Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

Теоретически он знал, что цена на шерсть упала и что все фермеры в округе либо тратят деньги, отложенные на черный день, либо пытаются обойтись займом, который удалось получить в банке. Встречаясь с другими фермерами, он толковал о серьезности положения — и в теннисном клубе по субботам (старый теннисный клуб развалился, и Лизелла потратила много сил на организацию нового — молодые хозяйки окрестных ферм вначале держались настороженно, потому что она была чужой, но теперь они играли в теннис с увлечением и поговаривали даже о регулярных состязаниях с городским клубом. И не раз эти субботы завершались отличнейшими вечеринками), и на аукционах, и на скупочном пункте. Каждый понимал, насколько все это серьезно и какие меры следует предпринять правительству, чтобы облегчить положение фермеров. Но до этого года, до болезни отца, Бот никогда всерьез не связывал то, что происходит, с Вамагерскраалем. Он стоял и стоит здесь, Вамагерскрааль, незыблемый и вечный, как его отец, ван дер Риет-старший среди пастбищ, которые простираются словно бы в бесконечность. Теперь впервые в жизни он ощутил себя одиноким и испугался.

Он был поражен, узнав, сколько они задолжали. На что ушли эти деньги? На корм во время засухи, решил он. Но несмотря на закупленный корм, они за зиму потеряли много овец. Так продолжаться не может. Да и Лизелла, хотя жила прежде на маленькое учительское жалованье (бакалейная лавка ее отца давала небольшой доход), по-видимому, решила, что жена фермера-овцевода может позволять себе любые расходы, точно деньги растут на кустах в карру.

При таком положении вещей откуда ему взять средства на улучшения, которые он задумал? В первую очередь — новые скважины… А это значит — новые траты. Он смотрел невидящими глазами на огромный гроссбух и вспоминал, с какой уверенностью преподаватели в сельскохозяйственном колледже рассуждали о рациональном планировании. У них все получалось на редкость просто. Словно о деньгах вообще можно не заботиться. О новой закладной и думать нечего, даже в Земельном банке теперь получить кредит совсем нелегко. Как ни крути, нужен капитал. Без него ни о каком передовом ведении хозяйства не может быть и речи.

В дверь тихо постучали. Он поднял глаза от старомодного отцовского бюро с множеством ячеек и раздраженно сказал:

— Ну, что еще там?

В дверь осторожно просунулась седая голова старого Янти.

— Чего тебе? — спросил Бот.

— Два человека, молодой хозяин. Хотят поговорить с вами.

— Что им нужно?

Янти пожал плечами, ясно давая понять, насколько глуп такой вопрос. С какой стати ему спрашивать, о чем люди хотят говорить с белым человеком?

— Не сказали.

Бот сердито отодвинул бумаги и встал.

— Где они?

— Во дворе, молодой хозяин.

Двое цветных молча, с почтительным видом стояли у трапа, по которому загоняют овец в грузовики. Один был одет излишне щеголевато — широкие спортивные брюки и куртка, на другом были обычные засаленные штаны и рваная рубаха, какие носят все батраки.

— Чего вам?

— Доброе утро, хозяин, — сказал прилично одетый.

— Доброе утро. Работы для вас у меня нет.

— Нам нужны деньги, хозяин.

— Я же сказал, что у меня работы нет. Своих девать некуда. Скоро всю ферму сожрут. Хуже саранчи.

Оба посмеялись шутке белого человека.

Затем щеголь в спортивных брюках и куртке сказал многозначительно:

— У нас к баасу дело.

Бот угрожающе шагнул к нему.

— Это что еще за шутки, грязная ты…

Щеголь попятился, выставив перед собой ладони.

— Не надо сердиться, баас, — произнес он вкрадчиво. — Я знаю, как баас может заработать большие деньги.

Только теперь Бот заметил старый коричневый «шевроле» на обочине дороги у ворот фермы. Тогда он понял. Это были те самые цветные, о которых говорил Мэни ван Шелквик.

Он встретился с Мэни две недели назад по поводу трехсот фунтов, которые тот все еще не отдал. Мэни выразительно подмигнул ему и толковал о всякой всячине, пока его жена не ушла с веранды на кухню сварить им кофе. Тогда Мэни наклонился к Боту и, не сводя глаз с двери на кухню, быстро прошептал:

— Эти люди оттуда… ну понимаете? — Бот ничего не понимал, и Мэни мотнул головой. — Вы знаете, те, о которых я говорил. Так вот, вчера я узнал, что они скоро будут здесь. Я их пришлю к вам.

Бот напомнил ему, что ничего в алмазах не смыслит. Понятия не имеет ни о ценах, ни о том, кому их сбыть.

Мэни заверил его, что позаботится об интересах старого друга. Пусть только Бот даст знать, когда алмазы будут у него. А уж он берет на себя обратить их в… — Мэни выразительно потер большой палец об указательный.

Бот хотел расспросить его поподробней, но здесь на веранду вернулась жена Мэни, и тот заговорил о засухе. Когда Бот все-таки упомянул про триста фунтов, Мэни снова подмигнул и сделал вид, будто не понял его.

— Это ваша машина? — спросил Бот у цветных, которых прислал к нему Мэни ван Шелквик.

— Да, хозяин, — весело ответил щеголь.

— Так чего тебе здесь надо?

— Потолкуем о деле, хозяин? — понизив голос, спросил тот.

— Какое еще дело?

— Покажи хозяину! — приказал щеголь своему товарищу.

Тот порылся в кармане истрепанных, заплатанных штанов и вытащил старый кисет, такой грязный, что Бота невольно передернуло. Щеголь взял кисет, извлек что-то завернутое в засаленную тряпицу и крест-накрест перевязанное бечевкой, развязал, развернул тряпицу на ладони и показал Боту. Бот увидел два неправильной формы кубика, чуть поменьше ноготка на мизинце младенца.

— Что это? — спросил он с притворным равнодушием. — Стекляшки?

Оба снова засмеялись, словно остроумной шутке.

— Камушки, хозяин, — ответил щеголь. — Маленькие камушки.

— Битые стеклышки, хотел ты сказать.

Оборванец замотал головой и засмеялся, прикрыв рот ладонью. Щеголь широко улыбнулся. Но оба промолчали.

— Откуда я знаю, что это не битое стекло? — спросил Бот.

Щеголь огляделся, увидел у стены сарая старую оконную раму с остатками стекла, подошел к ней и быстро встал на колени. Раздался тонкий резкий писк, и на пыльном стекле появилась свежая царапина.

— Вот, хозяин, видите? Только камушек так режет. Только блестящий камушек.

— Вас кто прислал, баас Мэни? — Они переглянулись. — Баас Мэни ван Шелквик? — подсказал Бот.

— Лучше, если хозяин не станет задавать вопросы, — сказал щеголь очень серьезно, но так, чтобы это не казалось дерзостью. Бот пожал плечами. Он понимал, что эти предосторожности необходимы.

— Сколько? — небрежно спросил он.

— Пять сотен, хозяин.

Бот присвистнул.

— Много. Триста пятьдесят.

— Четыреста пятьдесят, хозяин.

— Ладно. Пусть будет четыре сотни.

— Четыре сотни, хозяин.