Мартин Сутер - Лила, Лила

Что это – случайность? Вправду ли старикан знал кого-то по фамилии Дустер? Или так звали его самого? Может, на его чтения пришел человек, чье имя случайно совпало с псевдонимом покойного автора, известным одному только Давиду?

Нет, таких случайностей не бывает. Произошло самое страшное. Не предусмотренное сценарием: обман раскрылся.

– Кто такой Альфред Дустер? – спросила г-жа Ребман, с недоуменным смешком.

Давид испугался. Еще один, кому известна правда?

– Кто? – с трудом выдавил он.

– Альфред Дустер. – Она показала ему книжную страницу, на которой он только что написал: «Альфред Дустер».

Сторож выпустил Давида и г-жу Ребман на улицу и запер за ними дверь. Чтения начались мягким летним вечером, однако теперь задул порывистый ветер, нахмурило, полил холодный осенний дождь.

Минуту-другую они в нерешительности стояли под козырьком Городского театра. Г-жа Ребман прикидывала, не вернуться ли внутрь и не попросить ли взаймы зонтик, но тут неоновая вывеска и лампы в витринах с афишами погасли, и, поскольку до «Зебры» было рукой подать, они решили добраться туда, прячась под карнизами домов.

У каждого подъезда, на каждом углу Давиду мерещился тот старикан. И когда они благополучно добрались до ресторана со стилизованной светящейся зеброй возле входа, у него отлегло от сердца.

Общество за длинным столом, который зарезервировала г-жа Ребман, встретило его аплодисментами. Давид с радостью отметил, что ему оставлено место рядом с Мари. Она жестом позвала его к себе и что-то сказала своему соседу. И в эту самую минуту Давид сообразил: это человек, который знал Альфреда Дустера.

Давид сел, поцеловал Мари в щеку. Она притянула его поближе и шепнула на ухо:

– Ты был бесподобен!

Подхватив со стола бутылку, она налила ему красного вина. Все собравшиеся подняли бокалы. Он тоже взял свой, кивнул застолью и пригубил вино, избегая смотреть на соседа Мари.

– Ты знал, что Макс Фриш и Ингеборг Бахман были здешними завсегдатаями?

Давид не знал.

– Господин Штоккер только что нам рассказал. Ты ведь знаком с господином Штоккером? – Мари кивнула на своего соседа.

– Джекки. Все зовут меня Джекки. Господин Штоккер звучит слишком уж официально. Вы позволите называть вас просто Давид? И?… – Он взглянул на Мари.

– Мари. Конечно. Пожалуйста.

– Но тогда нужен глоточек, чтобы чокнуться.

Мари наполнила его почти пустой бокал, и они чокнулись.

– Сколько книг подписал?

Давид понятия не имел.

– С лотка продано сто восемьдесят три экземпляра. И многие пришли со своими книгами, – сообщила г-жа Ребман.

– Здорово. – Джекки одобрительно кивнул, и Давид заметил, что он производит в уме какие-то вычисления. Его бы не удивило, если б Джекки брякнул результат.

Давид попробовал переключиться на Сильви, которая сидела напротив него, чуть наискосок. Он вспомнил ее имя и теперь время от времени вставлял его в разговор, чтобы загладить свой давешний промах.

Но Джекки скоро завладел и вниманием Сильви. Развлекал всю компанию анекдотами, aperçus и faits divers. [18]

– Как у тебя с мандражом? – крикнул он Давиду. – Томас Манн в молодости так трясся, что мог читать только напившись до бесчувствия.

– Неужели?! – воскликнула г-жа Ребман. – Томас Манн всегда был такой безупречный, такой церемонный.

– В общем, да, вы правы. В молодости мне однажды довелось встретиться с ним в гостях. За все время обеда он почти рта не открывал, только под конец произнес: «Десерт был изумительный».

Джекки разлил остатки вина из бутылки себе и Мари и знаком велел официанту принести новую.

– Как ты оказался на обеде вместе с Томасом Манном? – полюбопытствовала Мари.

– Ах, это долгая история. Раньше я частенько бывал в литературных кругах. – И бросив взгляд на Давида: – Одно время сам подумывал стать писателем.

– А что помешало? – спросила Сильви.

– Что мешает всем планам? Жизнь. – Джекки засмеялся, и все за столом тоже засмеялись.

Официант принес новую бутылку, показал Джекки этикетку. Тот быстро взглянул на нее и в знак согласия небрежно махнул рукой.

– Вы что-нибудь опубликовали? – спросила г-жа Ребман.

– Ты, – поправил ее Джекки. – Как посмотреть.

Он взял у официанта пробный бокал, с видом знатока продегустировал вино и кивком дал добро. К своей последней фразе он не вернулся, и Давид облегченно вздохнул.

Но Мари продолжила:

– И что же ты написал?

Джекки отхлебнул изрядный глоток и посмотрел на Давида.

Когда-то Давид слыхал, что в самые страшные минуты человека иной раз охватывает спокойствие. Пассажиры молча держатся за руки, когда у самолета отказывают двигатели и он беспомощно падает в бурные воды Атлантики. Пациенты спокойно выслушивают результат гистологического исследования, который выносит им смертный приговор. Именно так Давид чувствовал себя в эту минуту. Был совершенно спокоен.

Джекки наконец ответил, по-прежнему глядя на Давида:

– Нечто вроде Давидова романа.

Ну, говори же, думал Давид. И покончим с этим.

– Только я писал далеко не так хорошо. – Джекки ухмыльнулся и поднял бокал.

Помедлив, Давид поднял свой.

Мари ненавидела витринные манекены. Она знала массу более удачных способов показать одежду, не натягивая ее на куклу в рост человека. И тем не менее стояла в витрине «Корифея», одевала манекен. Так хотела хозяйка бутика, Габи Йорди. «Может, это и не очень художественно, но художественность мне в данный момент не по карману. По нынешним временам весь расчет на солидных покупательниц, далеких от экстравагантности. А им хочется видеть, как замечательно платье сидит на фигуре. К художественности мы вернемся, когда кризис минует».

Габи Йорди – лучшая клиентка Мари. И возражать ей – себе дороже. Лучше считать это лишним аргументом в пользу решения расстаться с профессией декоратора.

И Мари уныло совала негнущиеся руки манекенов в рукава, а негнущиеся ноги – в брючины, стараясь игнорировать двусмысленные взгляды прохожих мужчин. Это вторая причина, по которой она разлюбила свою профессию: не очень-то приятно выставлять себя на обозрение. У других клиентов можно хотя бы на время работы закрыть витрины шторами. Но не в «Корифее». Габи Йорди считала процесс оформления частью рекламы.

Вот только что кто-то постучал по стеклу. Сперва Мари прикинулась, что не слышит. Но стук повторился. И в конце концов она все-таки оглянулась. Джекки, новый приятель Давида. Он кивнул на бар напротив и жестом показал: дескать, пойдем выпьем. Она отрицательно покачала головой. Он показал на свои часы, на цифру семь. А когда она опять ответила отказом, наморщил лоб, склонил голову набок и по-щенячьи просительно сложил руки на груди.