все таинственно, — говорит Кармель.

— Да нет. Просто так спокойнее.

— Ну ладно, — улыбается в ответ Кармель. — А что это за место?

— Раньше была конюшня, но её закрыли.

— Армия?

— Нет, хозяева.

— А кто были хозяева?

— Да просто люди из лагеря. Хотели завести тут конный завод. Они устраивали летние лагеря с конными прогулками для еврейских и палестинских детей. Верили в мир. У них был конь по имени Тайфун, самый красивый конь на свете. Почти такой же красивый, как Аль-Бурак, конь пророка.

— И что с ним случилось?

— Он донёс пророка до рая и обратно. След его копыта есть на священном камне в Иерусалиме, недалеко от Стены Плача.

— Нет, что стало с Тайфуном?

— А, это. Он умер. Все лошади заболели и умерли.

— А хозяева разве не водили их к ветеринару?

— Тут был ветеринар, он приезжал из Иерусалима каждую неделю, но в прошлом году военные в Иерихоне объявили комендантский час и закрыли все дороги, и он просто не смог приехать.

— А здесь, своего у вас нет?

— Есть, но он боится лошадей.

Когда я был маленьким, отец каждый вечер рассказывал мне одну и ту же сказку на ночь. Жил да был однажды один царь, который получил в подарок от странного рыцаря очень необычную вещь: зеркало, в котором было ясно видно, кто враг, а кто друг. Мне бы сейчас такое зеркало. У рыцаря были и другие волшебные подарки: летающий конь, меч, пробивающий доспехи и кольцо, которое позволяло понимать язык зверей. Отец говорил: летающий конь — это самолёт, меч — бронебойный снаряд, кольцо — военная разведка.

— Но ничего такого не случится с моими мотоциклами, — говорит Рамзи. — Я не доверяю их механикам со стороны.

— Сами их чините?

— А кто же ещё сделает это?

— И они все на ходу?

— Би-Эс-Эй — да. Триумф, Мэтчлесс и Нортон — пока нет. Но я их сделаю.

— Когда вы начали собирать их?

— Раньше я с другом собирал старые автомобили, но пустыня убила их.

— Погодите минутку, — говорит Кармель, — в пустыне сухо, разве это не хорошо для антикварных машин?

— Да, это хорошо, когда сухо. Но тут слишком жарко. Солнце просто убило мои машины.

— И как жарко тут бывает?

— Летом? Под сорок пять, может, сорок шесть градусов. Иногда и сорок семь.

— Да, вот это жарко.

Рамзи поглаживает свою бороду. Я смотрю на горы вокруг лагеря. Как-то раз нас вывозили на полевые учения в этот район, когда я был в армии. Мы слушали лекцию самопровозглашенного специалиста по Библии, который показывал нам, что, если читать Пятикнижие, пропуская по пятьдесят букв зараз, то все равно будет смысл. Но об этом я расскажу потом, потому что прямо сейчас Рамзи рассказывает нам про пустыню и жару. Сорок семь по Цельсию — это почти сто двадцать по Фаренгейту.

— И ещё песчаные бури, — говорит Рамзи, — и внезапные наводнения, ну, и верблюды.

— Верблюды?

— Да, да. Верблюды могут здорово напакостить. У моего друга был «Корветт» 1974 года, ярко-жёлтый, красавец, в отличном состоянии. Верблюды его съели.

— Они его что?

— Съели. Они обожают стекловолокно. Он как-то раз приезжал в гости и поставил машину прямо рядом с моим домом, а когда пришла пора уезжать, мы увидели, как машину жуют два верблюда.

— Вы поэтому сказали тому мальчику присмотреть за моей машиной?

— Нет. Потому что у вас израильский номер.

— И что?

— То, что если она будет без присмотра, то есть если никто не скажет, что вы — мои гости, её могут угнать или сжечь. Ну ладно, пошли наверх.

— Наверх?

— Ну да, на Гору Искушения [44] Гора Искушения, она же Сорокадневная гора — гора неподалеку от Иерихона, куда на 40 дней удалился от людей Иисус. На эту же гору «весьма высокую» его поднимал сатана с целью искушения. .

— Искушения?

— Ну да, одно из искушений Христовых. Он восходил туда, когда на сорок дней удалился ото всех.

— Послушайте, мы вообще-то в казино направлялись.

— Я покажу вам казино. С вершины горы его прекрасно видно.

— Мы вообще-то хотим посмотреть его изнутри.