Сергей Чилая - Донор

-- No, I haven't. There are only personal belongings in my suitcase.3

3-- Нет. В сумке мои личные вещи

-- I see, sir. Will you open your bag, please?1

## 1-- Хорошо. Откройте ее

-- Why? O-okay! -- ответ Учителя утонул в гуле голосов. Он бегло говорил по-английски и никаких проблем с таможней у него быть не могло.

Я направился в другой конец зала, где, заполняя декларацию, услышал громкий Учителев мат, адресованный негру-таможеннику, изредка перемежаемый обращениями в мой адрес. Из чудовищной смеси английского и русского я понял, приближаясь к ним, что эта черножопаяблядьтаможенник потребовал открыть дорожную сумку и, увидев там несколько больших бутылок "Пшеничной", две попытался отобрать, что-то бормоча себе под нос одними гласными, а Рыжий мудила валяется где-то, вместо того, чтобы выручать из беды любимого Учителя и друга.

-- Сэр! -- вежливо вещал негр, невозмутимо глядя на распалившегося Учителя, -- закон штата Нью-Йорк запрещает ввоз более двух бутылок крепкого алкоголя. В вашем багаже -- четыре! Я вынужден две бутылки изъять.

Большего надругательства над Учителем нельзя было придумать. Он был Великим и прекрасно знал это, и вел себя предельно независимо со всеми, от министра до аспиранта -- должности и звания для него не играли роли, --громко матерясь почти на каждом слове, в Москве ли, Нью-Йорке, в маленьком городке Телави в Кахетии, где я часто бывал с ним, пользуясь грузинским гостеприимством, или в Хьюстоне, куда мы направлялись сейчас.

-- Well, sir, you should know that when you smuggle things, you lose them. And you pay a fine as well,1 -- упрямо твердил таможенник.

## 1 -- Надеюсь, знаете, сэр, что на таможне контрабанда отбирается, даже если она очень дорога вам и взимается штраф?

-- Я не собираюсь тратить здесь на выпивку ихебаныедоллары! Переведи этомупиздюку, Рыжий! И без купюр! -- Учитель пританцовывал от злости.

-- Compose yourself, Teacher! You don't have to over do it!1 -- Я пытался успокоить его, но и негр был неумолим. Я не понимал его упорства, так как хорошо знал, с каким уважением американцы относятся к кардиохирургам, даже к чужим, и собрался кратко пересказать таможеннику биографию Учителя, а потом затеять дискуссию об ущемлении прав, но в этот момент Великий со злостью вырвал бутылку "Пшеничной" из рук негра и, скрутив пробку, поднес ко рту. За несколько секунд он опростал ее прямо "из горла" и умиротворенно оглянулся.

## 1-- Успокойтесь, Учитель. Вы перебарщиваете.

Я никогда в жизни не видел большего изумления на человеческом лице. Посеревший таможенник-негр протянул Учителю вторую бутылку, издав невнятный клич, сзывающий коллег.

Учитель свинтил крышку, приговаривая:

-- Вотхуйим всем на рыло! Мне только не хватало швыряться бутылками "Пшеничной" в их сраном аэропорту!

Пока я занимался переводом перлов Великого, он поднес ко рту вторую бутылку. Это было уже слишком. Я успел нежно отобрать ее из рук любимого Учителя и оглянулся по сторонам. Вокруг собрались люди в униформе, с восторгом глазеющие на Учителя. Я объяснил им, что мы с Великим --кардиохирурги из Москвы и летим в Хьюстон к доктору Майклу Де Борну, всемирно известному хирургическому светилу, на очередной советско-американский симпозиум по искусственному сердцу и что этот большой джентльмен, который пьет водку, как Кин-Конг, -- директор московского института искусственных органов, такой же Великий, как их Майкл, только русский. Но потрясенной публике было уже неважно, кто Учитель. Он стал для них Великим сразу в двух ипостасях: как хирург и как дрызгающий Кинг-Конг, недосягаемый даже больше, чем Де Борн -- непьющий вегетарианец.

Кто-то тащил фирменный бумажный пакет с тремя бутылками ирландского виски, негр-таможенник, готовый провалиться от стыда сквозь землю, вынимал из-под стойки большую бутылку "Jameson", конфискованную у какого-то бедолаги, а их начальник -- хилый этнический украинец -- принес американский флаг на толстом древке, за который крепко ухватился Великий, теряющий почву под ногами.

Всей могучей кучкой мы медленно двинулись к выходу, обрастая по пути новыми служащими аэропорта Кенеди и зеваками, пока не уперлись в здоровенный представительский полицейский "Lincoln" c мигалками и услужливо распахнутыми дверцами. Ко мне подскочила немолодая дама, встречающая научные делегации, прибывающие из СССР, с плакатиком, на котором были написаны наши фамилиями, быстро сунула два конверта с деньгами на карманные расходы и, пробормотав что-то, исчезла оттесненная восторженными Учителевыми почитателями

-- Where to, Boss?1- спросил шофер в полицейской форме.

## 1-- Куда едем?

-- "Sheraton" Hotel, the Forth Avenue, please!1-- ответил я, и мы покатили в Нью-Йорк в сопровождении копов на мотоциклах с мигалками и включенными на всю катушку сиренами. Учитель, преспокойно спал на заднем сиденье, навалившись на меня 200-килограммовой тушей.

## 1-- Гостиница "Шератон" на Пятой Авеню.

В холле "Sheraton" нас ждали три сильно подвыпивших профессора из Учителева института, невероятно пьяный Кузьма -- участник программы Искусственного сердца -- и вызывающе не пьющий директор института экспериментальной хирургии из Томска или Омска, Семен Ильич, пожилой провинциальный интеллигент с хорошими манерами.

Выглянув в окно на завывания сирен, они с ужасом наблюдали, как с помощью копов я выгружаю из тачки задремавшего Учителя.

-- Please do try to discharge the gentleman with dignity, -- командовал я полицейскими, которые и так старались изо всех сил.

-- What about to wake the gentleman up, sir? -- задал один из копов дурацкий вопрос.

-- No, no, officers! -- поспешил ответить я, отлично зная, что Учитель предпочитает просыпаться сам.

Москвичи, наконец, осмелели и ринулись помогать нам, выкрикивая советы. Но првыкшие к субординации копы глядели в рот только мне.

-- Please load the personage just into the lift! -- распоряжался я, продолжая удерживать инициативу. -- Without any delay!

Но тут чертова память подсунула мне до боли знакомый сюжет с погрузкой Гиви в институтский лифт, и я притормозил:

-- Stop! Stop! Will we have to take a rest at the lobby?

Но останавливаться на отдых было уже поздно. Двери лифта закрылись, и он бесшумно двинулся вверх...

Мы благополучно уложили Учителя на большой кожаный диван в одной из комнат его королевских аппартаментов, и я стал прощаться с копами.

-- I'd like to take a picture! With your permission of course! -- с мольбой в голосе обратился ко мне один из них.

-- No way, man! If it's unbearable, please come again tomorrow when the person will be in a good condition.

Через полчаса Учитель проснулся и, увидев вокруг себя привычные лица, принялся, как ни в чем ни бывало, раздавать команды:

-- Фима! Где твоя водяра? Не жадничайебенамать! Ты не дома в Чертанове. Это Нью-Йорк! Тащи бутылку и про колбасу не забудь!

-- Владимир Иванович! -- стареющий профессор Фима, руководивший одной из лабораторий, растерянно оглядывался на коллег . -- Мою водку выкушали еще вчера. Остатки допили утром...