Джон Апдайк - Снегопад в Гринвич-Виллидж

– Интересно, чем же этот уникум зарабатывает на жизнь? – спросил Ричард.

– Учительствует. Кстати, далеко не глуп.

Она встала и размялась, вытянув перед собой тонкую серебристо-белую руку. Ричард принес ей пальто и вызвался проводить.

– Здесь идти всего-то полквартала, – возразила Ребекка, не проявляя, впрочем, ни малейшей категоричности.

– Непременно проводи ее, Дик, – изрекла Джоан. – Заодно купишь сигарет.

По всей видимости, она с удовольствием представила, как он будет шагать по запорошенной улице, разрумянится от холода, вернется весь в снегу и принесет с собой радость от прогулки; если бы не кашель и насморк, она бы охотно составила мужу компанию.

– Советую тебе не курить хотя бы пару дней, – сказал Ричард.

Выйдя на лестничную площадку, Джоан помахала им сверху.

Различимые только в свете фонарей, трепетные снежинки романтически покалывали кожу.

– Настоящий снегопад, – проговорил Ричард.

– Да, действительно.

На углу, где зеленый глаз светофора от снега сделался водянисто-голубым, Ребекка не сразу отважилась ступить вслед за Ричардом на мостовую, чтобы перейти 13-ю улицу.

– Тебе ведь на ту сторону? – спросил Ричард, по-своему истолковав ее нерешительность.

– Да.

– Мы тебя как-то подвозили из Бостона. – Тогда Мейплы еще жили в районе восьмидесятых улиц. – Помню только, что по соседству были какие-то большие здания.

– Церковь и училище мясников, – сказала Ребекка. – Каждый день около десяти утра, когда я иду на работу, мальчишки высыпают на перемену: вечно хохочут, а сами с головы до ног в крови.

Ричард поднял голову, чтобы разглядеть церковь; силуэт шпиля казался изломанным на фоне россыпи освещенных окон нового жилого дома по Седьмой авеню.

– Бедная церковь, – сказал он. – В таком городе шпиль с трудом удерживает позиции самого высокого сооружения.

Ребекка не ответила, даже не откликнулась своим привычным «да». Ему стало ясно, что это молчание – кара за менторский тон. Чтобы преодолеть неловкость, он переключил ее внимание на первое, что бросилось ему в глаза: это была полустертая вывеска над массивной дверью.

– «Училище продовольственной торговли», – прочел он вслух. – Соседи сверху рассказывали: субъект, который жил в нашей квартире до того человека, что въехал туда непосредственно перед нами, промышлял оптовой мясной торговлей и представлялся как «поставщик деликатесов». А еще у него была содержанка.

– Вот те большие окна, – сообщила Ребекка, показывая на третий этаж облицованного серым камнем дома, – смотрят через дорогу прямо на мои. Когда я в них заглядываю, мне кажется, будто обитатели – мои соседи. У них всегда кто-то есть дома; понятия не имею, чем они пробавляются.

Пройдя еще несколько шагов, они остановились, и Ребекка спросила – как почудилось Ричарду – несколько громче обычного:

– Может, зайдешь? Посмотришь, как я живу.

– С удовольствием. – Пожалуй, отказаться было бы невежливо.

Они спустились на четыре бетонные ступеньки вниз, толкнули обшарпанную, крашенную суриком дверь и попали в душный полуподвал, откуда предстояло подняться по деревянной лестнице. Ричарду еще на улице показалось, что он выходит за рамки этикета, а теперь его подозрение переросло в чувство вины. Шагать по ступеням, глядя на женские ягодицы, – верх неприличия. Три года назад, в Кембридже, Джоан жила на пятом этаже в доме без лифта. И каждый раз, провожая ее до квартиры, Ричард опасался – даже когда их отношения уже ни для кого не были секретом, – что домовладелец в праведном гневе выскочит на площадку и сожрет его живьем.

– Дьявольщина, как здесь жарко. – Ребекка, отпирая дверь, впервые употребила резкое словцо в его присутствии.

Она зажгла тусклую лампочку. Комната, расположенная на чердаке, была совсем маленькой; наклонные панели потолка, соединяясь со стенами, отсекали изрядные куски жилого пространства. Сделав пару шагов вперед и оказавшись рядом с Ребеккой, которая почему-то не снимала пальто, Ричард неожиданно обнаружил, что справа от него открылась ниша, где скошенный потолок доходил до самого пола. Там стояла двуспальная кровать. Зажатая с трех сторон, она выглядела не как предмет мебели, а как надежно укрепленный и прикрытый одеялом помост. Ричард тут же отвернулся и, не отваживаясь взглянуть на Ребекку, обвел глазами пару стульев, металлический торшер с упитанными рыбками и корабельными штурвалами на абажуре, а также книжный шкаф с четырьмя полками: вблизи наклонных стен эта шаткая обстановка наводила на мысль о неуместности вертикального положения.

– Да, а вот здесь, на холодильнике, у меня электропечь. Я про нее рассказывала, – напомнила Ребекка. – Или нет?

Электропечь со всех четырех сторон выступала за края холодильника. Ричард коснулся белой дверцы.

– Очень даже уютная комната, – сказал он.

– Полюбуйся видом из окна.

Он подошел, остановился рядом с ней, раздвинул занавески и сквозь крошечное чердачное окошко с неровным стеклом стал вглядываться в здание на противоположной стороне улицы.

– У этих ребят окно во всю стену, – заметил Ричард.

Она что-то протянула в знак согласия.

Хотя квартира напротив была залита светом, внутри никого не оказалось.

– Ни дать ни взять – мебельный магазин, – сказал он. Ребекка так и стояла в пальто. – А снег-то повалил еще сильнее.

– Да. Правда.

– Ну что ж. – Это прозвучало вызывающе громко, зато продолжил он совсем тихо: – Спасибо, что показала мне квартиру. Я… Ты это читала? – Он заметил лежащую на низкой скамеечке книгу «Тетушка Мэйм». [3]

– Не успела, – призналась она.

– Я тоже не читал. Только рецензии. Впрочем, я всегда ими обхожусь.

Они уже шли к выходу. У порога Ричард неловко обернулся. Впоследствии, перебирая в уме подробности того вечера, он пришел к выводу, что именно в этом месте она преступила границы дозволенного: во-первых, безо всякой необходимости остановилась почти вплотную к нему, а во-вторых, нарочно перенесла всю тяжесть тела на одну ногу и склонила голову набок, чтобы сделаться на несколько сантиметров ниже и поставить его в доминирующее положение, пользуясь еще и тем, что ее лицо – она не могла этого не знать – скрыли широкие, покорные тени.

– Ну что ж, – протянул он.

– Ну что ж, – с готовностью подхватила Ребекка, возможно без всякой задней мысли.

– Держись подальше… от… от… мясников. – Он запнулся, и, конечно, весь юмор пошел насмарку: трели ее смеха зазвенели в тот момент, когда она по лицу поняла, что Ричард собирается пошутить, но умолкли раньше, чем он договорил.

Когда он двинулся вниз по лестнице, Ребекка облокотилась на перила, чтобы видеть следующую площадку.

– Всего доброго, – произнесла она.