Пэн Буйокас - Человек, который хотел выпить море

– Моя любимая убьет тебя, так и знай! Она посильнее тебя. И летать умеет.

После чего, насупившись, замолкал. Когда его взгляд невзначай останавливался на двух распростертых у его ног телах, то он равнодушно скользил глазами по их вскрытым торсам, как по цветочному узору на ковре.

– Теперь-то какой прок? – сказал рулевой. – Идиотам на все наплевать.

– Я уж постараюсь, чтобы ему не было наплевать! – сказала девушка, наконец-то отводя взгляд в сторону.

«Зачем?» – едва не крикнул Лукас. Она хочет, чтобы голова для пущего эффекта у него оставалась ясной, когда снова примется мучить его. Что же, это понятно. Но ее месть достигла апогея. Что еще она могла у него отнять? Жизнь? Но мертвый он станет таким же могущественным, как она, и таким же беспощадным.

Он почувствовал, как в нем снова волной поднимается отчаяние, и невольно вздохнул. Зефира мгновенно повернулась к нему, словно вздох показался ей вполне осмысленным. Спеша исправить ошибку, Лукас взглянул на снежные хлопья и снова вздохнул со словами:

– Столько цветов пропадает зря.

И горестно причмокнул языком.

Внезапно баржу заволокло густым туманом, и ее пассажиры оказались посреди непроглядной мглы. Может, сказать что-нибудь вроде: «Вот теперь попробуй-ка поймать меня. Я стал невидимкой»? Или заплакать, как потерявшийся ребенок? Лукас решил, что будет надежнее придерживаться прежней линии. Он снова вздохнул и пробормотал:

– И как же она теперь меня найдет?

Из тумана перед ним возникла Зефира и сказала:

– Слушай, ты, трус! Нет никакой другой женщины. Ты мой. Понял? Я – твоя единственная любимая.

Лукас покачал головой:

– Нет, не ты. Моя любимая никогда на меня не кричит.

Когда туман снова рассеялся, оказалось, что баржа стоит возле какой-то двери.

– Заходи, – приказала девушка, распахивая ее. – Заходи, и получишь свою корзину.

Они двинулись по длинному коридору. Зефира шла впереди своей горделивой походкой, соблазнительно качая бедрами. Когда-то эта походка навевала на Лукаса сладкие фантазии и рождала в нем пылкие желания.

Они проходили мимо множества дверей. Все двери были раскрыты, и в каждой комнате стояла кровать, а на кровати сидело в позе сфинкса по кошке со вскрытым черепом. Над каждым черепом склонялся врач в белом халате, исследуя кошачий мозг. Повсюду царила тишина, только где-то непрерывно капала вода.

Они вошли в одну из дверей. Зефира бросила взгляд через плечо – убедиться, что Лукас не отстает. Ему тоже хотелось оглянуться и посмотреть, несет ли шагавший сзади человек тела Алекса и Джуди, но он боялся выйти из роли идиота.

В новом коридоре врачи в белых халатах и сестры бесшумно сновали из двери в дверь. В одной из комнат врач пытался уложить маленькую девочку на DVD-дисковод. В другой извлекал ребенка из материнской утробы, отрезал ему соски и раскладывал их на блюдце. В следующей комнате целая бригада врачей обсуждала – не раздробить ли женщине колени, чтобы она не сбежала во время операции. Женщина умоляла их этого не делать и клялась, что никуда не убежит.

– Кураре! – кричал какой-то человек в одной из комнат, где солдаты силой удерживали его на постели. – Мне ввели яд кураре!

Они прошли через новую дверь, и Зефира снова оглянулась, проверяя, идет ли за ней Лукас.

В этом коридоре уже не было дверей, только стеклянные стены. За ними молодые люди в воинском обмундировании бродили туда-сюда, бормоча что-то себе под нос, или бессильно приникали к стенам, глядя перед собой на что-то, видимое только им одним.

Наконец, через еще одну дверь они вошли в просторную камеру. Здесь повсюду лежали трупы – на столах, на носилках, на ящиках. В воздухе висело густое дымное облако, пахло ладаном.

– Жди здесь, – велела Зефира Лукасу и куда-то вышла.

Служители морга сидели за длинным столом, ели и тихо переговаривались. Время от времени они поглядывали на Лукаса и хихикали.

Сделав вид, что с увлечением наблюдает за мухой, перелетавшей с трупа на труп, Лукас незаметно огляделся и вдруг встретился взглядом со своим зятем.

Алекс лежал на носилках. Его сердце все еще билось в раскрытой грудной клетке, а глаза, полные слез, смотрели на тестя.

«Как он, наверное, меня ненавидит», – подумал Лукас. Если бы только он мог дать понять зятю, что узнал его, и как-то подбодрить! По крайней мере, теперь он знал, что Алекс жив и он рядом. Наверное, и Джуди где-то поблизости.

Его зять внезапно отвел глаза и в ужасе уставился на муху, кружившую теперь над его разверстой грудью. И вот она опустилась ему на сердце, и Алекс из последних сил приподнял голову, взглядом умоляя Лукаса прогнать муху. Но как мог Лукас сделать это, не выдав себя? А что, если Зефира следит за ними?

Он закашлялся, словно от ладана, нелепо замахал руками – он, как-никак, сумасшедший, черт побери! – и умудрился согнать муху с сердца Алекса. И по – спешил отвести взгляд, переводя дыхание и надеясь, что зять правильно понял его странное поведение. Но проклятая муха кружила теперь вокруг его собственной головы. Лукас брезгливо отпрянул, взмахнув перед лицом руками, словно муха могла запачкать его кровью, которую только что лизала в этой мертвецкой. Но муха просто улетела прочь и снова приземлилась на сердце Алекса. И снова Алекс приподнял голову, обратив на Лукаса взгляд с мольбой о помощи. Но Лукас был бессилен помочь. Как он мог помочь, не вызвав подозрений у Зефиры? И зачем только он отогнал эту муху? Мысль, что муха сосет из раны Алекса, и вправду сводила его с ума. Он отчаянно пытался придумать способ прогнать ее, как вдруг перед ним возник отец Ариса, в своем фартуке мясника. Он угрожающе размахивал ножом.

– Вот теперь-то я отведу душу, – сказал он, ласково поглаживая лезвие, и, чтобы проверить, хорошо ли оно отточено, отхватил кусок печени у одного из трупов. – В твоем поганом сне убили моего сына!

– Корзинка, – только и смог сказать ему Лукас.

Выговорив это, он впервые усомнился, правильную ли выбрал тактику, прикинувшись сумасшедшим.

– Надеюсь, у тебя при себе достаточно наличных, чтобы расплатиться? – сказал отец Ариса, впиваясь зубами в кусок печени, отчего кровь заструилась у него по подбородку и закапала на фартук. – А то по медицинской страховке здесь не обслуживают.

И он схватил Лукаса за руку и потащил за собой.

Зефира сидела за партой, очень похожей на школьную, и молча смотрела на Лукаса. А он стоял перед ней, склонив голову набок, и глядел ей в лицо с видом раздраженного идиота. Она, помолчав, сказала:

– Никогда и никто в жизни не нужен был мне так, как ты. Когда я уже жила на Лакки, то и дня не проходило, чтобы я не помянула тебя в молитвах.

Лукас ожидал, что Зефира, изливая свое недовольство, даст волю гневу, который грыз ее изнутри. Но вместо этого она заговорила с ним без презрения или угрозы, а только с нежностью, тоской и глубокой печалью. Чтобы скрыть растерянность, он топнул ногой: