Михаил Барщевский - В перерывах суеты

— Вы что, считаете? — спросила Катя, видимо заметив его отрешенность.

— А как ты догадалась? — удивился Глеб.

— Так у вас губы шевелились, — как-то равнодушно-спокойно ответила она.

«А девчонка-то — с головой», — отметил Глеб. Она начинала его интересовать. Он не ожидал увидеть в уличной проститутке ни смекалки, ни четких, пусть и наивных немного, планов по жизни, ни чистой речи. Он легко мог допустить ее веру в Бога, но веры в честных прокуроров, которые не должны брать взяток, поскольку служат закону, он, уж конечно, ждать не мог.

— Да, считал. Получается, что тебе года полтора придется работать тут.

— Я считала — два. Это если чего не подцеплю и если не убьют.

Последние слова Катя произнесла так, будто говорила о насморке или возможном дожде. Почему-то именно это спокойствие поразило Глеба. Ну не мог человек, не должен был, по его мнению, так спокойно говорить о смерти. Тем более, когда это было реально.

— А что, кого-то из твоих товарок убили?

— Кого?

— Товарок. Ну подруг, кто на улице работает.

— А-а. Да, двух девочек порезали. По пьянке. А можно я вас спрошу что-то?

— Спроси.

— Почему вы все время говорите «работать на улице» и ни разу не сказали слово «проститутка»? Презираете?

Глеб от удивления просто растерялся. Как она это заметила? Нет, дело не в презрении. Скорее боялся обидеть. Хотя это неправда. Он же в машину ее посадил именно для того, чтобы обидеть. Унизить деньгами. Заставить делать то, что ему хочется. А вот словом обидеть боялся. Глеб почувствовал, что в голове заваривается каша. Похоже, не он ее, а она его смутила разговором.

— Скажи, а ты уйдешь с улицы сразу, как накопишь на институт?

— Да, я перестану быть проституткой сразу, как только накоплю денег на институт, — с нескрываемым вызовом и с ударением на слове «проститутка» ответила Катя.

Глеб, который гордился своим умением вести переговоры, который привык к тому, что собеседник всегда подчинялся его воле, — говорил не только о том, о чем хотел говорить Глеб, но и то, что он хотел услышать, — понял, что этот разговор не его. Не он заставляет девушку подчиняться ему, а она своей открытостью и откровенностью загоняет его в тупик.

— Ладно. Поехали, — сказал Глеб и завел машину.

— А вы не хотите дать мне четыреста рублей? Я времени провела с вами больше, чем на трех клиентов бы потратила. Дайте четыреста.

— Нет, — зло отрезал Глеб. — Мы договаривались на двести, вот двести и получишь.

Глеб тронул машину, чертыхаясь на себя за всю эту затею. Он понимал, что настроение испорчено всерьез и надолго. Унижен — он. Она, уличная шлюха, сильнее и цельнее, чем он, Глеб, преуспевающий и богатый телепродюсер. Она знает, чего хочет, и знает, на что готова пойти ради своей цели! А он? Он знает, чего ему надо? И вдруг Глеб сообразил, что не все потеряно. У него еще есть возможность убедиться в собственном превосходстве.

Они ехали уже минут пять молча. Глеб вырулил на какую-то улицу. Он искал большой магазин. Любой. Он решил, что отправит Катю разменять пятьсот рублей, и когда она смоется со сдачей, вот тогда он снова почувствует себя хорошо. Воровка не может быть лучше него. Он никогда ни у кого ничего не воровал!

Слева, на противоположной стороне улицы, Глеб увидел супермаркет. «Смешно, — подумал Глеб, — «Перекресток». Такое ощущение, что опять сцена из плохого сериала».

— Иди поменяй деньги. Оставь себе двести, как договаривались, и принеси мне сдачу. Только быстро, а то я опаздываю.

Катя вышла из машины и быстрым шагом пошла в магазин. Глеб отметил, что пакет она взяла с собой. «Точно, значит, смоется!» — обрадовался Глеб.

Буквально через две-три минуты Катя вышла из магазина и направилась к машине. Глеб понял, что его надеждам сбыться не суждено: Катя не убежит, она не станет еще раз просить его дать четыреста рублей, она не даст ему шанса почувствовать себя хорошо. И тут его осенила мысль, которая показалась спасительной. Он, собственно, и не очень-то удивился этому: всегда, во всех критических ситуациях он умел придумывать выход из положения. А уж оказаться умнее этой девчонки он был просто обязан.

Глеб быстро вышел из машины, подошел к багажнику и вынул из пластикового пакета одну из десятитысячных пачек. Сунул ее в карман и опять сел на водительское место. Катя с удивлением наблюдала за его маневром и даже несколько замедлила шаги. Когда она дошла до машины, он уже спокойно сидел и довольно улыбался.

Катя открыла дверцу и протянула Глебу триста рублей.

— Сядь! — приказал Глеб.

— Зачем?

— Сядь, я сказал.

Катя села в машину и с интересом, но и с опаской посмотрела на Глеба.

— Ты что, из милиции? Так я ведь ничего не сделала.

— Нет, я не из милиции и не из полиции нравов, — улыбнувшись своей шутке, ответил Глеб. — Ты говоришь, что уйдешь с улицы, если у тебя будет достаточно денег на институт. Так?

— Да, так. А что?

— Вот тебе десять тысяч. Этого достаточно, чтобы заплатить за все пять лет обучения. Но прежде поклянись мне, что ты действительно пойдешь учиться и потом будешь честным прокурором. — Сказав это, Глеб понял, что слова его звучат столь же высокопарно, сколь и наивно.

— А это не чеченские деньги? Настоящие? — вместо клятвы услышал он вопрос Кати.

— Настоящие.

— А вы не наркотиками торгуете?

Глеба уже в который раз поразила Катина реакция, ход ее мысли. Он понимал, что она действительно не возьмет его деньги, если они, с ее точки зрения, будут «грязными». Глеб хотел было пошутить в том смысле, что не из налоговой ли она полиции, но сдержался, понимая, что в душе этой девочки сейчас происходит что-то очень для нее важное. «Наверное, именно так она представляла себе посланника Божьего», — не без самоиронии подумал Глеб.

— Нет. Я не торгую наркотиками. Я эти деньги выиграл в казино, — непонятно зачем соврал Глеб.

— Тогда обещаю. Клянусь!

Она взяла деньги, сунула их в свой пакет и вышла из машины. Потом обернулась и протянула Глебу триста рублей, которые все еще были зажаты в кулаке, державшем пакет. В глазах Кати стояли слезы.

Глеб ехал на дачу. У него было прекрасное настроение. Все мысли сводились к одной формуле — деньги хорошая штука, при их помощи умный человек всегда найдет способ получить удовольствие. А десять тысяч за заказную передачу — это все равно больше, чем могут срубить его коллеги. И с Сашей он делиться не будет. Потому что Саша — настоящая проститутка!

— А ты напиши, — подсказал ему внутренний голос.

— Что написать? Предсмертную записку? — спросил он сам себя. И сам же себе ответил, что не стоит. Да, явно смерть была близко. Он всегда чувствовал, когда приближалась беда, когда заболевал, когда был на пороге успеха. Ничего неожиданного, нежданного в его жизни не было. Не случалось. А сейчас он чувствовал приближение смерти.