Анатолий Старухин - Рассказы

Локомотив тяжёлой наземной торпедой летел, едва касаясь земли и стремительно неся за собой длиннющий хвост скользящих по зеркальным направляющим вагонов. Жарков глядел в окно и удивлялся: «Почему татары живут лучше русских — вон приволжское селение в долине, дома-крепыши один к одному, машины эмалью слепят, мелькают — полно, аж две осанистые мечети с поднебесными минаретами. А рельсы, наверное, крепко стягивают землю, словно стальные обручи. Они ведь весь шарик опутали. Пусть у воды даже и обрываются»… На первый свой вопрос он ответил сразу: «Больше работают, меньше пьют, наркотики не заглатывают и молятся».

Он сел в этот тринадцатый вагон поезда № 108, следующего из Киева в Астану, примерно в сотне километров от Воронежа на большой узловой станции Лиски с ангелом на колонне против вокзала. Или апрельская пора — этакое межсезонье, не то просто дело случая, но купейный вагон оказался полупустым. На соседней нижней полке посапывал мужик, смахивающий на попа. Таковым и оказался, когда познакомились, — отец Евлампий: в Казахстан получил назначение, в православный приход. В соседнем купе двое крепких парней в тельняшках с наколками на плечах — небось, вчерашние десантники: тот, что повыше, почернявее — Дима, а приземистый, поквадратнее, чистый блондин, едва ли не альбинос — Кирюша. Приметен ещё старичок из купе с противоположной стороны со странным именем и редким отчеством: Илуп Харитонович. Лет уж 67 ему. Знакомясь, насчёт рода занятий обронил: «По части снабжения».

Мелькнула ещё по смятой половичковой дорожке некая девица, словно птица: глянула-стрельнула на Жаркова намётанно, кажется, даже успела подмигнуть и невидимкой нырнула в тамбур. Только смазливое личико, выпуклую со всех сторон фигурку, да сигарету в розовоконечных пальчиках успел отметить Жарков. Остальные немногочисленные пассажиры так — на одно лицо. Да, ведь ещё и два проводника: Тлеухан, заковыристый казах средних годов — каждого каким-нибудь вопросом зацепит, и противоположность ему — улыбчивая и услужливая, добросердечная Асия, с красиво прочерченным румяным личиком-блинчиком с нашей весёлой масленицы, а по-русски говоря, Ася, сама так предложила величать.

Поезд летел в сторону столицы Казахстана, и был он необычным во всех смыслах. Его путь пролегал через три страны. Супермеждународный. Он пересекал несколько всемирно известных рек, начиная с Волги. Но самое достопримечательное — он бесконечно шнырял с территории России в степи Казахстана, возвращался обратно, а затем вновь скакал в гости к казахам. Всякий раз, переезжая границу, он обрекал себя на две проверки пограничников, таможенников, как с той, так и с другой стороны — нудные, долговременные, не признающие ни обеденного застолья, ни ночи. Шесть пограничных стоянок задерживали движение поезда на пять с половиной часов! «Какая безжалостная и глупая трата времени и денег, — подумал Жарков, осознавая полнейшую нелепость пути этого железного коня. — Другого такого поезда во всём мире нету — это же издевательство над службами проверки, но особенно над пассажирами».

Ночью его уха коснулся шорох — так, мышка хвостиком вильнула… Жарков разомкнул до светопроницаемой щёлочки одно веко. Сидя и глядя в окно, Евлампий как-то неопределённо осенял себя крёстным знамением, а в левой руке держал бумажный свёрток. Крадучись встал, чуть приподнял дверь на роликах и откатил так, словно лампадным маслом полил все шарниры — ни один не пискнул. Растаял в темноте вагона. — Конспиратор в рясе. Но куда ты и что понёс? Прелюбопытно всё же знать, — отметил про себя Жарков и повернулся на левый бок к стенке.

Утро выдалось занятным. Сначала тихо и нудно ругался проводник Тлеухан, нехорошими словами поминая русских таможенников, не закрутивших после себя винты на потолочных панелях, которые они вскрывали, пытаясь обнаружить в пустотах под крышей вагона нечто, ведомое только им одним. Затем он заунывным голосом муэдзина на минарете, собирающего правоверных к молитве, стал звать: «Ас-и-я! А-с-и-и-я!..» Он искал пропавшую напарницу. Но звучало это, как Азия. Словно объявлял Тлеухан пассажирам: мы снова в благословенном Казахстане! Ася нашлась скоренько. И тогда в дверь купе заглянул десантник Кирюша и, не сдерживая распиравшей его душу радости, завопил: «Диман женится! На ком? На Капитолине. На Капе, на ком же ещё? Не на Асе же… Вы приглашены на свадьбу. Вы, вы, — показал на Жаркова, — будете посажёным отцом… А вы… святой отец, сами понимаете. Вам их венчать. Рабочее совещание в нашем купе — прошу не тянуть время».

— Не к доброму часу, однако, затеяли этот блуд, — маслянистым голоском проворковал Евлампий. — Говорено же в писании: не вводи во искушение, да воздастся тебе громом небесным. Ох, как бы не накаркать.

— Ну, а чего ж, коль приспичило. Любовь вспыхнула, как спичка — надо успеть, чтобы в чёрный уголёк не скрючилась. — Жарков даже крякнул от весьма пикантной неожиданности, которая может круто изменить весь его скрытый сценарий, на привлекательном смуглом лице распечаталась многозначительная улыбка, не то ухмылка. — Отец, так отец, хоть посажёный, хоть ряженый, хоть генерал свадебный. Батюшка, а того, что по части снабжения, забыл его странное имя, вы знаете?

— Илуп… — вырвалось у Евлампия. И он сразу стушевался, наверное, подумав, что целесообразнее было бы ответить «нет». Поправился тут же:

— Прошествуем к молодым, сын мой, не тянуть же время, звали ведь.

«Так вот она, птичка-невеличка! — отдалённой догадкой отозвалось в мозгу Жаркова: перед ним сидела та самая девица, что вчера мигнула ему, скрываясь в тамбуре. — Стало быть, Капитолина, Капа, если попроще и покороче. Невеста, если уже не супруга… Брови-подковки, личико чистое, меловое, всё из бархатной бело-розовой кожи, правильных форм всё на свете, включая уши с тяжёлыми, правда, ширпотребовскими подвесками. Глазищи настырные, немигающие — сплошная бирюза необычайной глубины. Вылитая Софи, как её там. из Италии».

Чертовка, такую быстро не раскусишь.

Рядышком, в полуобнимку, млел, таял на глазах здоровяк Дима. Илуп Харитонович — как профессиональный снабженец — прикидывал смету необычайной свадьбы на колёсах, каковой он, по его признанию, не встречал даже в Одессе:

— Рыбу купим у казахов в Уральске, в том числе для пива там торгуют прекрасным копчёным жерехом, а водку — на нашей стороне, ведь лучше нас её никто до сих пор не гонит, мы не жалеем извёстки и глины на фильтры… Закуски — у бабушек из корзинки как на этой, так и на той стороне пирожки одинаковые… — с картошкой-капустой-луком и яйцами, а также беляши, чебуреки, манты.