Арсен Титов - Кавказские новеллы

Вот так я принял наше житье в лесу с Жорой. Он же, оказывается, тайно рассматривал его научным экспериментом и, вероятно, ждал, когда у меня появится от лесного житья хвост.

Неотступно следуя с двумя кувшинами за Дато, я мысленно возмутился коварству Жоры.

— Получишь у меня стаканчик вина только в тот день, когда обнаружишь хвост у себя! — твердо сказал я.

Во дворе у тетушки Кекелии стоял ее младший сын. Белая его сорочка зримо отражала солнце. В руках он держал черную кожаную папку. Она отразить солнце не могла и жгла руки. Ради должности он не показывая виду. Он считал необходимым, что пришло время жениться, и смотрел в ту часть улицы, где жили Гуло и Маргарита, с которыми я часто встречался около родника и слегка любезничал.

— Откуда будете? — спросил нас младший сын тетушки Кекелии по-русски.

— Только что слезли с дерева! — в русле наших разговоров о происхождении сказал Дато.

Было видно — ответ младшего сына тетушки Кекелии не удовлетворил как должностное лицо, однако из уважения к Дато он промолчал.

Мы пришли в наш марани, затененный старыми сливами и инжиром. Из марани, если подойти к изгороди, можно было увидеть нижний виноградник Дато, отнятый у его семьи в два приема в тридцать третьем и в шестьдесят третьем годах, теперь уже погибший. Синяя тень в марани была теплой, как хлеб.

Два из шести зарытых здесь кувшинов были открыты. Я каждый день приносил и высыпал в них упавшие сливы. Еще два были хоть и закрытыми, но пустыми.

Дато повесил медный котелок с палками-держалками и воронку на ближнее дерево. Медь слилась с корой и стала смотреться наростом. На кухне, сколько я ни ходил мимо, такого увидеть не мог. На кухне он просто был котелком с палками-держалками, нужным для того времени, когда требовалось начерпать вина.

Дато встал на колени, отгреб руками упавшую листву и землю, обнаружив кусок рубероида, поднял его. Чистая влажная глина, как восход, бросила едва заметный розовый отсвет на Дато. Я сквозь деревья посмотрел на небо — на месте ли.

Дато поднялся, окунул лопату в ведерко и ногой на ползаступа вдавил его в глину. Потом осторожно прокопал по кругу, всякий раз окуная лопату в воду. Когда закончил — марани и впрямь стало походить на небо, с которого из-за туч на округу выглянула полная луна. Я снова на миг поднял глаза вверх. А Дато эту луну, как большую лепешку сыра, аккуратно отложил в сторону. Вместо луны осталась ямка с выстланным виноградными листьями дном. Дато убрал листья. Под ними показалась деревянная крышка. Дато, не касаясь краев ямки, поднял ее. Черная ночь дохнула нам из ямки вином.

Младший сын тетушки Кекелии от забора сказал:

— Все еще живем по старинке!

— Если смотреть в обратную сторону — то это будет передовой метод! — ответил Дато.

— Исторически не перспективно! — предупредил младший сын тетушки Кекелии.

Он снова вернулся к середине двора смотреть в ту сторону, где жили Гуло и Маргарита.

Дато медным котелком с палками-держалками зачерпнул от ночи, посмотрел, понюхал, отпил, прислушался к себе, дал мне. Ночь была кисловатой и прохладной. Если честно, была она не очень.

Дато через воронку стал наполнять принесенные кувшины. Воронку держал я. И когда Дато лил неосторожно, вино текло мне на руки — от кистей к локтям. Прилетели осы и, поочередно останавливаясь в полете, словно охраняя друг друга, стали пристраиваться то к воронке, то к моим рукам. Я стал бояться — не цапнули бы. Цапнутый, как бы я смог противостоять Жоре, не цапнутому.

Наполнив кувшины, остаток из котелка мы выпили. Потом Дато опять встал на колени, а я временно повесил котелок на прежнее место. Мокрый, он менее походил на нарост — скорее уж на большой наплыв камеди. Дато осторожно положил крышку, разложив по ней виноградные листья, на которые, как большую лепешку сыра, положил полную глиняную луну, отбросившую на него розовый отсвет. Я подал ведерко. Дато полил луну водой и тщательно затер ладонями. Все накрыл рубероидом и присыпал землей. Остатком воды мы вымыли руки.

Осы увязались за нами домой. И столь надоели, что Дато вынужден был прихлопнуть их полотенцем.

Из одной глины получился Магаро. Из другой мог получиться только завмаг. Младший сын тетушки Кекелии оказывался младшим сыном тетушки Кекелии. Жора был дарвинистом и свои слова о том, что из глины вышли и в глину уйдем, оказывается, употреблял для маскировки.

Таким образом, третьим предназначением глины оставалось быть полной луной на том небе, где зреет вино.

Продал меня Дато. В Чрдили это было, за хребтом. У себя дома ему такое не пришло бы в голову. Или, наоборот, дома в голову пришло, дай-ка, сказал, продам. А осуществил замысел в Чрдили. Кто видел Чрдили, сразу скажет — для такого дела не найти лучше места. И кто Дато видел, скажет — да, такой человек сделает. Не хотелось мне говорить. Но душа криком кричит, и люди пристали — было или не было? Ну, раб я. Был свободным — теперь раб. Дато продал. Когда Жора на своих буйволах глину привез, — я уже продан был. И уже к тому времени солнце встало. В Чрдили оно потрудиться должно, солнце, чтобы встать. Никак ранее полудня у него не получается. Ну, чуть раньше. Да в такой малости разве меру соблюдать будешь. К полудню — оно и сказать проще. Хотя на самом деле, конечно, встает оно там рано, да из-за гор долго его не видать. В теснине Чрдили выпало место. Вот горы, вот и вот. И нет такого клочка, где бы два соседа дома вровень поставили. Как ни старайся уважить соседа, как ни выкручивайся — но обязательно выйдет одному выше, а другому ниже строиться. Якобы господь этак чрдилийдев испытывал, узнать хотел, не рассорятся ли. А чрдилийпы быстро догадались и, чтобы в свою очередь господа испытать, ссориться не стали. И потому теперь в Чрдили всякое место хорошо.

Сначала меня Дато позвал:

— Поедем да поедем, модио да модио!

А потом, уже там, едва мы приехали, едва в старом доме Дато осмотрелись, девчонка от Магаро прибежала. А всем известно — Дато и Магаро с самого рождения вот так, как два пальца одной руки, дружно жили. Якобы в люльках лежали, а уже перекликались. Эхей, якобы один другого спрашивали, ты грудь у матери уже пососал? Да? В таком случае я тоже сейчас займусь!.. Так якобы у них было. И тут прибежала девчонка, зовет:

— Пойдем, пойдем, дедушка Магаро зовет!

Мы не знали, зачем. Но поклялись — не оставим друг друга ни в беде, ни в радости. Живого и мертвого не оставим. Дали клятву и пошли. Потом кое-кто говорил, что это уже было по плану задуманного — приглашение Магаро.

Эх, было или не было. Теперь-то уж сам не знаю. Мне бы бдительно себя вести. Мне бы только сказать, ладно, мол, Дато, пойди, а я на секунду задержусь, живот там схватило или что. Вот так надо было сделать. Не сделал. И теперь — раб. А им что, Дато и Магаро. Говорят, в старину отсюда в Сурами через хребет тропа шла. А Сурами — это Сурами. Подле него в старину невольничий рынок был. По-всякому раньше жили. Случались времена, которыми теперь гордиться не приходится.