Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

— Питер, у него никогда не было денег, — говорит моя бабушка. — Его легко понять.

— Денег ему хватало. Он был вполне работоспособен. Он хотел сокровище не затем, чтобы выжить. Он хотел его, чтобы стать богатым. Мне очень жаль, Алиса. Во многих отношениях твой отец хороший человек, но здесь он ошибся. Люди должны уважать окружающую среду. Иначе что ты оставишь по себе? Общество несчастных жадин и стадо вымерших животных.

— Так значит, никто не знает, что ты решил головоломку? — спрашиваю я, убрав информацию об отце в дальний ящик памяти: переварю как следует позже.

— Нет, — отвечает дедушка.

— По сути, он просто ответил на вызов, брошенный его интеллекту, — объясняет бабушка. — Он хотел, чтобы его узнали как человека, разрешившего самую трудную тайну сокровища в новейшей истории. Но теперь он никак не может этим прославиться — ведь стоит людям узнать, что у него есть драгоценная карта, которой он не собирается пользоваться, как на него — и на нас — набросятся полчища желающих.

— Как те люди на остановке?

— Именно.

— И они знают, потому что им сказал мой папа?

— Да.

Старики начинают суетиться на кухне, готовить ланч, а я тем временем сижу себе за столом, усталая и подавленная. Я сержусь на папу; меня распирает от гнева. Это из-за него, из-за папы, ко мне прицепились те двое. Как он посмел так свалять дурака? И как он посмел отправиться на какую-то дурацкую, опасную, бесперспективную охоту за сокровищами? Как он мог уехать без меня? Как он посмел? За ланчем, который я способна лишь поклевывать, мои мысли путаются и сливаются в сплошную муть. Я не уверена, что поняла про птичий заповедник. То есть, кажется, поняла, но, будь у меня право выбора, я бы предпочла сокровище. Я уверена, птицам все равно. Но с другой стороны, я люблю дедушку за то, что он такой твердый и предсказуемый. Он бы никогда не сбежал и не бросил меня по своей прихоти. Он решил бы, что это неправильно. А тут еще моя бабушка. Знает ли она, где сокровище? Наверняка. Хочу хочу хочу Тоже знать. После ланча я иду прилечь и беру брошюрку в кровать, почитать в одиночестве. Я выясню, где Фрэнсис Стивенсон спрятал сокровище — просто чтобы доказать дедушке: я не бездарь. Ключ — мой кулон. Дедушка так и сказал. Мой кулон — это ключ, а код я держу в руках. Я это сделаю. С такими мыслями я засыпаю, открытая брошюрка — на полу у кровати.

Белый конверт — на конторке, где я его и оставила. Я захватила бутылку пива с кухни в восточном крыле; открываю и делаю пару глотков, прежде чем заняться содержимым конверта. То, что со мной кто-то общается кодом, пугает меня уже гораздо меньше. Ничего плохого из-за этого вроде не случилось — во всяком случае, пока.

На расшифровку уходит всего пять минут; ключ все тот же. Помоги отправить тебе текст длиннее, сказано в письме. Очень важно. Помочь отправить текст длиннее? Что ж, о'кей. Разумеется, я знаю, как это сделать, но кто вы такие? Вы не сказали мне, как с вами связаться! Я вдруг понимаю, что думаю вслух, и поспешно затыкаю себе рот горлышком бутылки. Вот уж действительно. Это глупо. Я сжигаю записку и обдумываю ответ. У меня нет ни малейшего понятия, с кем я имею дело, и решить, как ответить, трудновато. Наблюдателен ли мой корреспондент? Способен он (или она?) понимать намеки? Я правда не знаю, как поступить. Может, никак не поступать? Пожалуй, нет. Я очень хочу знать, кто со мной связался и что они имеют сообщить. И я очень, очень надеюсь, что это не просто какой-то рекламный ход для нового товара.

