Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

— Выкладывай! Что с остальными?

Его глаза забегали, он чуть пятится. Физически боится. И поэтому отвечает:

— Томми теперь на фирме звукозаписи. Занимается бухгалтерией. Пео — при какой-то танцевальной группе. Насчет Буссе и Никласа ничего не знаю. Правда.

Внезапно послышались голоса. Сюсанна делает шаг назад и снова становится на пороге каюты. Голоса приближаются. В коридоре появились Аманда и Бернхард, оба поднимают руки, приветствуя Сюсанну, а потом отворачиваются к двери Аманды.

— Good night! [41] Спокойной ночи! (англ.) — кричит Аманда.

— Good night, — отвечает Сюсанна.

И стоит молча, пока они заходят в каюту. Смотрит на Роббана. Он съежился. Опустил голову. Вид у него жалкий.

— Бедняга ты, — говорит Сюсанна. — Несчастное создание…

Он поднимает голову, бросает на нее злобный взгляд:

— Я не бедняга!

Сюсанна опять улыбается:

— Как же! Именно это ты и есть. Бедняга.

Наступает молчание. Оба стоят не шевелясь и смотрят друг на друга, разделенные стилетом. Наконец Сюсанна вздыхает.

— Я много думала о том, что хотела бы тебе сказать, — говорит она. — О том, что говорят человеку, который писает на стенку в каюте. Например. Или о том, через что пришлось пройти моим родителям и маме Бьёрна. Что мне самой пришлось тогда пережить. Но я не собиралась говорить тебе, что ты виноват в его смерти — потому что я в самом деле так не считаю, просто хотела напомнить, что у тебя нет никаких оснований ему завидовать. Бьёрн умер сорок лет назад. Ты жив. У тебя еще есть твоя маленькая светлая дырочка посреди великой тьмы, но ты на это наплевал…

Она умолкает. Морщится.

— Тьфу. Неохота с тобой разговаривать. Мне нечего тебе сказать.

И она, вздохнув, умолкает, чуть опустив руку со стилетом, и в следующую секунду видит, как Роббан выпрямляется. Она снова поднимает руку и нацеливает на него лезвие.

— У тебя есть две альтернативы, — говорит она. — Возможно, даже три, если считать ту, что ты бросишься на меня, чтобы заставить меня замолчать. Но эта альтернатива несерьезная, мы оба это понимаем. Я знаю, что у тебя рука раненая, и я схвачусь именно за нее и укушу именно туда. Кроме того, я успею позвать на помощь. Как только ты попытаешься что-то сделать, я крикну. Остаются две альтернативы. Мы приглашаем сюда капитана. Я зову Улу и Магнуса из соседней каюты плюс какого-нибудь еще матроса или механика из другой каюты. А еще Бернхарда и Аманду, из каюты в конце коридора. Я рассказываю им всем, что обнаружила тебя в своей каюте и что ты занимался тут странными делами. Вот эта голова, сам понимаешь. Нехорошо получится. Значит, так. Кто-нибудь оповестит капитана, остальные тебя задерживают. До окончания экспедиции тебя куда-нибудь запрут, а по возвращении мы увидимся в суде.

Роббан кривит верхнюю губу, пытается изобразить непокорство. Очевидно, снова видит себя в лучах рампы. Сюсанна чуть вздыхает.

— Это я буду давать интервью, а не ты, — говорит она. — А в нем я не стану тактично умалчивать о том, что ты пописал тут на стенку, или о твоих поползновениях насчет Аманды. Имей в виду. А это может повлиять на твое положение в университете.

— А третья альтернатива? — спрашивает Роббан, вдруг совершенно трезвым голосом.

Сюсанна опять вздыхает:

— Третья альтернатива — ты отдаешь мне ключ. Я не знаю, как ты его раздобыл, и меня это, честно говоря, не особо интересует. Но если ты отдашь мне ключ и исчезнешь с моих глаз, то я забуду, что видела тебя или слышала твое имя. Это будет фактически твое освобождение. Ты станешь ничем. Перестанешь существовать. Как тебе такой вариант?

