Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

В пятницу, на дневной перемене, улучив минутку наедине с Эммой, я вдруг вижу отличный шанс. Прикрыв глаза рукой, я прикидываюсь, будто на меня снизошло озарение.

— Ох, чтоб мне пусто было, — говорю.

— Чего такое? — спрашивает она.

— Я с собой никакой одежды на завтра не взяла.

Она смеется:

— Алиса, ты такая рассеянная. Да все нормально. Можешь надеть что-нибудь мое. Я у сестры все время шмотки одалживаю.

Сердце мое поет.

Юбочный магазин — в той части города, где я раньше почти не бывала, возле Мельничной улицы. На первом этаже — сплошные излишки армейского обмундирования, какие носят тинейджеры постарше: штурмовые брюки, армейские ботинки, зеленые рубашки. В магазинчике темно, и мужчина за кассой похотливо лыбится на нас.

— Привет, цыпочки, — говорит он сквозь гнилые зубы.

Мы с Эммой переглядываемся и, хихикая, взбегаем по лестнице. Здесь, на втором этаже, никого, кроме нас, нет. Слегка пахнет дождем и школьными шкафчиками для переодевания.

— Здесь можно тырить что хошь, и никто не заметит, — шепчет Эмма. После воровских россказней Рокси эта тема нас немного заинтриговала.

— Знаю, — говорю я.

— А ты… когда-нибудь?

— Нет. А ты?

— Я тоже нет.

Здесь рейки за рейками увешаны шмотками «а-ля школьная форма» и другими шмотками, какие я видела на ребятах в школе: куртками-парками, кожанами, дешевыми модными туфлями. Интересно, то, что на мне сейчас, — черная юбка и перламутрово-розовый джемпер — тоже тут куплено? Как я рада, что одета в чужое.

— Могу я чем-то помочь? — слышится девчоночий голосок.

Мы оборачиваемся. С виду — юная девушка, может, студентка. Волосы крашены ярко-синим, и на ней — женская версия тех шмоток, что на первом этаже: здоровенные «док-мартенсы», узенькие штурмовые брючки и мешковатая футболка со словами «Международная Амнистия» [99] «Международная Амнистия» — одна из крупнейших в мире правозащитных организаций. на груди. Я хочу быть ею! Я слишком напугана и не могу говорить, так что Эмма просит юбку и колготки, уточнив, что это для меня.

— Наверное, ей надо на размер больше, чтобы можно было закатать? — говорит девушка, подмигивая.

— Ага, — кивает Эмма.

Я знаю: так юбки укорачиваются — видела, как девчонки переодеваются после физры. Эта девушка тоже знает и даже пошутила на этот счет. Меня мутит. Я знаю, что остальные из моей кодлы обозвали бы эту девушку чудилой, но прямо сейчас я бы что угодно отдала, лишь бы стать ее сверстницей (примерно восемнадцать) и работать вот в такой лавке, щеголять синими волосами и безумными шмотками.

— Тебе не показалось, что она клевая? — спрашивает Эмма, когда мы выходим на улицу.

— А тебе?

У меня такое впечатление, что Эмма, как и я, подумала — да, клевая девчонка, — но я хочу, чтобы она первая об этом сказала. Эмма колеблется.

— Нет. Я по-твоему кто, лесби? Не дури.

Мы идем в центр города, на рыночную площадь, высматривая Люси и Мишель. Сара и Таня, судя по всему, в конюшне, так что будем только мы четверо. Мы рановато приперлись, и Эмма предлагает заглянуть в «Бутс». У нее почти закончился блеск для губ, и она хочет купить новый. Интересно, хватит ли у меня теперь денег на эту штуку? Я знаю, что остальные нашенские всегда по субботам покупают чизбургеры в новом «Макдоналдсе», невзирая ни на диету, ни на что. Если я захочу к ним присоединиться, определенно придется забыть про блеск. Вот головоломка.

И вот мы в «Бутсе», смотрим на ароматизированный блеск для губ, и рядом — никого из персонала.

— Ты думаешь про то же, про что я? — спрашивает Эмма.

— В смысле?

— Ну, ты понимаешь.

Понимаю. Очень многие наши разговоры управляются сюрреалистическими, не-от-мира-сего принципами: ничего не говори первой, угадай, о чем идет речь, используй базовые навыки телепатии. Я знаю, о чем она, и она знает, что я знаю. Но никто не сказал первым. Никто не бегемотиха. Никто не в проигрыше.

— Да, — говорю. — Но… — Я сглатываю. — Что, если…

— Но ведь никто не смотрит.

— Точно.

— Тогда давай.

— Ты первая.

Мы хихикаем.

— Ладно, давай вместе, — говорит Эмма.

С объективной точки зрения, у меня, похоже, лучше все получается, и я замечаю, что Эмма наблюдает за мной и меня копирует. Я беру два бутылька с блеском — один большим и указательным пальцами, другой спрятан в ладони. Громко говорю Эмме, что, типа, у меня уже такой есть, а потом ставлю один бутылек на место, слегка чересчур театрально. Второй бутылек так и спрятан в ладони. Быстро сую эту руку в карман. И мы выходим.

Снаружи — лоток, за ним раздают листовки против экспериментов над животными; ребята говорили об этом в школе, но я раньше не понимала, что тут к чему. Я быстро оглядываю людей за лотком, смотрю на постеры — кролики с электродами в мозгах, собаки, которых мучают, заперев в клетки. Желудок мой переворачивается. Не может ведь быть, чтобы это и вправду происходило, а? Мне хочется плакать. Но на самом деле думать об этом я не могу, ибо теперь я — вор, и нам с Эммой надо убираться подальше от «Бутса». Мы вдруг бросаемся бежать и не останавливаемся до самого парка.

— Ты правда это сделала? — спрашивает Эмма.

— А ты?

— Да. Глянь-ка. — Она показывает мне украденный блеск.

Я улыбаюсь и достаю свой.

— Как думаешь, они нас станут искать? — говорит она.

Я нахмуриваюсь:

— Не знаю.

— Может, нам какое-то время в «Бутсе» не показываться, просто на всякий пожарный.

— Ага.

Мы храбрые. Мы беглянки. И у нас есть новый блеск для губ! Мы обещаем друг другу больше никому про наш подвиг не говорить. Чуть позже Эмма спрашивает, не буду ли я ее лучшей подружкой. Это логично — в нашей группе лучшие подружки Люси с Мишель и Сара с Таней. У меня такое подозрение, что Эмма привела меня в банду именно с этой целью, и теперь, после ее вопроса, я чувствую, что наконец все сделала как надо.

Позже мы встречаемся с остальными и идем в «Макдоналдс», где — хоть нам и страшно, что нас увидят/поймают, — не можем сдержаться и достаем свои блески. Конечно, мы не признаемся, как их добыли. Могу сказать одно: сегодня Люси и Мишель посматривают на меня чуточку одобрительнее. У меня есть блеск для губ. На мне модные шмотки. После ланча мы дружно жуем жвачку (чтобы дыхание посвежело), а потом двигаем в маленький шоппинг-центр и сидим на лавке, смотрим на группу мальчишек из параллельного класса — они сидят на лавке напротив и смотрят на нас. Мы хихикаем, а они время от времени чего-нибудь выкрикивают и стукают друг друга.

Где-то около трех, как раз когда я собираюсь уходить, чтобы попасть на автобус, один из мальчиков подходит к нам. Его зовут Майкл, и каждая собака знает, что он хочет гулять с Люси. Он подваливает к Эмме, отводит ее в сторонку и что-то шепчет ей на ухо. Она возвращается, ухмыляясь.