Аравинд Адига - От убийства до убийства

Рамеш даже ударил его по лицу.

– Ты разве не знаешь, что это запрещенная книга, а, сын лысой женщины? Муслимов взбунтовать хочешь? Добиться того, чтобы меня и всех остальных полицейских сослали в Деревню Соляного Рынка?

– Простите меня, – взмолился Ксерокс. – Я и понятия не имел, что эту книгу запретили, правда же… Я всего лишь сын человека, который всю жизнь выносил говно, сэр. И целыми днями ждал, когда хлопнет дверь сортира. Я свое место знаю, сэр. Я и не думал бросать вам вызов. Это просто ошибка, сэр. Простите меня, сэр.

Д’Суза, поверенный книготорговцев, маленький человечек с черными намасленными волосами и аккуратными усиками, прослышав о случившемся, прискакал в полицейский участок. Он взглянул на запрещенную книгу – толстую, в бумажной обложке с изображением ангела – и покачал головой, словно не веря своим глазам.

– Этот гребаный сын неприкасаемого возомнил, будто он имеет право копировать «Сатанинские стихи». Ну и наглость.

А затем Д’Суза уселся перед столом инспектора и заорал:

– Я говорил вам, что это случится, если вы его не накажете! Теперь вам за все отвечать!

Рамеш сердито взглянул на Ксерокса, с покаянным видом лежавшего, как ему и было велено, на нарах.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь видел, как он ее продавал. Все обойдется.

И, дабы успокоить законника, Рамеш приказал констеблю сбегать за бутылочкой рома «Старый монах». В ожидании бутылочки у них состоялась беседа.

Рамеш, зачитывая куски из книги, повторял:

– Честное слово, не понимаю, почему вокруг нее подняли столько шума.

– Муслимы, – отвечал, покачивая головой, Д’Суза. – Это же бешеные люди. Бешеные.

Появился «Старый монах». Бутылку они уговорили за полчаса, и констебль отправился за следующей. Ксерокс неподвижно лежал в камере, глядя в потолок. Полицейский и законник выпивали. Д’Суза поведал Рамешу о своих горестях, инспектор поведал законнику о своих. Один хотел стать пилотом, парить в облаках и обхаживать стюардесс, другой желал только одного – по-любительски играть на фондовой бирже. И все.

В полночь Рамеш сказал законнику:

– Хочешь узнать секрет?

Воровато оглядываясь, он провел законника в кутузку и показал ему секрет. Один из прутьев в решетке камеры легко вынимался. Полицейский вынул его, помахал им по воздуху и вернул на место.

– Вот так можно тайком подкинуть улики, – сказал он. – Конечно, в нашем участке это делают не часто, но когда делают, то именно так.

Законник захихикал, вынул прут, положил его себе на плечо и спросил:

– Ну что, похож я на Ханумана?

– Точь-в-точь как в телевизоре, – ответил полицейский.

Законник попросил открыть дверь камеры, что и было сделано. И собутыльники увидели заключенного, спавшего на нарах, прикрыв локтем лицо от едкого света голой лампочки в потолке. Под краем дешевой полистероловой рубашки тянулся поясок голой кожи, за ней различалась поросль густых черных волос, показавшихся двум зрителям опушкой тех, которыми заросли его чресла.

– Гребаный сын неприкасаемого. Ишь как храпит.

– Его отец говно выносил, а этот тип думает, будто он может нас говном поливать!

– «Сатанинские стихи» он продает. Под самым моим носом, а?

– Эти люди считают, что им теперь вся Индия принадлежит. Разве нет? Им теперь и всю работу отдай, и все университетские степени, и все…

Рамеш стянул с похрапывавшего заключенного штаны, поднял повыше прут, а законник сказал:

– Врежь ему, как Хануман в телевизоре!

Ксерокс с воплем проснулся. Рамеш протянул прут Д’Сузе. Та к полицейский с законником и забавлялись, по очереди: один лупил Ксерокса по коленным суставам, совсем как божественная обезьяна в телевизоре, а другой – то ниже колена, то выше, опять-таки как та же божественная обезьяна в телевизоре. А после они, хохоча, целуясь и пошатываясь, выползли из камеры и закричали, чтобы кто-нибудь ее запер.

В ту ночь Ксерокс заходился, просыпаясь, криком.

Утром Рамеш пришел в участок, выслушал рассказ констебля о Ксероксе и сказал:

– Черт, значит, мне это не приснилось.

Он приказал констеблю доставить заключенного в районную больницу имени Гавелока Генри и потребовал утреннюю газету, надо же было посмотреть, как там цены на бирже.

На следующей неделе в участке появился – шумно, потому что на костылях, – Ксерокс, по пятам за ним шла его дочь.

– Вы можете переломать мне ноги, однако книги я продавать не перестану. Такова моя участь, сэр, – сказал Ксерокс. И улыбнулся.

Рамеш тоже улыбнулся, но постарался не встретиться с ним глазами.

– Я иду на гору, сэр, – сказал Ксерокс, подняв перед собой костыль. – Продавать книги.

Все прочие полицейские обступили Ксерокса и его дочь, попросили простить их – и Рамеш вместе с ними. Он велел позвонить Д’Сузе, полицейские позвонили. Законник пришел прямо в парике, с двумя помощниками, тоже в черных мантиях и париках. Узнав же о причине, по которой полиция призвала его к себе, Д’Суза расхохотался.

– Этот тип попросту смеется над вами, – сказал он Рамешу. – С такими ногами ему на гору не подняться.

И Д’Суза ткнул пальцем в самую середку Ксероксова тела.

– А если ты попытаешься продавать их, помни: в следующий раз тебе не одни только ноги переломают.

Констебль хохотнул.

Ксерокс взглянул на Рамеша, улыбнулся заискивающе, как и всегда, низко поклонился, сложив у груди ладони, и сказал:

– Да будет так.

Д’Суза присел, чтобы выпить с полицейскими «Старого монаха» и поиграть с ними, по обыкновению своему, в карты. Рамеш сообщил, что на прошлой неделе потерял на бирже деньги, законник почмокал губами, покачал головой и сказал, что в большом городе вроде Бомбея одни только мошенники, лгуны да головорезы и живут.

Ксерокс же развернулся на костылях и покинул участок. Дочь последовала за ним. Они направились к Маячной горе. Подъем занял два с половиной часа, шесть раз они останавливались, чтобы Ксерокс выпил чашку чая или стаканчик сока сахарного тростника. Потом его дочь расстелила перед входом в парк имени Дешпреми Хемачандра Рао синюю простыню, и Ксерокс опустился на нее. Сидя на простыне, он медленно вытянул перед собой ноги и положил рядом с ними толстую книгу в бумажной обложке. Дочь его тоже села и выпрямила, глядя на книгу, спину. Книга была запрещена по всей Республике Индия, но только ее и собирался продавать в этот день Ксерокс: «Сатанинские стихи» Салмана Рушди.

Неподалеку от упомянутого парка возвышается массивная серая готическая башня, на стене которой изображен герб с девизом: LUCET ET ARDET [4]. Это мужская средняя школа и техникум Святого Альфонсо, они были учреждены в 1858 году и являются старейшими в штате Карнатака образовательными заведениями. Наибольшую известность получила управляемая иезуитами школа, многие ее выпускники поступают в Индийский институт технологии, Региональный инженерный колледж штата Карнатака и другие престижные университеты Индии и иных стран.