Лиза Си - Девушки из Шанхая

— Ты работал на моего отца?

— По крайней мере, от этого унижения я был избавлен.

Он касается моего нефритового браслета. Я не отдергиваю руку, и он мягко трогает мое запястье.

— А как ты познакомился со стариком? И почему тебе пришлось на мне жениться?

— Самая крупная контора по прокату рикш принадлежала Зеленой банде, — объясняет Сэм. — Я на них работал. Банда часто сводила тех, кто хотел стать бумажными сыновьями, и тех, у кого были места бумажных сыновей. В нашем случае это было настоящее сводничество. Я хотел изменить свою жизнь, а Старому Лу нужно было продать место бумажного сына.

— И ему были нужны рикши и невесты, — продолжаю я и кручу головой, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания. — Мой отец задолжал деньги Зеленой банде. Все, что у него осталось, — его рикши и его дочери. Со мной, Мэй и с рикшами все ясно, но я так и не поняла, откуда взялся ты.

— За документ надо было уплатить сто долларов за каждый год моей жизни. Мне было двадцать четыре, таким образом, место на лодке и проживание в Лос-Анджелесе стоили две тысячи четыреста долларов. Я получал девять долларов в месяц и никогда не скопил бы такой суммы. Теперь я работаю, чтобы расплатиться со стариком за себя, за тебя и за Джой.

— Вот почему нам не платят.

Он кивает:

— Он будет забирать наши деньги, пока мой долг не будет выплачен полностью. Дядюшкам тоже не платят, потому что они тоже бумажные сыновья. Только Верн — их кровный сын.

— Но ты живешь не так, как дядюшки…

— Верно. Лу хотят, чтобы я заменил им умершего сына. Именно поэтому мы живем с ними, а я работаю управляющим в кафе, хотя совсем не разбираюсь в еде или в бизнесе. Если иммиграционная служба узнает, что я не тот, за кого себя выдаю, меня могут отправить в тюрьму или выслать из страны. Но этого может и не произойти, потому что по бумагам я партнер старика.

— Я так и не поняла, почему тебе пришлось на мне жениться. Чего он от нас хочет?

— Только одного: внука. Вот почему он купил вас с сестрой. Ему нужен внук.

Что-то сжимается у меня в груди. Врач в Ханчжоу сказал, что у меня вряд ли еще будут дети. Но как рассказать об этом Сэму, не объясняя причин? Вместо этого я спрашиваю:

— Если ты заменяешь ему сына, почему же тебе приходится выплачивать свой долг?

Он берет меня за руки, и я не отталкиваю его, хотя меня мгновенно охватывает ужас и чувство беспомощности.

— Чжэнь Лун, — произносит он серьезно. Даже мои родители редко пользовались моим китайским именем — Драконова Жемчужина. Теперь это звучит как проявление нежности. — Сын должен выплачивать свои долги — за себя, за свою жену и ребенка. Когда я размышлял обо всем этом в Шанхае, я думал, что старик умрет и я стану богачом, человеком с Золотой горы. Потом я оказался здесь. В первое время мне часто хотелось вернуться. Самое дешевое место на корабле стоит всего сто тридцать долларов. Я бы мог накопить эту сумму, припрятывая чаевые. Но потом появились вы с Джой. Каким бы я был мужем, если бы бросил вас здесь? Каким бы отцом я был?

Приехав в Лос-Анджелес, мы с Мэй не переставали думать о побеге. Если бы мы знали, если бы я только знала, что Сэм мечтает о том же!

— Я думал, что мы с Джой могли бы вернуться домой вместе, но наша дочь не выдержит путешествия на самых дешевых местах. Она может умереть в пути.

Он сжимает мои ладони. Он глядит мне в глаза — и я не отворачиваюсь.

— Я не такой, как все. Я больше не хочу в Китай. Здесь мне тяжело, но Джой здесь лучше.

— Но Китай — наша родина! Когда-нибудь японцы потеряют к нам интерес…

— А что ждет в Китае Джой? Что ждет там нас? В Шанхае я был рикшей. Ты была красоткой.

Я не думала, что он знает, кем были мы с Мэй. Я всегда гордилась нашей работой, но, услышав, как он произносит слово «красотка», я вдруг понимаю, что вся моя гордость куда-то испарилась.

— Я не испытываю ни к кому ненависти, но я ненавижу свою судьбу — как и твою, — говорит Сэм. — Мы не можем изменить свою прошлое или стать другими людьми, но мы должны попытаться повлиять на судьбу нашей дочери. Что ждет ее в Китае? Здесь я могу расплатиться со стариком и постепенно заработать нам свободу. Тогда мы сможем обеспечить Джой достойную жизнь, предоставить ей те возможности, которых у нас с тобой никогда не было. Возможно, она даже когда-нибудь поступит в колледж.

Он обращается к моему материнскому сердцу, но практическая часть моей души — та, что пережила банкротство отца, та, чье тело было истерзано обезьянами, — не понимает, как его мечты могут воплотиться в жизнь.

— Мы никогда не сможем покинуть этот город, этих людей, — возражаю я. — Взгляни на дядю Уилберта: он уже двадцать лет работает на твоего отца и до сих пор не выплатил ему долг.

— А может, он уже все выплатил и теперь копит деньги, чтобы вернуться домой обеспеченным человеком. Или же ему просто здесь нравится. У него есть работа, жилье, и ему есть с кем поужинать субботним вечером. Ты не представляешь себе, каково это — жить в деревне, где нет ни электричества, ни водопровода. Вся семья живет в одной-двух комнатах. Из еды — рис и овощи, все остальное покупается только по праздникам, и то с большим трудом.

— Я имею в виду, что в одиночку тяжело обеспечить даже себя. Как же ты собираешься помочь нам четверым?

— Четверым? Ты имеешь в виду Мэй?

— Она моя сестра, и я обещала матери, что никогда ее не оставлю.

Обдумав услышанное, Сэм отвечает:

— Я терпелив. Я умею ждать и умею работать. — Он застенчиво улыбается. — По утрам, когда ты уходишь в «Золотой фонарь», чтобы помочь Иен-иен и повидать Джой, я торгую благовониями в храме Гуан Инь — ло фань покупают их, чтобы сжигать на алтарях. Предполагается, что я говорю им: «Ваши мечты сбудутся, ведь милости благодарного божества безграничны», но мне не удается произнести это по-английски. Посетители жалеют меня и покупают благовония.

Он встает и подходит к шкафу. Его худоба вызывает жалость, но я поражена тем, что раньше не видела его стального веера. Сэм роется в верхнем ящике и приносит мне носок, в котором что-то лежит. Перевернув носок, он высыпает на постель пятицентовики, десятицентовики, четвертные и несколько долларов.

— Вот что я уже скопил для Джой, — объявляет он.

— Ты молодец, — говорю я, перебирая деньги. Сложно представить, чтобы эта мелочь могла изменить жизнь Джой.

— Я знаю, это немного, — признает он, — но больше, чем я зарабатывал рикшей, и эта сумма будет увеличиваться. Возможно, через год-другой я стану вторым поваром. Если я выучусь на первого повара, то смогу зарабатывать двадцать долларов в неделю. Когда мы сможем жить отдельно, я стану продавать рыбу или буду выращивать овощи. Если я буду продавать рыбу, у нас всегда будет рыба, если буду выращивать овощи — у нас не будет в них недостатка.