Лео Яковлев - Штрихи к портретам и немного личных воспоминаний

В этих же книгах и повестях действуют и живут представители всех наций — немцы, французы, евреи, русские, испанцы, португальцы, англоамериканцы и т. д., и т. п., и все эти разноязычные и разнохарактерные герои выписаны им с пониманием и доброжелательностью. Ремарк не работал со справочниками, документами и научными исследованиями. Он воссоздавал жизнь Вены, Парижа или Лиссабона такой, какой она запомнилась ему самому. Отсюда — те «неточности», которые так любят отмечать дотошные критики (вроде русской фамилии «Петровна» вместо «Петрова»). Возможно, какие-нибудь мелкие огрехи есть и в его описаниях нацистского концлагеря или Восточного фронта. Точность в деталях не имела для Ремарка никакого значения, потому что он как никто другой был точен в самом главном:

— в своем гимне дружбе;

— в своем понимании тончайших оттенков человеческой любви;

— в восприятии смерти;

— в бессмертии человеческой надежды.

На этих четырех вечных камнях — на Дружбе, Любви, Смерти и Надежде — он воздвиг свою формулу нашего страшного века, принятую всем миром как «откровение Ремарка», и те почти тридцать лет, когда его уже нет среди живых, только подтверждают грустную непогрешимость этой формулы. Вероятно, именно поэтому его книги, издание за изданием, продолжают свой путь к сердцам людей и не покинут эти сердца, пока живо человечество.

Ремарк не религиозен. Возможно, что он, как и Варлам Шаламов, считал, что после Освенцима уже нельзя всерьез говорить о христианских ценностях. Отчасти о таких его убеждениях свидетельствуют названия некоторых его книг. Так, например, повествование о жестоком преследовании евреев и «нежелательных элементов» нацистскими властями было издевательски названо им «Возлюби ближнего своего» — евангельской формулировкой одной из Моисеевых Заповедей. Роман же о неизбежности возмездия за нацистские преступления назван словами Екклесиаста «Время жить и время умирать»…

Впрочем, Ремарк не всегда руководствовался словами Господа: «Мне возмездие, и Аз воздам». Его герои в «Трех товарищах», в «Триумфальной арке», в повести «Ночь в Лиссабоне» именем Бога сами выносят приговор и сами его осуществляют. Поэтому «советско-лубянская» критика, любившая упрекать Ремарка в «пессимизме и пассивности», была не вполне справедливой.

Ремарк никогда не гонялся за славой, не участвовал в «литературном процессе», не стремился повлиять на политическую историю мира, не добывал наград. Он автономен и самодостаточен. Ему не были нужны ни поиски и достижения Пруста, Джойса, Кафки, Борхеса, ни щедро расхваленный латиноамериканский опыт сочинения быстро забываемых водянистых романов, пытающихся удержать внимание читателя сексуальными подробностями. Ему ничего не нужно было искать — у него было все свое от первой и до последней строки.

Его бесценными наградами были сожжение его книг нацистами и ненависть гитлеровцев, вылившаяся на членов его семьи — с одной стороны, а с другой — переводы на 50 языков мира многих его произведений, многочисленные экранизации его романов и повестей. Одной из своих наград он, возможно, считал и слова Хемингуэя, который на пресс-конференции после получения Нобелевской премии на традиционный вопрос корреспондентов: «Какой ВАШ роман Вы считаете лучшим?», не задумываясь, ответил: «На Западном фронте без перемен», безоговорочно признав тем самым первенство не отмеченного этой премией Ремарка.

Недостижимость тех высот, на которых пребывал и пребудет вечно Эрих Мария Ремарк, признавал и другой Нобелевский лауреат — Шолохов. Один из его гостей вспоминал, что советский первописатель при нем подошел к книжному шкафу, взял в руки «Трех товарищей», подержал и поставил на место, сказав со вздохом:

— Написать бы такое и можно спокойно умереть…

Не менее важной для себя наградой Ремарк, может быть, считал и ответ официанта в его любимом парижском ресторане на просьбу-приказание рейхсминистра Геринга, побывавшего там со своей компанией после падения Парижа: «Подайте нам любимое вино Ремарка!» Официант с глубоким поклоном произнес: «Простите, но это невозможно, потому что господин Ремарк, уезжая от нас, выпил все свое вино».

Как уже говорилось, Ремарк, как и другой великий немец Герман Гессе, в Германию не вернулся. Он не мог себе представить, как он будет жить среди тех, кто убивал его друзей и близких, жег его книги. Послевоенные годы, после возвращения из США, он большей частью провел в Швейцарии, где и умер 25 сентября 1970 года. Не признает его «своим» и литературный мир послевоенной Германии. В некоторых позднейших литературных справочниках этой страны о нем или вовсе не вспоминают, или отделываются от него одной-двумя фразами.

Может быть, это и правильно, так как Ремарк ни по духу, ни по стилю немецким писателем не является. Он лишь использовал немецкий язык, поскольку никаким другим в достаточной для литературного творчества степени не владел. А по глубинному смыслу того, что Ремарк поведал людям, он принадлежит вечности и всему человечеству в равной степени. Подражания ему бесполезны, ибо никому не дано воспроизвести магию его личности, стоящую за каждым его словом. По этой же причине «научиться» писать так, как писал Ремарк, нельзя ни в каких «литинститутах» и других такого рода заведениях оруэлловского типа. В литературоведческих толкованиях его романы и повести не нуждаются. Их нужно просто читать.

В отличие от тех забытых и полузабытых имен, которыми «литературные работники» разных стран заполняют энциклопедии и биографические словари, имя «Эрих Мария Ремарк», помимо их злой или доброй воли, обречено на бессмертие.

Покидая нас, господин Ремарк выпил все свое вино, не оставив ни глотка литературным стервятникам из близкого и далекого будущего.

1998

Сто пятьдесят лет назад в деревне Панасовка Купянского уезда Харьковской губернии родился первый среди уроженцев Украины лауреат Нобелевской премии великий ученый Илья Ильич Мечников.

Если бы Илья Ильич был типичным политическим деятелем современной России, то он, вероятно, сообщил бы всему миру о том, что он — сын петербургской красавицы, танцевавшей на балу с А. Пушкиным, и офицера царской гвардии, — и это было бы истинной правдой.

Но Мечников презирал политиков и политику и, как ученый, любил не только истину, но и точность: «Илья Мечников родился 16 мая 1845 года в России, в деревне Харьковской губернии. Его отец был офицером царской гвардии и помещиком в степных районах Украины. Его мать, урожденная Невахович, была еврейского происхождения. Мечников получил свое образование сначала в Харьковской гимназии, а затем на факультете естественных наук в университете этого города», — так написал он в своей нобелевской «Автобиографии», опубликованной в Стокгольме в 1908 году и впервые напечатанной в русском переводе в Москве в 1946-м.