Бапси Сидхва - Огнепоклонники

Джербану вышла к ужину разобиженная. Она громче обычного шаркала, топала, чихала, харкала, кряхтела и уселась на свое место со всем грохотом, какой могла произвести.

Мэри сидела с опухшими глазами, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, разговаривала сухо и только когда это было совершенно необходимо.

Мистер Аллен разрезал жаркое, разложил мясо по тарелкам и подал Джербану сочный кусок.

Джербану глянула на тарелку, будто по ней ползали тараканы, потыкала вилкой подрумяненные картофелины и перебросила их на хлебную тарелочку, показывая, как противна ей эта еда.

За столом царило напряжение. Путли безмолвствовала и смотрела прямо перед собой. Фаредун и мистер Аллен пытались вести непринужденную беседу, но она плохо ладилась.

После ужина Мэри и Путли стали убирать со стола. Джербану, немного размякшая от сытости, продолжала сидеть на своем месте, где она перепачкала соусом и засыпала крошками скатерть.

— А вы что не помогаете? — поинтересовался Фаредун. — Ножки отнялись или что?

Джербану метнула на него взгляд, исполненный ненависти.

— Тебе, как всегда, больше всех надо, мистер, да? — проворчала она.

Но Фаредун справлялся с ней куда лучше, чем бедная Мэри.

Обвиняющим жестом направив на нее указательный палец, он судейским голосом произнес:

— Больше всех суете свой нос куда не надо именно вы! В чем дело — вы не готовите, не стираете, никакой помощи в хозяйстве от вас нет. Разве так ведут себя приличные люди, когда приезжают погостить?

— А мне дали возможность? Нет. Никто мне не дает ничего делать.

— Не беспокойтесь. Эту возможность дам вам я. Завтра вы займетесь обедом.

Мэри, услышав Фаредуна, закричала с кухни:

— Нет-нет! Незачем ей заниматься обедом!

Мэри явно привела в ужас мысль о том разгроме, который учинит Джербану в ее кухне.

— Не нет, а да! — воспротивился Фаредун. — Пусть даст вам отдохнуть. Вы с мужем сможете проведать детей.

Мэри вначале и слушать не желала, но Чарлз уговорил ее. Было решено, что они уедут на субботу к дочери, а вечером Барбара, Питер и их домашние соберутся на ужин, который приготовит Джербану.

До субботы оставалось четыре дня.

Однако на другое утро миссис Аллен опять услышала медленный топот на лестнице. Она обмерла. Рванувшись к лестнице и увидев Джербану уже на полпути вниз, она завизжала:

— Нет! Назад! Обратно в свою комнату! Назад!

В ее голосе была такая твердость и сила, что Джербану застыла на ступеньке.

Мэри размахивала руками:

— Наверх! Кому говорят — наверх!

И Джербану покорно затопала наверх.

Вечером Джербану объявила, что истосковалась по дому. Она скучает по внукам. Ей хочется немедленно вернуться домой. Она не в силах больше выносить этот холод.

— Я хочу к себе в Лахор. Не хочу умирать на чужбине, — повторяла она всякий раз, оставшись наедине с Фаредуном или Путли.

Наступила суббота. Аллены уехали на весь день к Барбаре. Путли осталась дома помогать матери, Фредди сделал необходимые покупки. Помощь Путли заключалась в том, что она приготовила все блюда сама. Джербану только отдавала распоряжения и разбрасывала по кухне грязные кастрюли и сковородки. Карри, рис, тушеные креветки в остром кисло-сладком соусе — все было готово. Оставалось поджарить котлетки.

Когда до ужина остался час, Джербану взялась за котлетки. Поджарив половину, выложила на блюдо и отнесла в столовую.

По всему дому разнесся аппетитный запах. У Фаредуна потекли слюнки и заурчало в животе. Он на цыпочках пробрался в столовую, съел крошечную котлетку. Вторую. Он был застукан с поличным на четвертой: в проеме кухонной двери возникла Джербану как громадный злобный призрак.

— Вкусные котлетки, — льстиво пробормотал Фаредун и виновато вытер губы.

Джербану продолжала стоять в дверях — глаза горят, рука сжимает ручку чадящей сковороды — как воплощение мести.

Фаредун молча убрался восвояси.

Жирный призрак приблизился к столу и стал доедать котлеты.

Когда раздался звонок, Фаредун и Путли были наверху. Джербану чуть-чуть приоткрыла дверь и с горькой обидой объявила Алленам, дрожавшим на ледяном ветру:

— Все котлета съел!

Начинал падать снег.

— Да? — Аллен пытался протиснуться в дверь. — Вы ведь не знакомы с женой Питера? Шейла, это теща мистера Джунглевала.

— Ейло, — коротко кивнула Джербану. — Котлета нет — он съел.

Аллены наконец вошли в дом, и Мэри повела всех прямо в столовую.

— Нет котлета. Съел котлета. Он съел, — подвывала Джербану, размахивая руками.

— Правда? — вежливо посочувствовала сбитая с толку Шейла.

На счастье, в эту минуту в столовую вошел Фаредун, красивый и галантный, и съеденные котлеты были отодвинуты на второй план. Временно, ибо как только был подан обед, опять началось хныканье, воздевание рук и причитание:

— Все съел! Он съел! Котлета нет!

Но позор Фредди ненадолго удовлетворил Джербану. Она все настойчивей просилась обратно в Лахор.

…Аллены холодно простились с Джунглевалами. Самого Аллена просто не оказалось дома, а миссис Аллен ответила ледяным кивком на все Фаредуновы слова извинения и прощения. От Джербану она просто отвернулась, поджав губы.

И опять Фаредун почувствовал, как отравлена вся его жизнь мерзкой старухой, от которой некуда деться. Мрачные мысли обуревали его. Путли сидела рядом, пугливо глядя прямо перед собой. Джербану вела себя непривычно тихо и послушно.

Семейство высадилось из такси у гостиницы на Оксфорд-стрит. И словно благословляя перемену обстановки, после обеда выглянуло солнце, решившее подарить Лондону запоздалое, болезненное бабье лето.

Джербану ожила. Она была в восторге от новой жизни и целыми часами разглядывала с балкона на третьем этаже толпу, текущую через нарядный торговый центр Лондона. Потом Джербану спускалась вниз на лифте и как танк прокладывала себе дорогу среди прогуливающихся по Риджент-стрит, Стренду и Пикадилли. Она утыкалась носом в витрины, а зонтиком в прохожих, которым недоставало телепатических способностей, чтобы своевременно убраться с ее пути. Джербану привлекала к себе общее внимание. В те времена лондонцев еще мог заинтриговать вид сари, верх которого был наброшен на голову Джербану, а низ виднелся из-под ее пальто. Внимание действовало на нее, как спиртное на пьяницу. Ее обычная самоуверенность переросла в наглость. Джербану скандалила с продавцами, бесцеремонно отпихивала прохожих и хамила всякому, кто осмеливался из вежливости заговорить с ней. Гулять с Путли она отказывалась.

— Мне и одной хорошо, — заявляла она. — Я прекрасно могу обойтись без всех этих «нет» и «нельзя»!

Фаредун был просто счастлив, что теща живет собственной жизнью. Они с Путли с удовольствием проводили последние дни в Лондоне, бродя по городу и навещая знакомых. Мистер Аллен зашел к Фаредуну в отель — отношения были восстановлены.