Павел Волков - Ложь креационизма

Это не чудо, а свойство мозга — способность к обучению. Часть вопросов и трудностей, возникающих в жизни любого существа, нельзя решить только с помощью инстинктов и иных наследственных форм поведения. Вот здесь и приходит на помощь обучение. Применительно к зрению есть интересный пример:

«Человеку можно надеть такие очки, что весь мир он увидит вверх ногами. Впервые их рискнул испытать на себе английский психолог Д. Стрэттон. В течение всего эксперимента он носил очки, не снимая. Сначала Стрэттон видел всё в перевёрнутом виде, и жизнь его была невыносимой. Учёный шагу не мог ступить, пройти по комнате, не наткнувшись на мебель, не опрокинув что-нибудь по дороге. Но уже к вечеру второго дня он начал лучше ориентироваться. На четвёртый день зрение стало переучиваться, хотя временами он ещё видел окружающее неправильно. На пятый день учёный уже мог гулять в саду, а на седьмой любоваться красивыми пейзажами. После нескольких дней ношения очков эффект переворачивания исчез и мир стал выглядеть, как прежде. Эффект переучивания оказался настолько полным, что очки не мешали пользоваться автомобилем, ездить на велосипеде, играть в теннис».

А что же другие чувства?

«Зрение настолько доминирует над остальными чувствами, что с его помощью нетрудно переучить осязание. Для этого испытуемому дают возможность в течение тридцати минут смотреть через уменьшающую линзу на квадраты различной величины и ощупывать их рукой через ткань. За полчаса рука и мозг привыкают воспринимать металлические фигурки значительно более мелкими, чем они есть на самом деле. Затем испытуемому показывают образец, и просят на ощупь, не глядя на них, найти квадраты такой же величины. Обычно отобранными оказываются более крупные фигуры, чем использованный эталон».

Иными словами, на наше восприятие накладывается опыт, а органы чувств работают в процессе познания сообща. Например, образ фруктов, которые мы едим, складывается из зрительных, осязательных, обонятельных и вкусовых ощущений. Если одно из этих ощущений отсутствует, мозг (предварительно научившийся) сразу определит подделку и фальшь. Чувства не работают по отдельности, они взаимодополняющие.

«…мы сталкиваемся ещё с одним фактом. Мы не можем быть уверены, что несколько человек, пробующих одно и то же блюдо или слушающих одни и те же звуки, воспринимают это одинаково».

Конечно, возрастные и патологические изменения накладывают свой отпечаток на наше восприятие, но не на предметы и события, которые мы воспринимаем. Например, в старости некоторые люди не слышат даже чириканья воробья, но это не означает, что все воробьи разом онемели. Голос воробья может быть воспринят и разложен на элементы чувствительным прибором, и оглохший старик-учёный, хоть и не услышит голос воробья, увидит на экране компьютера сонограмму этого голоса. И в то же время молодой коллега этого учёного отчётливо услышит своими ушами этот самый птичий голос.

Конечно, люди воспринимают мир по-разному. Восприятие каждого человека — продукт той среды, где он родился и вырос.

Но чувства (если они не затронуты патологией) поставляют информацию исправно.

Давайте рассмотрим такой пример. Представим себе трёх людей: папуаса из тропического леса Новой Гвинеи, индейца из Амазонии и чукчу с Крайнего Севера. Эти люди одновременно пришли в зоопарк, где впервые в жизни увидели слона. Спросим у них:

— Кто такой, по-вашему, слон?

— Слон — это такая огромная свинья с большими клыками и длинным хвостом на морде, — ответит папуас.

— Слон — это огромный тапир, только нос у него длиннее, чем у наших. А ещё у него большие уши и кабаньи клыки, — ответит индеец.

— Слон — это огромный морж, у которого пара ластов на голове, четыре толстых ноги и рука на морде, — ответит чукча.

Но каждый из этих троих — прирождённый охотник. Все трое заметят и запомнят следы слона. И уверенно опознают их независимо друг от друга на рисунках, слепках или в местах обитания слона. Любой из них, запомнив голос слона, опознает его по магнитофонной записи, даже не видя зверя. И любой из них с завязанными глазами и заткнутыми ушами определит в воздухе специфический «аромат» слона. А, если мы попросим их нарисовать слона, все трое (если умеют рисовать) легко нарисуют нам вполне узнаваемого слона.

Проанализируем этот пример. Что здесь получено с помощью чувств, а что — опытом?

Чувства позволят папуасу, индейцу и чукче распознать голос, запах и внешний вид слона. Если они трогали других животных (не сомневаюсь!), то могут запросто отличить морщинистую шкуру слона от меха лисы, чешуи ящерицы и голой кожи дельфина. Но опыт подскажет им, что тело слона на ощупь скорее упругое, нежели дряблое, как тряпка. Увидев следы слона, они легко отличат их по форме и размеру не только от знакомых им следов (опыт!), но и от совершенно не слоновьих, но незнакомых следов (например, следа морской черепахи). Это уже будет означать, что зрение их не подвело. А вполне узнаваемый рисунок слона, сделанный рукой индейского, папуасского или чукотского художника убедит нас в том, что под именем «слон» в их памяти запечатлелся (при помощи зрения!) образ определённого зверя.

А есть ли здесь различия в восприятии? Да! Вспомним их ответы. Они точно отражают окружающую этих людей с детства обстановку.

На Новой Гвинее нет копытных четвероногих, кроме домашней свиньи. Поэтому неудивительно, что папуасы назвали лошадь «свинья, которая быстро бежит по дороге», а корову «свинья с зубами на голове». Слово «свинья» для них обозначает «копытное четвероногое, чаще домашнее». Поэтому неудивительно, что папуас сравнит слона со свиньёй. Не зная, что у животных может быть хобот, папуас, естественно, принял его за «хвост спереди».

Индейцу амазонской сельвы знаком тапир. Это герой сказок и обычная охотничья добыча для индейцев. Его хоботок похож на слоновий, а сам тапир — крупнейшее копытное сельвы. Понятно, что индеец примет слона за тапира. Но он отметит клыки, похожие на клыки местной свиньи — пекари, а также очень широкие уши.

Чукча живёт на севере. Из крупных копытных там обитает лишь северный олень, совершенно не похожий внешне на слона. А вот огромные клыки и толстое тело делают слона отчасти похожим на моржа. Уши слона чукча примет, скорее всего, за ласты (ведь у моржа есть ласты!), а также отметит наличие толстых ног, которых нет у северных животных. Его также удивит хобот, которым слон, как рукой, поднимает с земли предметы.

Ну, а первобытный охотник презрительно отвернулся бы от слона и сказал: