Аравинд Адига - От убийства до убийства

Когда дождь перестал, Соумия подобрала веточку и нарисовала на земле карту города, какой она ее себе представляла. Вот здесь переулок Роз. Вот здесь – все еще близко от переулка – они сейчас сидят. Здесь – Гавань. А здесь нужный им парк в Гавани.

– Ты все понял? – спросила она у Раджи.

Тот кивнул, завороженно глядя на карту.

– Чтобы попасть в Гавань, нам нужно пройти, – она начертила стрелку, – мимо большого отеля.

– А потом?

– А потом найти парк, который в Гавани.

– А потом?

– Там мы получим то, что нужно папочке.

– А потом?

По правде сказать, она и понятия не имела, стоит отель на пути к Гавани или не стоит, но из-за дождя улица опустела, и отель остался единственным местом, около которого сейчас можно было получить милостыню.

– У туристов деньги нужно просить по-английски, – поддразнивала она Раджи по дороге к отелю. – Ты хоть знаешь, как это делается?

Они остановились перед отелем, чтобы полюбоваться стайкой купавшихся в луже ворон.

Солнце сияло на воде, черные тела птиц лоснились от воды, капли которой летели во все стороны, когда вороны встряхивались; Раджи заявил, что ничего красивее в жизни своей не видел.

Перед отелем сидел безрукий и безногий мужчина. Заметив на другой стороне улицы детей, он завопил:

– Пошли прочь, чертовы отродья! Я же сказал вам: чтоб духу вашего тут не было!

Соумия закричала в ответ:

– Сам пошел к черту, урод! Это мы тебе говорили: чтоб духу твоего тут не было!

Мужчина сидел на деревянной доске с колесиками. Как только перед отелем останавливалась на светофоре машина, он подкатывал к ней и просил подаяние; с другой же стороны к машине подбегала Соумия и тоже просила.

Раджи сидел на тротуаре, зевал.

– Почему мы должны просить? Папочка же сегодня работает. Я видел, как он резал эти штуки… – Раджи раздвинул ноги и начал пилить между ними воображаемую балку.

– Молчи.

На красный свет остановились сразу два такси. Мужчина без рук и без ног покатил на своей доске к первой; Соумия подбежала ко второй, просунула в открытое окно обе ладони. В машине сидел иностранец. Когда он увидел Соумию, у него отвисла челюсть, а губы растянулись, образовав совершенное розовое «О».

– Он дал тебе денег? – спросил Раджи у сестры, вернувшейся к нему от такси с белым человеком.

– Нет. Вставай, – сказала она и подняла мальчика на ноги.

Впрочем, после того, как они миновали два красных света, Раджи все понял. Он ткнул пальцем в ее стиснутый кулачок.

– Белый человек дал тебе денег. У тебя есть деньги!

Она подошла к стоявшему у обочины авторикше:

– Гавань – это в какую сторону?

Водитель зевнул:

– Нет у меня денег. Проваливай!

– Я же не денег прошу. Я спрашиваю, где Гавань.

– А я тебе уже сказал: от меня ты ничего не получишь!

Соумия плюнула ему в лицо, схватила брата за руку, и оба побежали что было мочи.

Следующий водитель авторикши, к которому Соумия обратилась с вопросом, оказался человеком добрым.

– До Гавани путь долгий, очень долгий. Может, на автобусе поедете? Туда ходит триста сорок третий. А пешком вам часа два топать, это самое малое.

– У нас денег нет, дяденька.

Водитель дал им монетку в одну рупию и спросил:

– А родители-то ваши где?

Они сели в автобус, заплатили кондуктору.

– Где сходить будете? – крикнул он.

– В порту.

– Этот автобус в порт не идет. Вам нужен номер триста сорок три. А это номер…

Они вылезли из автобуса и пошли пешком.

И пришли к перекрестку Источника Холодной Воды. Здесь, как обычно, работал мальчик – однорукий и одноногий; он скакал на одной ноге от машины к машине – да так шустро, что Соумии никогда не удавалось опередить его, – и просил милостыню. Сегодня кто-то подал ему редиску, большую и белую, и он постукивал ею в ветровые стекла машин, чтобы на него обратили внимание.

– Не смейте здесь попрошайничать, сукины дети! – крикнул он Соумии с Раджи и угрожающе замахнулся редиской.

Они показали ему языки и закричали:

– Урод! Мерзкий урод!

Спустя еще час Раджи расплакался и дальше идти отказался, и Соумии, чтобы покормить его, пришлось порыться в мусорном баке. Она нашла там картонку с двумя печеньями, по одному на каждого.

Пошли дальше. Вскоре у Раджи захлюпало в носу.

– Пахнет морем.

И Соумия тоже услышала этот запах.

Они прибавили шагу. И вот что увидели по пути: мужчину, который вырисовывал на стоявшем при дороге рекламном щите английские слова; двух котов, дравшихся на крыше белого «Фиата»; нагруженную дровами конную телегу; шедшего по середине шоссе слона с охапкой листьев дерева ним на спине; разбитую в аварии машину; дохлую ворону с прижатыми к груди окоченелыми лапками и вспоротым животом, в котором кишмя кишели черные муравьи.

Та к они добрались до Гавани.

Над морем садилось солнце. Дети шли мимо переполненных людьми базаров, отыскивая парк.

– В Гавани нет парков, – сказал им торговавший арахисом старик-мусульманин, – потому здесь и воздух такой плохой. Вы не туда зашли, ребятки.

И, увидев, как вытянулись их лица, старик дал им горсть орехов – пожуйте.

Раджи аж взвыл. Он так проголодался… на черта ему орехи! Он запустил ими в мусульманина, и тот обозвал его дьяволенком.

Раджи это разозлило настолько, что он бросил сестру и побежал куда глаза глядят, а она припустилась за ним, однако догнать брата не смогла – пока он сам не остановился.

– Смотри! – взвизгнул он, указывая на череду калек, сидевших с перебинтованными руками и ногами перед домом с белым куполом.

Дети опасливо миновали прокаженных. И увидели человека, который лежал на скамье, закрыв перекрещенными ладонями лицо, и тяжело дышал. Пройдя мимо этой скамьи, Соумия заметила на берегу, у самого края воды, маленький зеленый сквер.

Тут уж и Раджи притих.

В сквере было шумно. Полицейский лупил по щекам мужчину, очень смуглого:

– Ты туфли украл? Ты?

Очень смуглый мужчина только головой мотал. Полицейский ударил его сильнее:

– Сын лысой женщины, нажрешься дури, а после обувь воруешь? Ах ты…

За кустами, совсем рядом с детьми, прятались трое беловолосых мужчин. Они замахали руками, подзывая к себе Соумию, чтобы и она тоже спряталась. Соумия и Раджи залезли в кусты и стали ждать, когда уйдет полицейский.

Она прошептала одному из беловолосых:

– Я дочь Рамачандрана, человека, который ломает дома богачей в переулке Роз.

Никто из них отца ее не знал.

– А что тебе нужно, девочка?

Она произнесла название так, как запомнила его:

– …ерыч.

Один из троих – похоже, он был у них главным – насупился:

– Скажи еще раз.

Соумия повторила то же слово, он кивнул. Потом достал свернутый из газетной бумаги пакетик, постучал по нему пальцем; из пакетика потекла струйка белого порошка, похожего на толченый мел. Беловолосый вытащил из другого кармана сигарету, разрезал ее по всей длине, вытряхнул табак, насыпал вместо него порошок и снова скрутил сигарету. Потом поднял ее перед собой и протянул свободную руку к Соумии: