Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

— А что, «Криптограмма» тогда уже выходила? — спрашиваю я. На книжной полке лежит целая стопка журналов с этим названием, и я знаю, что раз в несколько месяцев дедушке присылают их из «Американской криптологической ассоциации».

— О да. Твой дедушка был одним из первых членов. Еще одна причина, почему его так возмутила история с Блэчли-Парком — во время войны большинство членов «АКА» получили работу дешифровщиков. Как бы то ни было, для криптоаналитиков и охотников за сокровищами «рукопись Стивесона — Хита» была тем же, чем гипотеза Римана — для математиков. Тот, кто смог бы ее расшифровать, обрел бы не только богатство, но и бессмертие. Твой дедушка всегда был одержим романом Дюма «Граф Монте-Кристо». Знаешь сюжет? Это история про честного моряка по имени Эдмон Дантес, преданного друзьями и отправленного в тюрьму на необитаемом острове, где он тринадцать лет просидел один в каменной темнице. Однажды другой заключенный, священник, пытаясь выкопать тоннель наружу, случайно попал в камеру Дантеса. Они подружились, священник научил его читать и писать, и они провели несколько лет вместе, выкапывая тоннель на волю. Священник знал о зарытом где-то сокровище и перед самой смертью вручил Дантесу карту и велел закончить тоннель и найти клад. Но, хотя он и предостерег Дантеса: используй деньги только во благо, — тот поклялся использовать их для мести. Обретя свободу и богатство, какое ему и не снилось, Дантес построил изощренный план мести и в конце концов погубил всех своих предателей. Но в результате он также потерял все, что было ему дорого, в том числе женщину, которую любил. Мораль истории такова, что месть может принести лишь несчастье, но твой дедушка никогда не читал этот роман под таким углом. Он начал фантазировать, как решит загадку «рукописи Стивенсона — Хита», найдет сокровище, прославится и разбогатеет, а потом совершит что-нибудь безумное — например, купит Кембриджский университет и превратит его в школу для детей из семей бедняков или центр спасения бездомных животных. Вся эта задумка была совершенно бредова, и мы постоянно спорили. В конце концов он признал: да, мол, я понимаю, что мстить нехорошо, и нет, мол, меня не так уж интересует сокровище. Но он все равно продолжал работать над рукописью — тридцать пять лет, каждый день.

— И что было дальше?

— Он ее расшифровал.

Когда Фрэнсиса Стивенсона обнаружили на крыльце дома Янгов, в деревне рядом с Тавистоком, его сперва приняли за корзину с яйцами. Дело было году в 1605-м, и нашла подкидыша Мэри Янг, жена йомена Томаса Янга. Она подумала, что Фрэнсис — куриные яйца, потому что он лежал в маленькой плетеной корзинке, прикрытый куском ткани. Она подумала, что он — яйца, так как днем раньше Фанни Прайс пообещала оставить их на крыльце. История умалчивает о том, с чего это Фанни Прайс такое пообещала: у Янгов было полно своих кур, и они могли обеспечить яйцами всю деревню. Возможно, у нее были какие-то особо вкусные яйца, и она хотела, чтобы соседи их попробовали. Возможно, за ней был какой-то должок. Так или иначе, яиц в корзинке не было. Там был младенец.

Мэри было вполне понятно, откуда он мог взяться. Недавно она приветила бедную молодую женщину по имени Элизабет Стивенсон, которую встретила на деревенском рынке. Элизабет, сильно беременная, коротала там время, в отчаянии ожидая, когда ее муж и сыновья найдут в деревне хоть какую-нибудь работу — их не взяли на Тавистокский оловянный рудник. Из-за огораживания общинных земель они лишились своего клочка земли и хибарки в корнуэльской деревне и превратились в кочевников; их скудные пожитки были кучей свалены на крохотную хлипкую повозку. Уже трижды их останавливали разбойники с большой дороги; последний разбойник проникся к ним такой жалостью, что не только пощадил их и не стал отбирать немногие оставшиеся у них вещи, но и дал им несколько пенсов. Мэри купила бедной женщине хлеба, а та в благодарность поведала ей историю своей жизни, состоявшей из сплошных скорбей. Родители Мэри были мелкими фермерами, но сумели сохранить свою землю. Она знала, что ей повезло. Она вышла замуж по любви, за друга детства, и у них с мужем были земля, домашние животные и деньги. Ее сыновья скоро пойдут в школу. Она даже надеялась, что старший, Томас-младший, сумеет доучиться до школы латинской грамматики, а потом, может, поступит и в университет. Она знала, что жизнь ее могла сложиться куда хуже.

Семья Янгов открыла свои двери Элизабет Стивенсон, ее мужу Роберту и их детям. Томас подыскал для Роберта работу на ферме, а дети помогали, как могли, по дому и на поле. Были разговоры: может, им повезет в Тонтоне, столице соседнего графства Сомерсет, где появилось много новых вакансий в текстильной и прядильной промышленности. Еще Роберт подумывал о жизни на море, однако был слишком стар и не знал, что его семья будет делать, пока он будет в плавании. Мэри так и не удалось выяснить, что случилось со Стивенсонами. Однажды утром она встала и обнаружила, что они просто-напросто исчезли. Накануне вечером случилась небольшая перепалка — кто-то из Стивенсоновских детей украл сыр, — и, очевидно, они решили, что им тут больше не рады. Мэри прокляла себя за то, что вообще упомянула о краже. Зачем она это сделала? Но, быть может, семье и так пора было в дорогу. Приближалась зима, и работы для них находилось все меньше и меньше.

Мэри не сомневалась, что младенца, появившегося на крыльце неделей позже, родила Элизабет. И Мэри понимала, почему Элизабет оставила ребенка — несчастная и не могла поступить иначе! Будущее этого крохотного голубоглазого малыша было бы абсолютно неопределенным, останься он с родителями. Ведь то немногое, что было в их жизни определенным, складывалось в совершенно безрадостную картину. У них не было дома, не было работы. Долгие годы им предстояло жить впроголодь, без крыши над головой. В любой момент Роберта могли обвинить в бродяжничестве и посадить в колодки или высечь кнутом. По дороге в Тонтон, или куда там они отправились, их бы наверняка снова ограбили. Шансы выжить в антисанитарных условиях большого города у ребенка были бы мизерные — если б он вообще добрался туда в целости и сохранности. Мать должна поступить так, как для ребенка лучше всего. Мэри, у которой были четыре крепких чада, знала, что на месте Элизабет поступила бы с ними точно так же. Оставив сына на ферме, бедняжка сделала для него то единственное, что могла. Она дала ему маленький шанс выжить. У него будут свежий воздух, еда, убежище; если Янги будут к нему добры и не выбросят в какую-нибудь канаву, у него будут очень даже неплохие шансы. После краткой дискуссии Янги и вправду решили: раз прокормить еще один рот они могут с легкостью, их христианский долг — заботиться о мальчике до тех пор, пока он не окрепнет и не встанет на ноги. И еще они подумали, что, может, родители за ним когда-нибудь вернутся; впрочем, этого так и не случилось.