Ясухиро Кавабата - Мастер игры в го

О том, что во время игры Отакэ часто отлучается по малой нужде, он предупредил мастера еще в самом начале игры в павильоне Коёкан. В прошлый раз, 16 июля, он выходил так часто, что мастер удивился:

— Что с вами? Вы чем-нибудь больны?

— Знаете, почки… слабые нервы… Только начну думать — и тут же тянет.

— Надо поменьше пить чай.

— Надо бы. Но стоит задуматься, как тут же хочется пить, — проговорил Отакэ и снова вскочил, бросив на ходу: — Извините, пожалуйста.

Эта слабость Отакэ была любимым «коньком» юмористов и карикатуристов из журнала Ассоциации го. Как-то даже написали, что за одну партию Отакэ проходит расстояние от Токио до станции Мисима на старом тракте Токайдо.

Откладывая партию, прежде чем встать из-за доски, партнеры долго выясняли, сколько ходов они сегодня сделали и сколько времени потратил каждый из них. Уже тогда чувствовалось, что мастер плохо схватывает ситуацию.

16 июля в 4 часа 3 минуты Отакэ записал 43-й ход. Когда же заговорили о том, что сегодня партия продвинулась на 16 ходов, мастер засомневался:

— Шестнадцать ходов? Разве?

Записывающая ходы девушка подтвердила, что сделано 16 ходов — с 28-го хода по 43-й. То же самое сказал противник мастера — Отакэ. Игра еще не покинула начальной стадии, на доске стояло всего 43 камня. Все было ясно с первого взгляда, и, хотя уже двое сказали, что было сделано 16 ходов, мастер, казалось, не мог в это поверить и стал пересчитывать поставленные сегодня камни, дотрагиваясь до каждого пальцем. Но и это, похоже, его не убедило.

— Если ставить их с самого начала, я бы понял, — проговорил он.

Вдвоем с Отакэ они убрали камни, поставленные в тот день, и стали по одному возвращать их на доску.

— Первый ход.

— Второй.

— Третий…

И так до 16-го хода, пока не выставили все камни.

— Шестнадцать ходов… Неужели так много? — как-то растерянно прошептал мастер.

— Сэнсэй быстро играет, — подхватил Отакэ.

— Я?! Вовсе нет!

Сюсай с отсутствующим видом продолжал сидеть за доской. Он и не пытался встать, и никто из присутствующих не осмеливался первым покинуть свое место. Немного погодя Онода сказал:

— Может сходим куда-нибудь? Развеемся?

— Давайте лучше сыграем в сёги, — сказал Сюсай, словно очнувшись. И рассеянность, и веселье мастера не были напускными.

Профессиональный игрок в го прекрасно помнит всю партию, а не только какие-то 16 ходов, сыгранные за день. И за обедом, и во сне он помнит все ходы до единого. Возможно, пунктуальный характер мастера не позволял ему успокоиться, пока он сам не выставит все камни. А быть может, свою роль сыграла его осторожность. Даже в этой старческой дотошности чувствовалась натура человека одинокого и не очень счастливого.

Спустя четыре дня, 21 июля, на пятом доигрывании было сделано 22 хода — с 44-го хода по 65-й, который и был записан.

Когда процедура записи закончилась, мастер спросил у девушки-секретаря:

— Сколько я сегодня потратил времени?

— Один час двадцать девять минут.

— Так много?

Сюсай явно был в замешательстве. Хотя на сделанные сегодня 11 ходов он потратил времени на семь минут меньше, чем его противник на один 59-й ход (1 час 35 минут), все равно было видно, что он оценивал расход времени иначе.

— Неужели так много… вы же быстро играете, — проговорил Отакэ.

Мастер повернулся к девушке.

— Боси?

— Шестнадцать минут, — ответила девушка.

— Цукэ-атари?

— Двадцать.

— А цуги? [22] Боси — тактический прием в го, связанный с отрезанием камней противника от центра доски. Цукэ-атари — присоединение к голове группы. Цуги — соединение. — вмешался Отакэ. — Цуги заняло больше всего времени.

— Пятьдесят восьмой ход? — Девушка заглянула в протокол и ответила: — Тридцать пять минут.

Но мастер по-прежнему не верил. Он взял у девушки протокол и долго изучал его.

Стояло лето. Большой любитель ванны, я всегда старался после игры первым попасть в ванную комнату, но в тот день одновременно со мной там оказался Отакэ.

— Сегодня вы неплохо продвинулись, — заметил я.

— Сэнсэй быстро играет и к тому же без ошибок. Кому дано — тому прибавится. По всему видать, игра закончена. — Отакэ усмехнулся.

Но он и не думал сдаваться. С игроками за пределами игрового зала Отакэ встречаться не любил. В те дни у него был такой вид, будто он принял какое-то важное решение. Возможно, задумал и рассчитал какую-то жестокую атаку.

— Мастер быстро играет? — удивился судья Онода.

— С такой скоростью можно играть на квалификационном турнире в Ассоциации — вполне уложились бы в одиннадцать часов. Впрочем, трудновато, — сказал Отакэ. — А это боси^. Такой ход быстро не сделаешь…

Расход времени при четвертом доигрывании был таков: белые потратили 4 часа 38 минут, черные — 6 часов 52 минуты; после пятого доигрывания, 21 июля: белые потратили 5 часов 57 минут, черные — 10 часов 28 минут. Разница в расходе времени все увеличивалась.

31 июля, после шестого доигрывания, расход времени у белых составил 8 часов 32 минуты, у черных -12 часов 43 минуты. После седьмого доигрывания 5 августа белые потратили 10 часов 31 минуту, черные — 15 часов 45 минут.

Однако после десятого доигрывания 14 августа разрыв несколько сократился: у белых — 14 часов 58 минут, у черных — 17 часов 47 минут. В тот день при откладывании мастер записал свой сотый ход, сразу после чего его положили в больницу Святого Луки. При доигрывании 5 августа, когда мастер обдумывал свой 90-й ход, он почувствовал вдруг боль и, превозмогая ее, потратил на этот ход 2 часа 7 минут.

Когда 4 декабря партия была завершена, разница в расходе времени между партнерами оказалась на удивление большой: мастер Сюсай потратил на игру 19 часов 57 минут, Отакэ — 34 часа 19 минут.

19 часов 57 минут — почти такое же время, которое отводится обоим игрокам на одну обычную партию. А ведь мастер не использовал и половины! У Отакэ после затраченных 34 часов 19 минут в запасе оставалось около 6 часов.

В этой партии роковым оказался 130-й ход Сюсая, который и привел его к поражению. Если бы не этот ход, игра шла бы на равных или с минимальным перевесом одного из противников. Однако в трудном положении оказался бы Отакэ, и он наверняка бы израсходовал свой сорокачасовой лимит. После злополучного 130-го хода перед черными забрезжила надежда.

И Сюсай, и Отакэ принадлежали к породе упрямых и терпеливых тугодумов. Хладнокровие, с которым Отакэ расходовал почти все отпущенное ему время, а потом за какую-нибудь минуту делал сотню ходов, могло испугать любого противника. В свою очередь, мастер не привык к ограничениям, которые накладывает контроль времени, и вряд ли владел искусными приемами его использования. Вероятно, сорокачасовой лимит ввели специально для того, чтобы свою последнюю в жизни официальную партию он мог играть без оглядки на время.