Сергей Чилая - Донор

Операционная была со стенами из нержавеющей стали, мощной системой кондиционирования, двойными автоматическими дверями, с большим количеством мониторов на стенах и множеством микронасосов, управляемых компьютерами, что позволяло точно дозировать объем вводимых жидкостей и медикаментов. На столе лежал мужчина, которого только начали вводить в наркоз. Он был в том возрасте, про который американцы говорят, что свечи в именнинном пироге обходятся дороже самого пирога. Операционные звучалки негромко наигрывали Берлиоза. Я тогда подумал, что Берлиоз в четыре утра меньше всего подходит для операционной.

Появился Джим и тщательно намылил, помыл, а затем осторожно побрил грудную клетку и живот пациента, сильно удивив меня.

-- Why are you doing these things by yourself, Jim? -- спросил я.

-- This gentleman is a good friend of mine.

-- Well, and what...

Джим не ответил, добрил друга до конца и повернулся к сестрам, чтобы одеть стерильный халат. Затем сам, не поручая, как принято, эту миссию ассистентам, вскрыл грудную клетку. Ввел в артерию и вену канюли для подключения аппарата искусственного кровообращения, и тут наступила пауза: донорское сердце еще не подвезли.

Прошло тридцать минут, сорок... Алкоголь расставался с организмом: меня подташнивало и знобило в кондиционированном климате операционной. Задержка с доставкой донорского сердца выходила за допустимые нормы. Публика нервничала.

-- What's up, Jim? -- не выдержал я, обращаясь к хирургу, вошедшему после очередных переговоров с бригадой забора.

-- The donor heart is coming! -- улыбаясь ответил он, и все зашевелилась.

Двери операционной вдруг растворились и на пороге появился громила-негр в горно-лыжных очках и ярком оранжевом комбинезоне, я искренне удивился: почему без лыж... и сразу увидел такого же цвета небольшой контейнер-холодильник в его руке. Он стремительно опустил контейнер на мраморный пол и, демонстративно сильно замахнувшись, пнул ногой по направлению к операционному столу. Контейнер, позвякивая на стыках, плавно проскользил несколько метров и застыл. Публика зааплодировала. Все остальное происходило быстро, очень профессионально и не суетливо, как-будто трансплантацию сердца они выполняли через день...

Днем мы были уже в Нью-Йорк. Учителевы пиздюки в тот же день вылетели в Москву; мой рейс отправлялся через два дня. Я нервничал, потому что кончились деньги. Однако чиновники в Департаменте здравоохранения в самый последний момент решили, что им выгоднее оплатить мой гостиничный номер, чем менять билет, и я опять остался в Нью-Йорке один, на этот раз без денег.

Оставив сумку, я отправился бродить по рождественскому Нью-Йорку, глазея, словно фельдшер из Барнаула, по сторонам: на фасады невиданных домов, интерьеры холлов, прекрасно-бешеные световые рекламы, витрины... Я старался обходить дорогие рестораны и кафе, но дешевые китайские забегаловки, в которых надо было платить только за первую порцию выпивки и еды, -- неудержимо тянули меня. Я подолгу простаивал у входа, как герой ранних рассказов Хемингуэя, и втягивал в себя запахи кухни.

Когда под вечер я добрался до гостиницы, Reception Clerk вручил листок с номером телефона, по которому меня просили перезвонить. Я долго выпытывал у него, кто звонил и говорил ли звонивший с акцентом, как будто это что-то могло изменить: все равно у меня не было денег на звонок. В поисках завалявшегося доллара я перерыл все карманы, несколько раз заглянул под кровать, приподнял матрац и открыл дверцы всех тумб.

-- What the accursed day today! -- с горечью думал я.

В этот момент зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал по-русски:

-- Д-да!

-- Boris ? -- услышал я. -- That's Carol. Hi! How are you!

-- Carol. It's just incredibly! I'm fine. What about you? -- я понимал, что случилось чудо и мне звонит Кэрол, и что свобода -- это когда не надо выбирать.

Глава 2. Тбилиси: Симпозиум по искусственному сердцу

Я познакомился с Кэрол несколько лет назад в аэоропорту Тбилиси, когда встречал американскую делегацию, прибывавшую на Первый Советско-Американский cимпозиум по искусственному сердцу.

В зал для депутатов Верховного Совета СССР вошла дюжина шумных, сильно помятых американцев с дорожными сумками наперевес . Единственная женщина среди них, высокая, рыжеволосая, в очень светлом плаще, тут же улеглась на заплеванный депутатами мраморный пол и, заложив руки за голову, с наслаждением вытянула длинные ноги.

-- I am sick and tired of it all, -- сказала она, очень сильно перекатывая во рту букву "р". Мне показалось, что это "р" звучит у нее вместо всех остальных согласных.

Утром, открывая Симпозиум, Учитель был краток:

-- Это наш Первый Симпозиум, коллеги! От того, как он пройдет, будет зависеть многое в сотрудничестве наших стран... Я надеюсь -- Учитель насупил брови и сурово поглядел на меня, -- что принимающая сторона в лице директора института академика Квеселиани и руководителя Лаборатории кардиохирургии профессора Коневского сделают все, чтобы Симпозиум состоялся.

-- You can be sure, Teacher, -- не удержался я. -- We will try to make a creditable showing.

Потом элегантный доктор Де Борн поблагодарил Учителя и сказал несколько напутственных слов. Потом говорил министр здравоохранения Грузии, вслед за ним -- представитель Правительства, который сказал, что для них -- это большая честь... Все, как обычно, и даже лучше.

Началась научная программа Симпозиума: советские говорили по-русски, американцы -- по-английски; переводчики-синхронисты привычно путались в незнакомых терминах, и мне приходилось вмешиваться. Доклады чередовались: американские -- советские, американские -- советские... Это была моя идея, чтобы сгладить слабость некоторых наших сообщений. Тогда мы были еще беспомощны, потому что, как всегда, на несколько лет позже включились в проблемы трансплантологии и искусственных органов. Но почти каждый из нас, истово верил в будущий успех и твердил про себя:

-- Поглядим, кто станет мудрее и удачливее через несколько лет, когда наши собственные исследования и технические решения наберут силу...

Барышня из американской делегации утром гляделась привлекательнее и представила прекрасный доклад: "Культивирование эндотелиальных клеток для выстилки контактирующих с кровью поверхностей искусственных органов". Это были первые в мире шаги по прикладному выращиванию клеточных культур.

В перерыве я подошел к американке.

-- How do you do, colleague? I'm not going to ask you the banality: "Have you ever been in Georgia before". I just know that your visit is the first. Unfortunately for the time being we are still the closed country... Let me introduce myself. My name is Boris, Boris Konevsky. I'm the Head of the cardio-surgery Lab at the domestic Institute of surgery. You and your colleagues are faced with a journey to my Lab this evening.

-- Hello, Boris! I'm Carol McLaren. Nice to meet you.

-- I'm very interested in your report about the cellular endothelial cultures. Could you spare couple minutes to speak to me..., -- надрывался я, словно мы были не парой молодых людей, а стареющими партийными бонзами из Кремля...