Кристос Циолкас - Пощечина

Его член набух. Он глянул на себя. Блин, какой же он белый, весь в веснушках, плечи прыщавые. В ярком свете свисающей с потолка голой лампочки волосы в паху кажутся возмутительно густыми. Член большой, прямо-таки огромный для его тощего тела. Он вскочил на ноги, погасил свет. Тяжело дыша, вернулся в постель. Глаза постепенно привыкали к темноте. Слышался храп Крейга. Ричи знал, что ему нужно подрочить, иначе он не уснет. Но он был слишком пьян, чтобы удержать в воображении какую-то эротическую картину или фантазию. Он попытался думать о Нике. Они с Ником в бассейне, обливаются. Отец в соседней комнате громко всхрапнул. Ричи крепко сжал веки и стал яростно массировать свой член. Специально он ни о чем думать не будет. Пусть думается, о чем думается. Гектор сидит в машине, вытянув ноги. Ричи сидит рядом. Гектор расстегивает молнию на штанах, пригибает голову Ричи к своему члену. Ричи, почти причиняя себе боль, свирепо массировал свой член в сухом кулаке, словно наказывал сам себя. Теплая, липкая сперма стала извергаться на его ладонь, сочась сквозь сжатые пальцы. Фу, какая мерзость, он сам извращенец. Гектор — подонок. Он обидел Конни, учинил над ней насилие. Сволочной, гнусный, тошнотворный тип. А ей хоть немного понравилось? Наверно, она его целовала, прикасалась к нему. Наверно, ей все же понравилось. Член Ричи дернулся. Дерьмо, гадость, блевотина. Сперма, уже холодная, клейкая, сползала по его бедру. Он застонал, сбросил с себя простыню. Негоже оставлять свои сопли на постели Крейга. Это было бы по меньшей мере неправильно и странно. Он стянул с себя трусы, вытерся. Через несколько минут он уже спал.

Проснулся он часов в девять утра. Натянул джинсы, футболку и вышел в гостиную. Отца нигде не было, сигареты с журнального столика тоже исчезли. Ричи поставил на плиту чайник и съел полплитки шоколада, которую нашел в холодильнике. Хлеба не было. Он сел на диван, проверил свой мобильник. Сообщений не поступало — наверно, все еще спали. Ну что, выпить чаю и уйти? Просто захлопнуть за собой дверь? На столе лежала упаковка таблеток. Ричи быстро вытащил четыре-пять штук, завернул их в папиросную бумагу и убрал в карман. Чайник засвистел. Ричи заварил чай, сел, скрестив ноги, на пол, включил телевизор; показывали клип группы «Рейдж». Пока он пил чай и смотрел клип, пришел отец с булкой хлеба и пакетом молока:

— Я ходил за машиной.

Ричи не ответил. Смотрел, как Нелли Фуртадо исполняет песню «Пожирательница мужчин». Клип был дохлый. Он приглушил звук.

— Тост хочешь?

Ричи кивнул. Тупо пялясь на беззвучный экран, они жевали хлеб, намазанный пастой «Веджимайт» [138] «Веджимайт» — фирменное название очень популярного в Австралии пастообразного пищевого продукта темно-коричневого цвета, представляющего собой экстракты овощей и дрожжей. Считается неотъемлемой частью питания австралийцев. Впервые появился на рынке в 1923 г. Ему приписывают невероятные питательные и целительные свойства. .

Нужно было еще вчера слинять домой, нужно было попросить у Крейга денег на такси. Он понимал, что ему следовало бы нарушить молчание, поговорить с отцом о чем-нибудь, но не мог придумать подходящую тему для беседы — не глупую, не подозрительную, не опасную, не дурацкую. Ничего нормального в голову не приходило.

— Отвезти тебя на вокзал?

— Да.

Слава богу. Наконец-то он свалит отсюда.

— Может, хочешь сначала душ принять?

— Пожалуй.

— Сейчас принесу полотенце.

В ванной он пальцем почистил зубы. Хотел взять щетку Крейга, но решил, что это было бы неправильно. Он вытерся, попытался придать некое подобие формы своим дурацким ершистым волосам, но потом бросил это дело. На полу лежали его грязные трусы со следами засохшей спермы. Он принес их в ванную, думал постирать, но потом понял, что это глупая идея: пришлось бы везти мокрые трусы в поезде. Он глянул на туалет. Бросил трусы в унитаз и взял лежавший рядом грязный ерш. Запихнул трусы глубоко в слив, спустил воду. Вода забурлила, набирая силу, начала скапливаться в унитазе. Ричи вытаращился в ужасе. Вода не убывала, стояла в унитазе. Он засорил слив. Ричи передернул плечами. Пусть отец сам разбирается.