Роббан стоит не шевелясь и глядя прямо перед собой, а потом принимает решение. Сунув руку в карман, он достает ключ и кидает Сюсанне. Это очень выверенный бросок, ключ не попадает в нее, а падает к ногам. Сюсанна смотрит на ключ, потом на Роббана.

— Подними, — говорит она. Ледяным голосом, она сама слышит.

Роббан смотрит ей в глаза, чуть улыбаясь. Проходит пять шагов, отделяющих его от нее, падает на колено, поднимает ключ и протягивает ей. Кривляется. Паясничает. Работает на публику. Еще больше волос выбилось из его хвоста, целый их клок свесился теперь на правый глаз. Он раздражает Сюсанну. Просто до безумия. Нагнувшись, она хватает его за эту прядь, наматывает ее на руку и дергает. Роберт вскрикивает, коротко и очень пронзительно. Поднимает руки, чтобы защититься, а потом опускает, по-прежнему стоя перед ней на одном колене.

— Заткнись, — говорит Сюсанна. Слушает себя и поражается. Она что, в самом деле велела ему заткнуться? Да, точно. И упивается этим, упивается тем, что смогла привести его к покорности. Она стоит тихо, вслушивается в звуки коридора. Все как обычно. Сердце «Одина» мерно бьется. Бумс. Бумс. Бумс.

— Теперь вот что, — говорит она и открывает шкаф, не выпуская его волосы. Слезы текут по его щекам, но он не всхлипывает. Это просто боль в корнях волос вызывает у него слезы. Видимо, там очень чувствительная кожа. Отлично. В какой-то момент Сюсанна сама словно ощущает причиняемую ему боль, но не собирается отпускать вихор. Наоборот. Она еще сильнее тянет за него, пока роется в шкафу рукой со стилетом. Наконец находит то, что искала. Вытаскивает пластиковый пакет и трясет им перед носом Роберта, держа в той же руке, что стилет.

— Смотри, — говорит она. — Вот тебе пакет. Теперь ты поползешь с ним по полу. Я буду идти рядом и держать тебя за волосы — не беспокойся, я никуда не денусь. А когда мы подойдем к голове Бьёрна, к этой прекрасно сделанной тобой кукольной голове Бьёрна, то ты засунешь ее в этот пакет. А потом завяжешь как следует и отдашь мне. Потому что мне нужна твоя ДНК. Естественно. А на этой голове полно твоей ДНК, правда же? Так что если со мной что-то случится, вся история выплывет наружу. Можешь не сомневаться!

Он скулит, но ползет. Шмыгает носом, добравшись до головы. Но делает, как ему было сказано, а Сюсанна идет рядом и крепко держит его за длинные седые волосы. Потом ведет его к двери. Забирает пакет. Заставляет переползти через порог. И только когда Роббан уже в коридоре, она отпускает его волосы и, отскочив обратно в каюту, закрывает дверь. Запирается.

А потом, прислонившись изнутри к двери, разражается плачем.

Кто она? В кого она превратилась?

Спать она, естественно, не решается. Сидит съежившись на койке много часов подряд, обхватив колени и сжимая в правой руке стилет Бьёрна, и тревожно прислушивается к звукам из коридора. Там тихо. Кажется, будто она — единственное живое существо на всем «Одине». Прижавшись лбом к коленям, она пытается вспомнить, убедиться, что каждая секунда из только что произошедшего сохранилась в ее памяти, — но безуспешно. Там теснятся другие картинки. Инес глядит на нее с презрением, говоря, что Сюсанна похожа на раскрашенный труп. Биргер спотыкается на лестнице дома на Сванегатан и роняет на пол синие ученические тетрадки. Бьёрн стоит на сцене и поет, но вдруг исчезает, вдруг она сама сидит с раскрытым ртом под юбкой у какой-то девчонки. Ева бросает на нее презрительный взгляд. И Элси стоит на Центральной площади Несшё и говорит те слова. Самые главные.