Андрей Рубанов - Готовься к войне

Банкиру понравилась собственная реакция: сначала навалился страх — хороший, полезный, держал минут пять, заставил мелко задрожать ноги, — его быстро вытеснил азарт, сменившийся, в свою очередь, деловитым весельем. Воткнуть крючок? Наехать? На меня? На Знайку? Сколько их уже пережито, наездов, — двадцать? Тридцать? Впору мемуары писать. Или вставить в свою книгу главу: «Тактика действий при появлении интереса со стороны правоохранительных органов».

— Запарятся, — тихо выговорил он, — в меня крючки втыкать.

— Может, и запарятся, — сказал Солодюк — Только они злые и серьезные. И они все про тебя знают.

— От тебя.

— Ага, — старый товарищ мелко, быстро покивал потной головой. — От меня.

Знаев протянул руку, взял портфель гостя, открыл, диктофона не увидел, грубо сбросил на пол.

— И про что же именно они знают?

— Про газовые деньги с Украины.

— И все?

— А этого мало?

— Идиот. Это было давно.

— Не так уж и давно. Три года назад. Срок давности еще не вышел.

Банкир поразмышлял и возразил:

— Сделка завершена. Контракт официально расторгнут. В соответствии с законом. Знание закона освобождает от ответственности.

— Вот и скажешь им это сам.

Пьяный, мокрый от пота, бывший старый товарищ смотрел в пол и ждал. Чего ждет? — подумал Знаев. — Крика? Угроз? Удара кулаком в ухо? Выстрела в глаз?

— Я думал, ты умнее, — сказал он. — Я думал, ты понимаешь, что с такими людоедами, как эти твои менты, нельзя вступать в длительные отношения. Таким лучше сразу дать тысяч сто, долларов. Как ты мне сейчас дал: мелкими купюрами. Чтоб у них в глазах от счастья потемнело. А потом — на дно. Изобразить крах и трагедию. Вот, гражданин начальник, забирайте все, что есть, а я — банкрот. Уезжаю домой, в Ростов. Больше знать вас не хочу, и Москву вашу в гробу видал… Адьос, амигос.

Солодюк грустно улыбнулся. Он напоминал размоченный в воде сухарь.

— Сто штук… Откуда у меня сто штук? Я бедный.

— Бедный? — Знаев вытащил руки из карманов, подался вперед, и гость слегка вздрогнул (решил, наверное, что его все-таки будут бить). — А хули же ты такой бедный?? Это что, тебя извиняет?! Что за манера махать собственной бедностью, как флагом?! Двадцать лет живешь при капитализме — и до сих пор сопли размазываешь! Я бедный! Я слабый! Я не умею! Ты не бедный, Паша. Ты — дурак. Зачем ты принес эти деньги?

— Предлог для личной встречи.

— А зачем все рассказал?

— Я ж говорю — не выдержал. Прости, Знайка. Давай думать, что мы будем с этим делать.

— Что я буду делать, я придумаю без твоей помощи. А что будешь делать ты — это меня не касается. Уходи.

Солодюк быстрым движением схватил бутылку и сделал из горла несколько глотков.

— Я ужом извивался, Знайка. Я всех сдал. Всех. Кого можно было. И кого нельзя. Но про тебя — молчал. До самого последнего момента. Если б ты в пятницу выдал мне наличные, все бы обошлось. Я остался бы таким же гадом, для всех — но только не для тебя. Ты сам меня подтолкнул…

— То есть, виноват — я.

Гость зажмурился. Когда снова взглянул на банкира, его глаза излучали ненависть.

— Ты виноват! Я виноват! Мы все виноваты! Все хороши. У всех рыло в пуху. Пришли за мной, а не за тобой… Но могло быть и наоборот!

— Не ори, — приказал Знаев. — Ты им рассказал на словах? Или сразу в протокол?

— Двадцать листов надиктовал.

— Когда они придут?

— Они, может, уже пришли. Ты сидишь здесь — а в твоем банке, может, уже выемку делают.

— Не делают. Я бы знал.

