Валерий Алексеев - Три юных пажа

— Да, незадача, — озабоченно проговорил Сева.

— А что такое? — с живостью спросил Лутовкин.

— Да братец мой ключи куда-то подевал, войти не может, из автомата звонил. А мама заснула, наверно. Схожу, посмотрю.

— Надо же! — вздохнул Лутовкин. — Это ж надо!

— Так что вот, — сказал Сева, обращаясь к Альбине. — Прошу меня извинить.

— Жалко, — ответила она. — Только разговорились.

— Нет-нет, — поспешно возразил Сева, — я не прощаюсь. Сбегаю и вернусь. Здесь рядом. Я даже плащ не возьму.

— Давай, — откликнулся Лутовкин. — Непременно. Одна нога здесь, другая уже там.

Когда хлопнула входная дверь, Лутовкин медленно повернулся к Але.

— Что это вы меня так… просвечиваете? — спросил он после паузы. — Аж знобит.

— Рубашка у вас красивая, — сказала Аля, морща нос.

Лутовкин был польщен.

— М-да? — сказал он, просияв, и потрогал кармашки. — Может быть, на ты перейдем… по такому случаю?

— Давай перейдем, — согласилась Аля. — Он что, действительно доцент, твой приятель?

— Нет, — недовольно ответил Лутовкин. — А какое это имеет значение… скажем, для нас с тобой?

— Ну, как же, — сказала Аля. — Никому не расскажешь, что у тебя знакомый доцент: пальцами будут показывать. Вот, скажут, путается со всякой швалью.

Лутовкин насупился.

— Между прочим, этот человек здесь случайно, — промолвил он. — И, по-видимому, не вернется.

— Вернется, — морща нос, ответила Аля.

Тут в кухню осторожно заглянули Олег и Женя.

— Стало как будто просторнее, — жизнерадостно сказал Олег, — или мне показалось?

— Все свои, — с гордостью ответил Лутовкин. — Без возвращенцев.

— Как же это тебе удалось?

— Братишка у него смышленый, — охотно пояснил Лутовкин. — Теперь не выпустит. Но, говорит, если вы мне его подпоили, приду кости ломать.

— Он такой, — подтвердил Олег. — Я его руку знаю.

— А что мы, собственно, теснимся в подсобном помещении? — проговорил Лутовкин и встал. — Пожалуйте к столу.

В большой комнате уютно горел торшер, шторы были плотно задернуты, на столе, кроме багульника, коньяка и «Сахры», расставлены были тарелки с бутербродами и вскрытыми консервными банками. Имелся даже аккуратно нарезанный вареный язык.

— Как много всего! — пропела Женя. — И откуда берётся?

— Однако приборчиков пять, — сказал Олег.

— Камуфляж, камуфляж, — радостно ответил Лутовкин. — Видимость плюрализма.

Расселись: Борис и Аля справа, Олег и Женя слева.

— И плащик оставил, — заметил Олег, оглянувшись. — А может, все-таки подождать?

— Исключено, — заверил Лутовкин. — Хотя…

Он трагически посмотрел на Алю.

— Хотя высказывались и другие мнения.

Запрокинув голову, Аля захохотала. У нее были прекрасные зубы.

— Что с тобой, радость моя? — спросила Женя.

— Ничего, сейчас пройдет, — сказал Олег. — Это у нее от плюрализма.

Однако Аля продолжала смеяться.

— Аленька, — капризно проговорил Лутовкин, — может, поделишься с нами? Вместе и посмеемся.

— Глажы, — сказала Аля сквозь смех.

— Не понял. — Лутовкин самолюбиво поджал губы.

— У тебя желтые бесстыжие глажы, — смеясь, пояснила Аля.

— Тем более не понимаю. — Лутовкин обиделся. — Я же не обсуждаю твои дефекты…

— А у меня их нет, — сказала Аля.

— Девушка, ты распоясалась, — строго заметила Женя. — Тебя, оказывается, в приличный дом нельзя привести.

