Кристофер Бакли - С первой леди так не поступают

Судья Голландец вздохнул:

— Принимается, мистер Бейлор.

— Сколько это будет в добрых старых американских дюймах? — спросил Бойс, намекая на непатриотичность метрической системы.

— Около двух дюймов. — Агент Уэпсон приложил палец к собственному лбу.

— Не показался ли вам этот след в какой-то мере подозрительным?

— Возражаю.

Очередное совещание у барьера. Миллионам американцев стало интересно, успеют ли они посмотреть хотя бы итоговую вечернюю сводку новостей.

— Можете отвечать на вопрос, агент Уэпсон.

— Этот след остался на трупе президента, и, разумеется, я произвел очень тщательный осмотр.

— Что еще из увиденного насторожило вас как профессионала?

— На полу лежал серебряный предмет примерно вот такого размера. — Он показал руками. — Я не смог определить, что это за предмет. Он был опрокинут.

— Вы лично дотрагивались до этого предмета?

— Нет. Когда я установил… потом я дал указание спецам из выездной бригады, то есть специалистам, осмотреть его в соответствии со стандартной методикой.

— То есть надев защитные перчатки из латекса?

— Совершенно верно.

— Присутствовала ли при этом первая леди?

— Да, присутствовала.

— И где именно она находилась?

— Она находилась в ванной.

— Что-нибудь из увиденного или услышанного подсказывало вам, по какой причине она находится в ванной?

— Да. Из ванной доносились звуки, соответствующие тем, которые обычно издает человек, страдающий рвотой.

— Она блевала? — На всякий случай — вдруг кто-нибудь из присяжных не очень точно знает значение слова «рвота». — Вы разговаривали с миссис Макманн?

— После того как ее вырвало? Да. Я предъявил удостоверение и попросил ее рассказать, что произошло.

— И что она вам рассказала?

— Она сказала, что легла спать приблизительно в двенадцать тридцать. У них был официальный ужин в честь президента Уругвая. По ее словам, ночью, неизвестно, в котором часу, она проснулась от шума, а потом снова заснула. Утром она, как обычно, проснулась в шесть пятнадцать и заказала завтрак в постель. И лишь тогда, когда горничная, мисс Уильямс, принесла завтрак, выяснилось, что президента… что он умер.

— Она описала вам шум, который разбудил ее ночью?

— Она употребила слова «глухой звук от удара».

— А она не упомянула о своем желании установить источник этого глухого звука?

— Об этом я спросил ее особо, и она ответила, что не стала его устанавливать. Она сказала, что снова заснула.

— Каково было душевное состояние миссис Макманн во время этой беседы?

— Возражаю. Вопрос носит исключительно субъективный характер. Агент Уэпсон не является специалистом в области психологии.

— Отклоняется!

— Ваша честь!

— Мистер Бейлор! Можете отвечать на вопрос, агент Уэпсон.

— На мой взгляд, она была спокойна.

— Она плакала?

— Возражаю. Наводящий вопрос, ваша честь.

— Принимается.

— Какое мнение у вас сложилось о состоянии миссис Макманн, агент Уэпсон?

— Она не казалась расстроенной, если не считать того факта, что ее вырвало.

— Возражаю. Предположение. Возможно, миссис Макманн просто съела что-нибудь не то.

— Принимается.

— Выразила ли она при вас какое-либо чувство, сообразное с обычными чувствами женщины, только что потерявшей мужа?

— Возражаю. Агент Уэпсон находился там не в качестве утешителя. Ваша честь, я считаю такую линию обвинения недопустимой.

— Принимается.

— Сказала ли она вам что-нибудь после того, как описала события, произошедшие вечером и утром?

— Нет, ничего.

— Каковы были ваши дальнейшие действия?

— Я принял решение, что нам — то есть ФБР — необходимо тщательно осмотреть здание.

— Почему вы приняли такое решение?

— Нужно было выяснить, нет ли дополнительных признаков преступления.

Это послужило поводом для двадцатиминутной бурной дискуссии у барьера, во время которой Бойс и Сэнди Клинтик у всех на глазах шипели друг на друга, как гуси. У судьи Голландца то и дело запотевали очки. Он велел присяжным не принимать во внимание слова «дополнительных» и «преступления», сказанные агентом Уэпсоном, и объявил перерыв до завтра.

Вечерний телевизионный комментарий — с участием криминологов, гастроэнтерологов и психологов — отличался подробным обсуждением темы рвоты вообще и вопроса о том, служит ли рвота в присутствии представителей правоохранительных органов верным признаком виновности.

Репортеры, освещавшие деятельность Кена Макманна в ту пору, когда он был губернатором, обсуждали тот факт, что Бет пережила две тяжелые беременности, которые закончились выкидышами. Во время одной из этих беременностей миссис Макманн вырвало на благотворительном базаре, устроенном властями штата. Без конца показывали видеозапись этого события. Других подобных проявлений нервозности у нее замечено не было. Скорее наоборот: она была известна своим крепким организмом. В свете этих фактов показания агента Уэпсона звучали изобличающе.

Крис Мэттьюз, ведущий программы «Крутой», в гневе наорал на гостью, заявившую, что Бет, «очевидно, виновна»:

— А что она, по-вашему, должна была делать? Истерически рыдать, как Мэри Тодд Линкольн, и колотить мертвого мужа по груди? Когда люди расстраиваются, они блюют. Вы что, никогда не блевали от расстройства?

— Я никогда не убивала мужа, — сказала гостья.

— Когда-то меня рвало перед началом передачи. Пора сделать перерыв на рекламу. Вы смотрите программу «Крутой».

Во время перекрестных допросов Бойс, по обыкновению, подбирался физически как можно ближе к свидетелям, разве что не садясь к ним на колени.

Как-то раз, в разгар особенно безжалостного допроса владельца круизного судна, которое столкнулось с танкером, перевозившим сжиженный природный газ, Бойс попросил владельца подержать пластмассовый стаканчик с кофе, а сам принялся с выражением читать вслух расшифровку стенограммы судебного заседания с его противоречивыми показаниями. Свидетель выплеснул кофе Бойсу на грудь, отнюдь не снискав при этом расположения присяжных.

Бойс стоял рядом со свидетельским местом, положив правую руку на поручень, лицом ко всему залу суда и внешнему миру, и мило улыбался. Жестикуляция и мимика были весьма красноречивы: «А теперь, дружище, мы с вами расскажем этим людям о том, что на самом деле произошло в то утро, хорошо?»

Судя по вчерашней распечатке Апрепа, агенту Уэпсону симпатизировали четверо белых присяжных мужского пола, поэтому сегодняшний спектакль предстояло разыграть для них. В голосе Бойса появилась грубоватая гнусавость. Сегодня это был попросту свой в доску славный малый в костюме за тысячу четыреста долларов.