Лиза Си - Девушки из Шанхая

На то, чтобы перестроить пострадавшие от огня и воды участки Чайна-Сити, уходит почти шесть месяцев. Старый Лу находится едва ли не в худшем положении, чем остальные, потому что сгорели не только деньги, которые он хранил в своих магазинах и кафе, но и часть товаров. В семейный котел деньги больше не поступают — огромные суммы уходят на перестройку, на заказ товаров с шанхайских фабрик и антикварных магазинов в Кантоне (остается лишь надеяться, что эти товары смогут покинуть Китай на иностранных кораблях и благополучно преодолеть кишащие японцами воды), на жизнь семьи из семерых человек и на поддержку бумажных партнеров и бумажных сыновей Старого Лу, живущих в близлежащих меблированных комнатах. Все это не улучшает настроения моего свекра.

Хотя он настаивает, чтобы мы с Мэй работали вместе с мужьями, нам совершенно нечего делать. Мы не умеем пользоваться пилами и молотками. Нам нечего упаковывать, полировать и продавать. Полов нет, и нам нечего подметать, нет окон, которые мы могли бы мыть, и нет посетителей, которых мы могли бы накормить. Тем не менее каждое утро мы с Мэй и Джой отправляемся в Чайна-Сити и наблюдаем за тем, как движется стройка. Мэй согласна с намерением Сэма держаться друг друга и копить деньги.

— Нас здесь кормят, — говорит она, тем самым наконец выказывая, как мне кажется, некоторую зрелость мысли. — В самом деле, стоит дождаться возможности уехать вчетвером.

Днем мы часто навещаем Тома Габбинса в «Азиатской костюмной компании», которая при пожаре не пострадала. Он сдает в аренду декорации и костюмы и выступает в качестве посредника между китайской массовкой и киностудиями. Но в остальном его жизнь покрыта тайной. Некоторые говорят, что он родился в Шанхае. Кто-то утверждает, что он на четверть китаец, кто-то — что наполовину, другие же говорят, что в нем нет ни капли китайской крови. Одни зовут его дядя Том, другие — ло фань Том. Мы зовем его Бак Ва Том — Том-Кино. Так он представился мне во время открытия Чайна-Сити. Глядя на Тома, я понимаю, что репутация может быть построена на преувеличениях, непонимании и загадочности.

Он помогает многим китайцам — покупает им одежду, покупает одежду у них, находит им жилье, работу, устраивает беременных в больницы, куда не любят пускать китайцев, присутствует на допросах иммиграционных служб, пребывающих в постоянном поиске бумажных сыновей. Но мало кто его любит. Возможно, дело в том, что раньше он работал переводчиком на острове Ангела, где от него забеременела какая-то женщина. Может быть, дело в том, что он питает слабость к юным девушкам — хотя некоторые утверждают, что он питает слабость к молодым людям. Все, что я о нем знаю, — это то, что он в совершенстве владеет кантонским диалектом и очень хорошо говорит на уском. Нам с Мэй радостно слышать от него родную речь.

Он предлагает Мэй сняться в массовке. Старый Лу, естественно, против.

— Это работа для девушки с тремя дырками!

Порой он так предсказуем! Но он выражает предубеждение многих консерваторов, полагающих, что актрисы — не важно, оперные ли, театральные или кинематографические — немногим лучше проституток.

— Продолжай уговаривать свекра, — наставляет Том. — Скажи ему, что каждый четырнадцатый его сосед работает в кино. Это неплохой способ заработать. Я мог бы даже и его пристроить. Обещаю, за неделю он заработает больше, чем за три месяца в своем магазине.

Мы смеемся при одной мысли об этом.

Со времен съемок «Доброй земли» жителей Чайна-тауна прозвали «киноозабоченные». Едва осознав, что можно нанимать китайцев «по пять долларов за китаезу», студии стали снимать наших соседей в массовках и в ролях без слов в таких фильмах, как «Безбилетник», «Смерть генерала на рассвете», «Приключения Марко Поло» и «Чарли Чан». Хотя Депрессия и сходит на нет, все по-прежнему нуждаются в деньгах и готовы на любую работу. Даже жители Нового Чайна-тауна, гораздо более обеспеченные, чем мы, с удовольствием снимаются в массовке, чтобы повеселиться и увидеть себя на киноэкране.

Я не хочу работать в Хаолайу. Не из каких-нибудь старомодных предубеждений, нет, — я просто понимаю, что недостаточно красива. Моя сестра, однако, хороша собой и отчаянно мечтает сниматься в кино. Она боготворит Анну Мэй Вонг, хотя все здесь говорят о ней с презрением, потому что она всегда играет певиц, служанок и убийц. Но, видя Анну Мэй на экране, я вспоминаю, как З. Ч. изображал мою сестру. Как и Мэй, она светится, подобно призрачной богине.

Многие недели Том уговаривает нас продать ему наши чонсамы.

— Обычно я покупаю одежду у людей, привозящих ее из поездок на родину, потому что дома они растолстели. Или же я покупаю ее у прибывших сюда впервые, потому что они сильно похудели за время пути и пребывания на острове Ангела. Но с вами двумя дело обстоит совсем по-другому. Ваш свекор позаботился о вас и привез вашу одежду.

Я не против того, чтобы продать наши платья, — меня раздражает необходимость носить их для развлечения туристов в Чайна-Сити. Но Мэй не хочет с ними расставаться.

— У нас великолепные платья! — восклицает она возмущенно. — Это часть нас самих! Наши чонсамы сшиты в Шанхае, ткань привезли из Парижа. Они гораздо элегантнее, чем все, что я здесь видела.

— Но если мы продадим несколько чонсамов, мы сможем купить новые платья, американские, — возражаю я. — Мне надоело быть немодной и выглядеть так, словно я первый день в Америке.

— Если мы продадим их, что будет, когда снова откроется Чайна-Сити? — практично спрашивает Мэй. — Старый Лу заметит, что наши платья куда-то делись.

Том отмахивается от ее волнений, как от чего-то несущественного:

— Мужчины такого не замечают.

Но Старый Лу, разумеется, заметит. Он всегда все замечает.

— Он не будет возражать, если мы отдадим ему часть нашей выручки, — говорю я, надеясь, что это правда.

— Главное, не отдавайте ему слишком много, — предостерегает Том, почесывая бороду. — Пусть думает, что здесь вы сможете заработать еще больше.

Мы продаем Тому два наших чонсама — самых старых и некрасивых. Но по сравнению с тем, что у него есть, они превосходны. Получив деньги, мы отправляемся по Бродвею на юг, к западным универмагам. Мы покупаем платья из вискозы, туфли на высоких каблуках, белье и пару шляп — все это на деньги, полученные за два чонсама. После этого у нас остается достаточно денег, чтобы умилостивить свекра. Затем Мэй принимается приставать к нему, умасливать и даже заигрывать с ним, пытаясь заставить его разрешить ей получить желаемое, так же как это происходило раньше с нашим отцом.

— Вам же хочется, чтоб мы были заняты делом, — говорит она. — Но нам сейчас нечем заняться! Бак Ва Том утверждает, что я могу получать пять долларов в день. Только подумайте, сколько я буду зарабатывать в неделю! И мне будут приплачивать, если я буду сниматься в своей одежде. А у меня столько нарядов!