Олег постучал вилкой о бутылку, требуя тишины. Тишина воцарилась.

— Ну, что ж, друзья и примкнувшие к ним подруги, — сказал Олег значительным голосом. — Мы долго ждали этой минуты и наконец дождались. Но радоваться я не вижу причины: от нас ушел последний, можно сказать, хороший человек…

— Да будет пухом земля… — перебил его Лутовкин.

— Я не туда хотел, — недовольно сказал Олег.

— А я туда! — вскричал Лутовкин. — Да будет пухом земля под его нетвердыми шагами! Выпьем за наивных людей.

— Все мы были когда-то наивными… — сказала Женя и судовольствием выпила «Сахры». — Люблю сладкие вина, — добавила она, облизывая губы.

— Да и сейчас временами, — Лутовкин посмотрел на Алю со значением, — как идиоты, верим во что-то хорошее; ждем чего-то, надеемся: вдруг обломится…

Аля снова захохотала.

И в эту минуту зашипел дверной звонок.

— Обломилось, — язвительно проговорила Женя.

— Главное для здоровья что? — сказал Олег и предусмотрительно выпил. — Главное — не прерывать акта.

Лутовкин сидел вполоборота к двери и терзал свою бороду пальцами.

Тишина, снова звонок.

— Боря, не открывай, — сказала Женя. — У нас инвентаризация.

— Ну, нет, — возразил Олег. — Мы так не можем. Как не открыть властям, ты что? Верно, Бабурин?

— Ай, помолчите, — грубо сказал Лутовкин.

Он напряженно прислушивался.

— Нет, вроде бы пронесло.

Но тут снова зажужжал зуммер, и лицо Лутовкина исказилось.

— С-сучий настырник, — сказал он, встал и вышел в прихожую.

— Может, хозяйка? — предположила Аля и наморщила нос. — Как ее, кстати, зовут?

— Кстати Надежда, — сказал Олег. — Нет, у Надежды особый звонок, я знаю. Вот так: тилинь-дилинь, тилинь-дилинь…

— Ты что раззвонился? — одернула его Женя. — Вон… — она кивнула на Алю, — из-за нее всё. Сидит и радуется.

— Я радуюсь, а ты злишься, — весело ответила Аля. — Каждому своё.

Олег между тем неторопливо ел.

— Женечка, — сказал он жуя, — надо уметь перестраиваться. На твоих глазах создается новое соотношение сил…

Сева ворвался в комнату запыхавшийся, возбужденный. Пиджак его дымился от сырости. На сей раз он не разулся при входе, но брюки его и ботинки были достаточно чисты.

— Черт, ну и дождь пролился! — сказал он. — Прямо как летом.

— Садись, дорогой, — дожевывая, пробормотал Олег. — Заждались, честное слово.

Сева хотел усесться на свободное место во главе стола, но разъяренный Лутовкин схватил его за рукав.

— Не сюда! — рявкнул он. — Протокола не знаешь?

Он усадил Севу рядом с Альбиной, демонстративно сдвинул их стулья, поставил Севе чистый прибор. Перекинув через руку полотенце, а другую руку заведя за спину, налил ему вина. Щелкнул каблуками, согнулся в поклоне.

— Что еще прикажете? — склонив голову к плечу, прошипел он. — Язычок свеженький рекомендую-с. Только что вырвали из пасти скота.

— Да будет тебе, угомонись, — сказал Сева и отвернулся, как будто от Лутовкина плохо пахло.

— Слушаю-с. — Лутовкин, пятясь, отошел.

— Ну, какие новости принесли? — спросила Севу Альбина.

— У подъезда дерутся, — ответил Сева, старательно подбирая себе закуску. — Но без ножей.

— Славно-то как! — посмеиваясь, сказала Альбина.

— Есть предложение возобновить тост, — сказал Олег, когда Лутовкин уселся на председательское место. — Пьем за наивных людей. Ибо это они делают мир…