Брет Эллис - Правила секса

Выходим из магазина, и Норрис фыркает с легким презрением:

— Городские такие простофили.

Идем в пластиночный. Норрис закидывается риталином. Я пялюсь на обложку новых Talking Heads. Разве не они где-то играли прошлой ночью во время нашего разговора? Настроение от этого не портится, только ощущения дурацкие. Кладу альбом обратно и решаю купить его для нее. Пытаюсь вспомнить, что она любит слушать, но мы никогда не разговаривали об этом. Просто так достаю старую пластинку Police, но Стинг слишком симпатичный, и я принимаюсь искать альбомы с группами без красавцев на обложке. Может, тогда и пастилы хватит, в общем, возвращаюсь к Норрису, который мне подмигивает, протягивая старый «мотауновский» сборник пухлой блондинке за прилавком. Пока она, в зеленой лыжной куртке и футболке с надписью «38-й калибр», пробивает ему товары, он спрашивает, знает ли она, кто написал «Записки из подполья». Презрительно хохотнув (Лорен смеется также), она произносит: «Достоевский», возвращает Норрису альбом и не дает сдачи, и мы возвращаемся обратно в кампус слегка озадаченные.

Сижу на паре. Что-то вроде «Кафка и Кундера: скрытые параллели». Пялюсь на девчонку — Дебору, кажется, которая сидит за столом напротив. Не могу ни на чем сосредоточиться и пришел на занятие только потому, что у меня закончилась трава. У нее нагеленные белокурые волосы, стильно обритые на затылке и по бокам, она по-прежнему в темных очках, кожаных штанах, полицейских ботинках на высоких каблуках, черной блузке, в тяжелой серебряной бижутерии (явно бунтовщица из Дариена, штат Коннектикут), она очень сильно напоминает мне о Лорен. Лорен за ланчем. Лорен в темных очках. Штаны Лорен, высоко засученные, открывают сексапильные золотистые щиколотки, на ней черно-голубой свитер с глубоким треугольным вырезом. Смотрю на ксерокопированное эссе передо мной, но читать не в силах. Невероятно хочется секса, потому что утром я так и не додрочил. Когда я этим занимался последний раз? Четыре дня назад. Я изображаю интерес и внимание, но слова, которые я читаю, не имеют смысла. Опять оглядываюсь на девчонку и начинаю воображать секс с ней и одновременно с Лорен, только она и Лорен обнаженные, друг на дружке, со стонами трутся пизденками. Приходится задвинуться глубже под парту — в моем вставшем члене, туго оттопыривающем джинсы, приятного мало. Почему меня заводит лесбиянство?

Преподавательница, крупная, дружелюбная на вид тетка (но не для оттяга), спрашивает:

— Шон?

Кладу ногу на ногу (никто не видит, просто рефлекс), выпрямляюсь:

— Да?

— Будь добр, расскажи нам, что означает последний абзац, — говорит преподавательница.

Все, что я могу сказать:

— Э-э.

Смотрю в последний абзац.

— Просто перескажи его вкратце для нас, — говорит преподавательница.

— Пересказать, — повторяю я.

— Да, — кивает преподавательница. — Перескажи.

— Ну…

И теперь у меня появляется ужасное ощущение, что эта девчонка в темных очках смеется, потешается надо мной. Я окидываю ее быстрым взглядом. Не смотрит. Гляжу на эссе. Какой последний абзац? Лорен.

Преподавательница теряет терпение:

— Что он, по-твоему, означает?

Я пробегаю глазами последний абзац. Что это? Средняя школа, черт подери? Брошу колледж. Я надеюсь, что, если еще потуплю, она спросит кого-нибудь другого, так что ждем. Люди таращатся. Парень с рыжим ежиком и значком «Ты псих» на потрепанной черной куртке, как у Неру, поднимает руку. Так же поступает и дебил в конце стола, который выглядит будто он солист City Rollers. Даже блондин из Эл-Эй, с айкью, должно быть, не выше сорока, умудряется поднять загорелую руку. Что, черт подери, здесь происходит? Брошу колледж. Учился ли я вообще чему-нибудь?

— О чем он, Шон? — спрашивает преподавательница.

— Он про его недовольство правительством? — пытаюсь угадать я.

Девчонка в солнечных очках поднимает руку. «У тебя колпачок все время вставлен, куда бы ты ни шла?» — хочу заорать я, но останавливаю себя, потому что идея меня и впрямь сильно воодушевляет.

— На самом деле наоборот, — говорит преподавательница, стопроцентно лесбиянка, перебирая пальцами длинную нить бус — Клей? — спрашивает она.

— Ну, это самое, у чувака был полный депресняк, потому что, ну, чувак превратился в жука и психанул…

Я опускаю глаза, и мне хочется заорать: «Эй, да это же гребаный шедевр!» — но я не читал его, поэтому не могу.

Девчонка, сидящая напротив, не похожа на Лорен. Никто не похож. Она кладет в рот полоску жевательной резинки. Больше не вставляет.

Я вышел на перерыв с намерением не возвращаться обратно на занятие, но от этого не легче, так как мне надо встретиться с моим научным руководителем мистером Мазуром, чей офис находится в Варне. Известном еще как Головомойка. И, поднимаясь по небольшой гравийной тропинке, я думаю, чем прямо сейчас, в эту секунду, занята Лорен. Она у себя в комнате в Кэнфилде или с друзьями вырезает тыквы и напивается в Сване? В танцевальной студии? В компьютерном зале? С Витторио? Нет, Витторио уехал. Со Стампом? Может, она просто шляется по общему корпусу, болтая с Джуди, или Стефани, или еще с кем из своих чертовых подруг, читает «Тайме», пытаясь разгадать пятничный кроссворд. Я крепче запахиваю свое пальто. Меня тошнит. Ускоряю шаг. Навстречу по тропинке движется шведка из Бингема, которая мне всегда казалась типа смазливой (еще она ебется с Митчеллом). Я понимаю, что мне придется пройти мимо шведки и что-нибудь сказать или улыбнуться. Промолчать было бы слишком грубо. Но она проходит мимо, улыбается и говорит: «Привет», а я ничего не говорю. Я почему-то никогда шведке и слова не сказал, и, чувствуя за собой вину, я оборачиваюсь и громко произношу: «Привет!» Шведка оборачивается и заинтригованно улыбается, а я припускаю трусцой к Варну, краснея, в сильном замешательстве, прохожу через главный вход, машу Гетчу, который устраивает выставку каких-то окаменелостей, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки зараз, и вот офис Мазура. Уф, запыхался, стучу в дверь.

— Входите, входите, — произносит мистер Мазур.

Захожу.

— А, мистер Бэйтмен, приятно вас видеть хоть раз в… месяц, что ли? — вопрошает саркастический гад.

Я ехидно улыбаюсь и падаю на стул напротив стола Мазура.

— Где вас носит? Нам надо встречаться каждую неделю, — говорит Мазур, откидываясь назад.

— Ну… — (Ясен пень!) — Я был очень занят.

— Да неужели? — спрашивает Мазур с ухмылкой.

Он проводит рукой по своим длинньгм седым волосам, раскуривая трубку, как истинный представитель богемы на пенсии.

— Я получил вашу записку. В чем дело? — Понятно, что ничего хорошего.

— Да. Видите ли… — Он копается в бумагах. — Насколько вам известно, сейчас середина семестра, и до моего сведения дошло, что вы наверняка завалите три из четырех предметов. Это правда?