Андрей Матвеев - Жизнь с призраками

Женщина была ухоженной, в огромных темных очках, на шее у нее была нитка крупного жемчуга. А ее спутник смотрел вокруг так, будто все ждал, когда же ему под ноги бросят ковровую дорожку, по которой ему и следует продолжать свой путь.

Вначале на них набросились соседи, там как раз работала русская девушка, живущая в Бодруме уже который год. Троица встала и начала перебирать проспекты, но потом коренастый махнул недовольно рукой, видимо, что-то не понравилось, и они пошли дальше, как раз минуя их офис.

Тут их и перехватил Мамур. По-русски он говорил слабо, но для таких случаев призывалась Гюльнар, пусть и с акцентом, но изъяснявшаяся на этом языке бойко и уверенно.

— Все то же! — недовольно сказал коренастый, бегло просмотрев предложенные проспекты. — Да и цены, можно дешевле!

— Мы готовы и дороже, но чтобы это было особенным, не как для всех! — заявила дамочка с жемчугом на шее.

— А то опять впариваете всякую ерунду, — присоединился ее спутник, — опять дайвинг, да какой тут может быть дайвинг, в этом море даже акул нету!

— Ты что, — очень громко заговорила его спутница, — говорят, весной были, даже пляжи закрывали!

— Они уже уплыли! — сказал коренастый и добавил: — Нас испугались!

Троица одновременно загоготала и собралась уже идти дальше, как вдруг Мамур что-то очень быстро начал говорить Гюльнар, так быстро, что Дениз даже не поняла.

— Тайны древнего Бодрума… — начала переводить девушка. — Если хотите, у нас есть такая эксклюзивная экскурсия, но дорого, обычно берут только очень богатые люди.

Коренастый, который, видимо, был в троице заводилой, вновь заинтересовался.

— А как вы это определяете?

— По отелям, где они живут. Вот вы где остановились?

— В «Риксосе»! — гордо ответил спутник дамы с жемчугами.

— Хороший отель, не «Кемпински», конечно, но тоже ничего…

Коренастый побагровел.

Дениз чувствовала, что брат вовлекает ее в какую-то авантюру, но пока ничего не могла сделать, да и мало что понимала в происходящем.

— У нас есть гид, русскоговорящий, — опять начала перекладывать турецкие слова на русский язык Гюльнар, — он знает про Бодрум все, даже то, о чем вы не прочитаете ни в одном путеводителе, вот вы слышали про сокровища госпитальеров?

— Сколько это стоит? — вопрос задал, естественно, коренастый.

— Сто долларов с человека, экскурсия три часа плюс трансфер.

— А почему так дорого?

— Не для всех! — гордо сказала, видимо, проникшись речью Мамура, Гюльнар.

— Я хочу! — подала реплику жемчужная дама.

Некоторое время спустя они отбыли к набережной, расплатившись и забрав выписанные ваучеры, после чего Дениз принялась допрашивать Мамура, что за безумие он устроил.

После чего объявила, что еще одна такая авантюра, и ему придется подыскивать себе другую работу, а также что он полностью отвечает за этот эксперимент.

До начала которого остается всего полчаса, хотя идти отсюда до набережной всего-то минут десять очень медленным шагом. Русских Мамур довезет почти до места, там они встретятся и пойдут пешком к замку, где их должен уже ожидать этот его новый знакомый, решивший зависнуть зачем-то в Бодруме.

А вот и русские, брат улыбается и что-то объясняет им на пальцах. Видимо, недовольны, что никто не понимает их языка. Потерпите немного, вон тот тип, судя по всему, уже поджидает их у входа в крепость. Крепость, замок — как кто ни называет это место, ей самой больше нравится, когда говорят «крепость».

Мужчина средних лет, загорелый и мало похожий на своих соотечественников. Скорее уж на ее дядю, хотя и помоложе. Такой же лысый и с аккуратно подстриженной, уже седеющей бородкой. Отец никогда не носил бороды, да и волосы у него все еще густые, только совсем стал седым в последние годы.

— Я хочу кофе! — говорит Дениз брату, дождавшись, пока их новообретенные туристы с таким же, лишь сегодня появившимся гидом исчезают в воротах, в которых собралась уже целая очередь из утренних посетителей.

Они идут в кафе неподалеку, чтобы увидеть, когда русские выйдут обратно.

— Ты думаешь, получится? — спрашивает Дениз, опять морща лоб.

Мамур улыбается.

Звонит мобильный, это Гюльнар. Дениз надо срочно в офис, должен подъехать дядя.

Она допивает кофе, тушит недокуренную сигарету и собирается уходить, велев Мамуру обязательно дождаться, пока гости с гидом не выйдут из крепости.

Официант включает музыку. Странно, но почему-то звучит старая песня Барыша Манчо про розовую розу.

Утренний ветер срывает лепестки и уносит их прочь от моря.

Я не люблю эту публику. Сколько лет уже живем рядом, а все равно существуем в разных мирах. Мне не нравится ее философия, стремление к успеху любой ценой, сакраментальное «жизнь удалась». Никак не могу забыть рекламный билборд, что мозолил мне глаза по дороге на работу и обратно, как раз на автомобильной развязке, где вечно образовывались пробки и у меня хватало времени, чтобы налюбоваться коротышкой-толстячком, разлегшимся на кожаном диване, который и стоял на этой самой надписи — «Жизнь удалась!».

Порою у меня возникало желание достать где-нибудь взрывчатки, выйти ночью из дома и, крадучись, перебегая от одного строения к другому, добраться до упомянутого билборда, заложить под него тротиловую шашку, поджечь запал и вновь сгинуть во тьме, так бесил меня этот толстячок. Могли бы уложить на диван кого-то менее самовлюбленного, с не такими масляными и бегающими глазами, а то точно карикатура из уже давнего советского детства про «мир чистогана». Это не значит, что тогда мне было лучше, чем сейчас. В то время были одни призраки, сейчас иные, да и коммунистов я никогда терпеть не мог. Но эта публика, со свойственной ей спесью, необразованностью, наглостью и желанием урвать как можно больше, вызывает лишь отвращение, и совсем не потому, что я завидую, мол, у них намного больше денег, чем у меня.

Скорее всего, я просто не понимаю их, а отсюда и это чувство. У меня нет комплекса какого-то превосходства перед ними, как нет и комплекса неполноценности, наверное, это как встреча с другой цивилизацией, чужаками, иными, когда ты пытаешься найти общий язык и вдруг осознаешь, что он невозможен, а значит, его и не стоит искать.

Как-то раз мой шеф послал меня на переговоры к одному очень уважаемому господину. Тогда я лишь интуитивно нащупывал пути бегства от призраков и хюзюн мой с каждым днем все усиливался, так что если чем я и мог его заглушить, то работой.

Удивительным было то, что с представителями этой немногочисленной части соотечественников общаться мне было не сложно, я даже забывал о своих незримых спутниках, становился веселым, будто ловил какой-то невнятный кураж, скорее всего появлявшийся потому, что я оказывался совсем не в том месте и не с теми людьми.