Когда я поступила на работу, вирусы в электронной почте и «вирусные» по стилю письма были еще внове — по крайней мере для людей, которые только-только начали постоянно пользоваться компьютерами. В начале запуска одного товара паренек из отдела маркетинга решил создать и разослать всем вирусное письмо, сообщающее об этом самом товаре, который внутри фирмы решили «двигать», рекламируя как самую-самую супер-пупер-новую подарочную рождественскую игрушку. Часов за пятнадцать электронное письмо облетело мир, а затем пошло по второму кругу. Довольно скоро людей затрахало получать эту мессагу, и они заинтересовались, кто это ее рассылает. Поняв, что это такая корпоративная маркетинг-стратегия, люди взбеленились. Игрушку пришлось снять с производства, а паренька уволили. Команда, создавшая концепцию игрушки, чуть не сдохла с досады. Столько труда псу под хвост. О чем, собственно, и речь. Пару раз можно дать людям информацию, но начните им надоедать — и их непременно затошнит и от нее самой, и от всего, что может быть с ней хоть как-то связано.

Времени почти одиннадцать. Я включаю приемник и слушаю, как мягкий голос ведущей плавно переходит в какую-то экспериментальную органную музыку. Когда ведущая смолкает, я осознаю, что это — спецпрограмма о женщине-композиторе, которая покончила с собой. Музыка у нее строгая, странная и магическая. Я ложусь на кровать, и вдруг во всем мире не остается ничего, кроме ноты фа-диез и меня, а потом ля-мажора, величавого, но одинокого. Я внезапно исчезаю; каким-то образом смотрю на все из точки неприсутствия — я словно облако или маленький клочок небытия. Я вижу лес, а в нем — коттедж, и оба состоят лишь из одной ноты ля, а потом к ним приходит нежданный друг, си-бемоль, и он несет подарок — какую-то плетенку из травы или соломы. Сон? Должно быть, так: когда я задаю себе этот вопрос, в ответ ни слова, абсолютная тишина.

Просыпаюсь я около шести утра; радио все играет. Инстинкт велит мне вырубить его, стянуть с себя одежду и уютненько зарыться в постель где-нибудь на часик, чтобы поспать «как следует», перед тем как вставать и завтракать. Однако, сходив в «дабл», поглазев тупо на свое чудное лицо в зеркале, повозившись с радио и уже начав раздеваться, я вдруг понимаю, что вообще-то уже отдохнула, и потому иду в кухню заваривать чай.

Из кухонного окна я вижу, что рассвет еще едва-едва покусывает небо, будто оно — печенье, которого ему не очень-то и хочется. На траве снаружи роса, и я вспоминаю, как кто-то говорил мне, что роса — магическая субстанция, если соберешь ее при свете луны. Вернувшись с чаем в комнату, я опять задумываюсь, как бы ответить на послание. Вот что меня мучает: я знаю, что сказать, но не знаю как. Отправить послание подлиннее, разумеется, легко. Используешь книгу как ключ и составляешь код из чисел, соответствующих расположению слов в тексте. Но как мне сообщить это неизвестному корреспонденту? Даже если я просто напишу письмо такого содержания с помощью слова-ключа «ПОПС» (на что уйдет вечность), я не знаю, кому и куда его отнести.

Конечно, длинную шифровку можно отправить и по-другому. Один из моих любимых способов — хотя он на самом деле «детский» — тот, что я описала в руководстве к «КидТеку». Нужно вклеить в один конверт другой, чуть поменьше, а послание спрятать между ними. Получив письмо, адресат разрезает конверт вдоль ребер и извлекает тайную записку. Может, это сейчас сработает? Да ну в жопу. Не зная, что еще предпринять, я пишу «КидТек, стр. 14» на листке отрывного блокнота марки «Почтовый» и присобачиваю записку снаружи на дверь. (Я знаю, что нужна 14-я страница, потому что, когда «сопроводиловка» версталась, возникли трудности со вставкой изображения конверта, и мне пришлось создать на рабочем компьютере целую папку для электронных писем под названием «Проблемы 14-й страницы»).