Стефан Брейс - Создатель ангелов

— Гюнтер, тебя — в футбольный клуб? Да ты даже свистка арбитра не услышишь! — Об этих словах он жалел потом всю свою оставшуюся жизнь, потому что именно из-за постоянных насмешек Гюнтер Вебер еще больше, чем другие мальчики, старался выделиться: мечтал, чтобы его считали полноценным.

Гюнтер как обычно стоял в воротах, откуда мог видеть всю площадь. Юлиус Розенбоом пробил мяч мимо ворот, и Гюнтер побежал за ним. Подняв мяч, он заметил, что многие смотрят на него из машин, стоящих в пробке перед мостом, и его разнесло от гордости. Выпятив грудь и задрав нос, он вернулся к воротам с мячом под мышкой. Положив мяч на землю, он несколько раз перекатил его с места на место, несильно, но с большим пафосом, перевернул еще разок и решил, что мяч наконец лежит так, как ему нужно.

— Гюнтер, хватит выделываться! — крикнул Длинный Мейкерс. — На тебя уже все посмотрели!

Очевидно, эти слова подтолкнули Гюнтера к продолжению сольного выступления. Он показал пальцем на ухо и сделал жест, как будто ничего не слышал. Затем он поставил руку козырьком, чтобы рассмотреть точку на горизонте, куда он собирался забить мяч. Мальчишка поднял руку и несколько раз махнул ребятам.

— А-тай-ди-ти-па-дааай-ши, — крикнул он своим товарищам. — Я-да-ли-ко-бу-у-бииить!

Пока мальчики отступали, Гюнтер тоже сделал несколько больших шагов назад для разбега. Смотри-ка, что собирается сделать этот мальчик? — ему казалось, он слышит, о чем думают люди у него за спиной, и Гюнтер воображал, как один толкает в бок другого, и вот уже все смотрят только на него. Он сделал еще несколько шагов назад, широко поводя плечами. Он собирается пробить по мячу. Этот парень сейчас забьет мяч в самое небо! Ты только посмотри, какой он берет разбег!

Гюнтер уже отошел от мяча метров на двадцать, когда увидел, что его друзья машут ему руками и что-то кричат. Но со своего места мальчик уже не мог читать по губам, что именно они кричали. Он сосредоточил свой взгляд на мяче, сделал еще один большой шаг назад и медленно наклонился вперед, как атлет в ожидании выстрела на старте. Мысленно слышал, как из-за спины его подбадривают: Гюнтер! Гюнтер!

Ох, какой сейчас будет удар! Еще шаг назад и…

Гюнтера Вебера сбил рейсовый автобус 12:59, который поворачивал на остановку перед площадью. Мальчик скончался сразу, как заключил врач, находившийся в одной из машин и сразу подбежавший к нему. Это сообщение было единственным утешением для его родителей, но им едва ли стало легче. Они потеряли своего единственного ребенка.

Виктор Хоппе стоял у окна на втором этаже и наблюдал за толпой. Казалось, все набросились на жертву, лежащую посреди улицы, как стервятники; они держатся от нее на расстоянии в несколько метров, образуя круг, поскольку жертва внушает им ужас. Приглядевшись, он смог рассмотреть испуганные лица людей, которые отворачивались и снова смотрели на погибшего. Кричащий мужчина пробирался сквозь расступавшуюся толпу. Это, должно быть, врач, предположил Виктор. А жертвой был погибший мальчик. Затем Виктор связал воедино шум, который он услышал незадолго до этого, и рейсовый автобус, стоявший неподалеку.

Жест врача был ему знаком. Оборвалась чья-то жизнь. Это просто: оборвать чью-то жизнь. Для этого не нужно никакого таланта. Это намного проще, чем дать жизнь. Оборвать жизнь можно в два счета. Даже если не хочешь этого делать. Теперь он это знал.

Виктор Хоппе продолжал завороженно смотреть в окно, сложив руки за спиной.

Слова врача потрясли толпу. Люди качали головой и опускали взгляд, кто-то закрыл лицо руками. Несколько мальчиков стояли кучкой и вздрагивали от рыданий.

Один из них отделился от толпы и побежал прочь. Виктор Хоппе узнал Фрица Мейкерса. Мальчик с криком бежал к площади. Там на земле лежали две стопки курток, метрах в трех друг от друга. Это были ворота. Неподалеку валялся мяч. Фриц бросился к мячу. Он скользил по асфальту своими длинными ногами. Казалось, он плывет по воздуху, как будто крик поднял его над землей. Со всей энергией и силой, накопленной за время бега, он ударил по мячу ногой. Вместе с его протяжным воплем мяч взлетел в воздух. Фриц не смотрел, куда он летел. Его длинные ноги подкосились, и он рухнул на колени, уронив голову. Его плечи снова затряслись. К нему стали подходить люди.

Виктор перевел взгляд на погибшего, который был, теперь он это знал наверняка, одним из деревенских мальчиков.

Кто-то принес покрывало. Врач накрыл тело покрывалом, так что теперь его не было видно. Смерть нужно как можно скорее скрыть, думал Виктор. Стереть, как ошибку на письме.

Он видел, как люди стали расходиться. Представление закончилось. Они возвращались в машины и в автобус и снова становились обычными туристами, едущими к пересечению трех границ. Воображаемая точка, как было известно Виктору, плод человеческой фантазии. Воображаемая, но существующая. Все хотели посмотреть на нее своими глазами, хотя на самом деле смотреть было не на что. Да, в этом месте ничего не было, но оно давало чувство опоры. Точка пересечения трех границ воспринималась как Бог. Она привлекала людей, но в то же время обманывала.

Вдруг люди снова стали вылезать из машин. Что-то привлекло их внимание. Виктор моргнул несколько раз. Люди, все еще стоявшие вокруг погибшего, расступились, на этот раз, чтобы пропустить прибежавшую женщину. Виктор узнал ее. Это была Вера Вебер. Теперь он знал, и кого сбил автобус. Врач поднялся и попытался удержать ее. Качая головой, он держал ее за плечи, но она вырвалась.

Виктор во все глаза смотрел на Веру Вебер. Женщина кричала. Женщина рыдала. Виктор протянул руку к окну, открыл его и придержал задвижку. Мягкий ветер принес в комнату леденящие душу звуки. Он уже слышал это раньше. Много лет назад. Это были звуки боли. Отчаяния. И безумия. Эти звуки затронули в нем что-то и высвободили наружу. Он задрожал.

Женщина опустилась на колени и сорвала покрывало. Она сделала смерть снова видимой. Ее голос стих. В мертвой тишине женщина обхватила голову мальчика руками и положила себе на колени. Она гладила его волосы. Она говорила с ним. Разве она не знала, что он мертв?

Бог дает, и Бог отнимает, Виктор. Запомни это.

Женщина поняла это. Она вдруг осознала это и перестала говорить с мальчиком. Она подняла голову, запрокинула ее назад, воздела руки в воздух, хватаясь за что-то невидимое. И пытаясь схватить пустоту, снова начала рыдать. Звуки исходили из глубины и снова задели в Викторе Хоппе что-то, отчего он опять задрожал.

Он закрыл окно, заперев звуки снаружи. Дрожь утихла. То, что он услышал, показалось ему необычным, но на самом деле эти звуки не были необычными. Они показались ему странными, потому что были незнакомыми. Потому что он не знал. Он не знал, что мать может испытывать такое горе от потери ребенка.