Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

Это выражение исчезло, подумал Деон. Ну что же, ничто не вечно.

Он опустился в кресло за столом более тяжело, чем обычно. И тут вошла секретарша с неизменным блокнотом. Увидев выражение его лица, она вдруг замялась.

— Добрый день, профессор. Как прошла операция?

— Здравствуйте, Дженни. — Он поморщился. — Блокада сердца.

— Господи! — Она смущенно отвела глаза и тихо спросила: — Подать вам чай?

— Нет, спасибо. Кто-нибудь звонил?

— Профессор Дэвидс. Просил позвонить, если сможете.

— Соедините меня с ним, пожалуйста.

— Он сказал, что будет только до часу дня, профессор. А потом после половины шестого.

— Хорошо. Я позвоню на дому. Что еще?

— Несколько писем. Ничего срочного. Из бюро путешествий прислали маршрут вашей поездки по Австралии.

— Все?

— В три часа вы назначили прийти миссис Седаре, — она посмотрела на часы. — Еще пятнадцать минут.

— Я помню.

— Это все, профессор.

— Благодарю вас.

Дженни включила кондиционер, но Деону по-прежнему было жарко. Он повернул ручку до отказа и снова сел в кресло, но не мог заставить себя взяться за дела и принялся вертеть в руках медный грубой поковки кинжал, подарок Элизабет, служивший ему ножом для бумаги.

Триш. Сколько лет прошло. Какая она теперь? Сколько же лет? Он получил диплом в пятьдесят третьем, и с тех пор они не виделись. Да, прошло немало лет.

Помнит ли он хотя бы, какой она была? Удивительные густые темно-рыжие волосы. И свободная, легкая походка… Но вот глаза у нее — голубые или серые? А черты лица? Голос он слышал вчера по телефону. Низкий — ниже, чем у большинства женщин, почти хриплый.

Ну, а еще? Больше ничего.

Память — вечная предательница. Веришь, что никогда не забудешь, и забываешь.

Седара. Что это за фамилия? Каррер — француз. Седара? Может быть, испанская? Значит, она все-таки вышла за испанца? Приняла будни брака, пусть необычного и романтического, с каким-то испанцем? Они ведь, кажется, не дают женщинам воли и держат жен чуть ли не взаперти. Триш с ее необузданной любовью к свободе — неужели она нашла удовлетворение в кухне, детях, церкви и обществе дуэньи? Ведь у них положено выходить непременно с дуэньей? Или это касается только молоденьких девушек?

Он почти ничего не знал об Испании, хотя они с Элизабет были там. И тут же он понял, почему утром во время операции ему вдруг вспомнился бой быков в жарком Мадриде.

Все время, пока они жили в Испании, он смотрел и ждал. Однажды он увидел вдалеке женщину с пышными темными волосами и кошачьей походкой. Наспех придумав какой-то предлог, он оставил Элизабет и догнал эту женщину. Оказалось, что он никогда ее прежде не видел.

Он решительно взялся за лежащие перед ним бумаги.

Дженни, как всегда тихо и словно виновато, тихонько постучала в дверь.

— Простите, профессор. Миссис Седара. Могу я пригласить?

— Пожалуйста.

Вставая из-за стола, он поправил галстук и пригладил волосы ладонью.

Дженни отступила, пропуская впереди себя темноволосую женщину с маленьким мальчиком, которого она вела за руку. Деон двинулся навстречу, улыбаясь. Лицо ее было чужим и в то же время таким же знакомым, как его собственное. Но после первого внимательного взгляда он уже рассматривал не ее, а мальчика.

Косой разрез глаз. Редкие волосы. Голова приплющенная и маленькая. Язык, который словно не умещается во рту.

Синдром Дауна.

Деон сумел справиться со своим лицом, и оно не выразило ни удивления, ни сочувствия. Он как будто ничего не заметил.

— Триш! — сказал он. — Как я рад тебя видеть! Ну садись же!

Он подвинул стул ребенку, который смотрел на него раскосыми, ничего не выражающими глазами. Триш подхватила мальчика и посадила на стул. Тот продолжал смотреть на Деона.

Деон сел в свое кресло. Как хорошо, что их разделяет стол!

— Твой звонок был полной неожиданностью. И очень приятной.

Триш посмотрела на него серьезным прямым взглядом, который Деон тут же вспомнил, и давно зажившая, как он думал, рана запылала, воскрешая прошлое.

— Очень любезно с твоей стороны, что ты принял нас так быстро.

— Какие пустяки!

Он тут же пожалел о своих словах. Но она как будто не обратила на них внимания. Она смотрела на мальчика.

— Это Джованни, — сказала она. — Мой сын.

Господи! Бедная Триш.

А она продолжала спокойно:

— Как видишь, синдром Дауна. Но у него еще и порок сердца. Вот почему я приехала к тебе.

Деон пристально посмотрел на мальчика. Да, синеватые губы и кончики пальцев. Ему стало досадно, что он не заметил эти симптомы, сосредоточившись на очевидном.

Она выжидающе глядела на него. Он опять взял в руки медный кинжал.

— Ты можешь помочь Джованни?

Он кашлянул, прикрыв рот рукой.

— Посмотрим, — уклончиво ответил он. — Скажи, его обследовали? Я имею в виду его сердце. Какой-нибудь кардиолог его смотрел?

— Ну конечно. В Италии его обследовали и сделали все анализы.

— В Италии?

— Да. Я теперь там живу. Под Неаполем.

— А не в Испании?

— Я действительно жила в Испании, но потом уехала в Италию.

— А твой муж? Он здесь, с вами?

— Мой муж умер, — сказала она.

Он растерялся, потом придал лицу положенное выражение сочувствия, тщетно подыскивая подходящие слова. Но она нетерпеливо пожала плечами, словно отстраняя что-то ненужное, — это движение он тоже вспомнил.

— Важно одно: можешь ли ты что-нибудь сделать для Джованни?

— Не будем забегать вперед. Что сказали врачи в Италии?

— Они нашли у него тетраду Фалло.

— Ах, так! Вполне возможно. Это часто встречается у детей с синдромом Дауна.

— Они мне так и сказали.

— Почему ты привезла его сюда, Триш? В Европе много хороших кардиологических больниц.

— Пока он был маленький, врачи не брались оперировать. А теперь советуют вообще отказаться от операции. Они говорят, что стать нормальным он не может и лучше дать ему умереть. Поэтому я привезла его к тебе.

Она смотрела на него прямо и откровенно. И он понял. К его смятению примешивалось чуть насмешливое одобрение. В этом вся Триш. У нее даже шантаж выглядит разумным и честным.

Внимание Триш отвлек мальчик. Он сполз со стула и раскачивающейся, тяжелой походкой направился к маске за плечом Деона, с которой не спускал глаз все время, пока они разговаривали. Он потрогал маску и с восторженной улыбкой повернулся к матери.

— Джованни, — сказала она предостерегающе.

Мальчик тут же отдернул руку, но сияющая улыбка не сходила с его лица.

— Не беспокойся, — вмешался Деон, — ей ничего не сделается.

Она снова повернулась к нему.

— Так ты оперируешь его?

— Посмотрим, — повторил он.

Он был в полнейшей растерянности. Подобное решение нелегко принять. И особенно теперь. Когда-то он любил ее, и совсем ли уж угасла эта любовь? Когда-то ей оставил ее без помощи. Оставит ли он ее без помощи сейчас? Их ребенок, ребенок, которого он вынудил ее уничтожить, родился бы нормальным? Почти наверное да.