Крейг высадил его на вокзале Рингвуд. Ричи стал открывать дверцу, но Крейг схватил его за плечо. Он был взволнован.

— У тебя скоро день рождения.

— Если ничего не подаришь, я не обижусь, — быстро пробормотал Ричи.

— Да уж подарю что-нибудь.

Зачем? Раньше ты просто открытку присылал.

— Тебе исполнится восемнадцать. Это важная дата. — Крейг выпустил плечо Ричи и улыбнулся. — Мы с твоей бабушкой думаем сложиться и купить тебе айпод. — Улыбка исчезла с его лица, вид у него стал озабоченный. — У тебя ведь нет плеера, да?

— Нет.

Ни фига себе. Плеер. Кайф. Ричи хотел уточнить, какая память у плеера, сможет ли он смотреть видео. Но это было бы неприлично.

— Спасибо, — буркнул он.

— Наверно, вечеринку устроишь?

— Наверно.

Он что, напрашивается на приглашение? Исключено, Трейси этого не переживет. Да и потом, какая вечеринка? — просто ужин.

— Или с девчонкой своей просто куда-нибудь сходите?

Блин, она не моя девчонка. У Ричи задергалась правая нога. Воздух в машине был спертый, вонючий. Давай уже прощаться, а?

У тут Крейг отмочил нечто совершенно неожиданное. Игриво взъерошил сыну волосы. Ричи непроизвольно выкинул руку вверх, к голове, но потом, одумавшись, тут же ее опустил.

— Ладно, позвоню тебе на день рождения. Может, сходим куда-нибудь выпить, тебе уже по закону будет можно. — Крейг включил зажигание. — Пока.

— Пока. — Ричи хлопнул дверцей и, не оглядываясь, побежал к платформе. Сел на скамейку, протяжно выдохнул. Нащупал в кармане вентолин. Нет, пожалуй, он обойдется. Состояние сейчас нормальное. Ричи вытащил телефон, проверил сообщения.

Все ждали вторника. Во вторник им должны сообщить вступительные баллы. Ричи не думал о них, пока длился учебный год, но теперь, когда школа осталась позади — навсегда! — до него постепенно дошло, что будущее — это не ровная прямая тропа, а матрица с пермутациями, вероятностями и ответвлениями ответвлений. Карта его будущего — это пространственная кривая, что прежде никогда не приходило ему в голову. Школа заслонила от него эту правду. Школьные годы были плоскими, двухмерными: сон, школа, уроки, сон, школа, уроки, иногда праздники. Тот мир расщепился, потерял смысл, и это, именно это, как ничто другое, приводило его одновременно в крайнее волнение и смятение. Вернуться в тот мир он уже никогда не сможет.

Конечно, он надеялся, что поступит в институт. Вероятность провала он исключал. Это было просто немыслимо. Такого просто быть не могло. Он был самый обычный ученик — не гений, но не лентяй и не идиот. Он добросовестно указал в анкете свои предпочтения, но не особенно задумывался над тем, что его ждет. Свое будущее он связывал с картографией и исследованием окружающей среды. Однако сразу же после рождества вдвоем с Ником они поехали на трамвае в город. На мельбурнском кладбище выкурили по сигарете с марихуаной, а потом пошли в университет. Ник хотел заниматься медициной, мечтал об этом с детства. Если он не станет врачом, его жизнь будет кончена. Они бродили по зданиям — летом там почти никого не было, — а потом Ник показал на высокое безобразное бетонное сооружение на краю территории университета. Вон ту образину строил мой дядя, сказал он Ричи. Он говорит, что у нас в роду ученых не было, я буду первым, если поступлю. В тот день лицо Ника дышало исступлением, вид у него был страстный и пугающий. Ричи, стоя рядом с другом, смотрел на здание. Это дядя мой построил, вновь и вновь повторял Ник, а потом его лицо исказила гримаса. Я должен стать студентом. Взволнованный, возбужденный, он повернулся к Ричи. И если мы поступим, ты понимаешь, что это будет означать, понимаешь, да, старик? Что мы лучше всех богатеньких детишек из частных школ, которые здесь учатся. Мы поступим, потому что мы самые лучшие, потому что мы умные — нам просто не придется платить за обучение. Ричи кивнул, не совсем понимая возбуждение друга. Но в автобусе, когда они возвращались домой, он вдруг представил свое будущее, его труднопостижимые разнообразные возможности.