— Значит, завтра придут. Или послезавтра. У тебя нет времени, совсем.

— На что у меня нет времени? — удивился банкир. — Да ты все перепутал, Паша! Ты решил, что я, Знайка, должен мчаться в офис, уничтожать документы и прятать вещественные доказательства?! Закрывать лавку и ударяться в бега?! Ныкаться в Лондоне? Ты за кого меня принимаешь? Я что, мелкий фраер? Что конкретно нужно от меня твоим ментам?

— Все. Твою голову, твою задницу, твои деньги, твой бизнес.

Знаев ощутил укол самолюбия и веско заметил:

— На такой случай у меня есть надежные друзья.

— Да, — опять мелко покивал Солодюк. — Только есть у меня подозрение, что твои надежные друзья с моими ментами каждый день по три раза перезваниваются…

— На чем основаны твои подозрения?

— Они сами намекали.

— Вот что. Бери бутылку и иди отсюда. Я больше никогда не хочу тебя видеть. И слышать.

Солодюк бутылку взял, однако со стула не поднялся. Выдал меланхолическую ухмылку.

— Помнишь, Знайка, как мы с тобой ураганили в девяносто восьмом? Я ведь до сих пор на сайте Федеральной налоговой службы упомянут. Бессменный участник ихнего хит-парада. Вхожу в сотню граждан, зарегистрировавших наибольшее количество фирм. Я учредитель ста сорока девяти предприятий.

— И что?

— А то, что это ведь моими руками, вот этими, — гость показал пухлую, без признаков мозолей, ладонь, — ты таскал из огня каштаны…

Банкир поморщился. Дураки всегда норовят защититься от настоящего с помощью прошлого. А самые продвинутые дураки, реально матерые болваны — например, продавцы нефти или газа, — хотят защищаться от настоящего еще и с помощью будущего. Наивные, они не знают, что от настоящего невозможно защититься.

Единственный выход — напасть первым.

— Это, — хрипло ответил он, — дело прошлое. Я тебя не заставлял. Все делалось по обоюдному согласию.

— Конечно! — опять повысив голос, ответил бывший партнер. — Разумеется! Вот только тут вопросик вылезает, уважаемый господин банкир. Если я дурак, а ты умный — что ж ты мне, дураку, не подсказал? Не поделился умом своим необыкновенным? Паша Солодюк, стало быть, на амбразуру грудью прыгал, а командир Знайка издалека в бинокль смотрел и помалкивал?

— По-твоему, я должен был тебя за рукав дергать и кричать: «Не сделай, друг, ошибки»? Так? С какой стати я буду за тебя думать? У тебя своя дорога, у меня своя.

Глаза пьяного бывшего друга заблестели.

— Я одно время думал, она у нас одна. Дорога. Общая.

— Я тоже так думал, — мрачно сказал Знаев. — Правда, это было давно. В молодости. Я думал: найду людей надежных, и пойдем одной командой по самой крутой дороге. На самый верх пойдем! Потом оказалось, что не все так просто. Один задыхается, другой спотыкается, третий передумал. Четвертого убили. В итоге пришлось одному пыхтеть… А теперь, — банкир чувствовал гнев и обнаружил себя привычно расхаживающим от стены к стене, — теперь, Паша, выходит так, что ты сначала от меня отстал, темпа не выдержал, а потом — камнем в спину запустил! За что? Очень просто: за то, что я тебя быстрее! Вот так я вижу нашу с тобой ситуацию… Ты мне, конечно, не враг. Какой из тебя враг? Никакой… Ты проблему мне создал, потом пришел, честно признался — и на том спасибо… Но сейчас — уходи. Не могу тебя видеть. Вообще никого не могу видеть! И не хочу! Ни одного человека не желаю видеть!! Все вы — гады медленные!! Знайка вам показал, как жить надо, и дальше побежал, а вы его за это — в спину камнем!! Медленным быстрые не нужны, они их раздражают… Давай, Солодюк. Иди. Не сиди на жопе. Мы все решили. Я все понял. Разговор окончен.