Алеся eprst2000 - Было такое...

Я лично не люблю детей. Я считаю, что это те же люди, просто в силу своего маленького роста они пользуются привилегиями и всячески манипулируют тем, что не могут достать до выключателя. Но Гарика не любить невозможно. Он взрослый и в силу временных обстоятельств пошел только в первый класс.

И вот через десять минут вижу, что Гарик уже не один, а в компании фигуристой мулатки лет двенадцати-пятнадцати. И вот тут начинается картина отношений Мужчины и Женщины в том виде, в котором она присутствует в жизни людей независимо от возраста.

Вначале Он на Нее брызгается ногами, демонстрируя тем самым незрелый подход к периоду ухаживаний.

Она отплывает на дальнее расстояние, держится там, где поглубже, и фигурно ныряет, демонстрируя тем самым зрелый подход к брызгающемуся Мужчине.

Он заинтересован и заинтригован. Перестает раздавать ногами воду налево и направо, присаживается на край, демонстрируя тем самым прогресс в отношении отношений Мужчины и Женщины.

Она подплывает, берет Его на руки и плавно уводит за собой.

И вот уже Он сразу не тот, что был раньше. Не брызжется, а держится крепко, обнимает руками, познает с Ней новое, лицо имеет совсем другое.

Она иногда опускает Его ниже в воду, чуть ныряет, но так, чтобы Он не чувствовал ногами пола.

Он то замирает, то отходит от восторга.

Она делает совершенно верный шаг и несет его через глубину к берегу, давая тем самым возможность выбора.

В жизни так бывает. Он иногда не умеет плавать. На мелководье Он прекрасен и ослепителен в брызгах, рассыпающихся на солнце. А когда дело заходит слишком глубоко, то вот у Него и уже сосредоточенное лицо, и вот Он уже не тот, что был раньше. И где же эти ослепительные брызги, который ты обещал мне, милый Гарик?

А может быть, это просто дети купались. И они были счаст-ли-вы.

Две маленьких девочки, Санечка и Ксюша, так их называли родители, один раз сидели вечером в комнате, а взрослые громко справляли на кухне какой-то день рождения или другой праздник, но точно не Новый год, потому что иначе бы можно было не спать после 12 и это бы будоражило Санечкино и Ксюшино сознание, а тут им было скучно, поэтому точно не Новый год.

Они перебрали все игрушки и занятия, поиграли в компьютер и начали думать, что теперь делать. На кухне нельзя было появляться, потому что все взрослые срочно вспомнят, что надо идти домой и уже поздно, а домой не хотелось, потому что там спать и всё, а тут лучше, хоть и скучно. Поэтому Санечка и Ксюша не рисковали даже выйти в туалет. И тогда они начали говорить о Боге. Вернее, о церкви. Если еще точнее, то о молитве. Они начали думать и вспоминать, как люди молятся и что в это время делают. Санечка сказала, что молятся на икону, потому что на ней нарисован Бог или тот, кто его знает. А Ксюша вспомнила, что на коленях. А зачем молятся? А чтобы что-то попросить у Бога или сказать тому, кто его знает и поэтому нарисован на иконе, а тот ему обязательно передаст. А давай молиться тоже и что-то просить? Давай!

Они взяли листок и нарисовали на нем крест. Получилась икона. Подумали и пошли в другую комнату, где отдыхал папа Ксюши. Он уже отпраздновал день рождения и лежал спя. Ксюша и Санечка поставили на него икону и получился целый Бог. Девочки встали на колени и начали молиться по-настоящему на спящего Вадика (так звали папу). Вадик спал, а перед ним стояли девочки и просили поехать на море в следующем году. Что-то шептали неразборчиво, складывали ладошки, как видели в кино, и очень молились поехать на море.

А взрослые ходили и подглядывали в щелку.

А в следующем году они поехали на море. И Вадик тоже поехал.

Пару дней назад первый раз в жизни была у зубного врача. Ну что сказать. Слухи о нем сильно преувеличены.

Так сразу ему и сказала: «Я вас не боюсь!» Он оскорбился, было видно, что привычный сценарий сломан. И на всякий случай долбанул мне тройную дозу обезболивающего. Сижу, верчу белобрысой башкой, пытаюсь заглянуть в рот остальным посетителям. Показывал баночку, в которой хранит наиболее интересные зубы. То корни завитушками, то косичкой сплетены, то трехэтажный зуб. Похоже немножко на гестапо, а не на стоматологий кабинет. Я ему предложила делать бусики. Он обиделся и вырвал зуб мудрости.

Вернее, как было. Я врачу говорю: «Рвите мне зуб, нет сил больше терпеть, замучал он меня!» А доктор отвечает: «Или вы его». Ну, думаю, идриттвоюмать, не стоматология, а общество защиты зубов. Рвите, говорю! Это он во мне вырос, а не я вокруг него.

Все, последние мозги отняли. Я не мудра боле. Теперь могу смело пускать слюни и плыть за буйки.

Лежу дома с температурой, во рту швы, дренажи. Не рот, а филиал зубной клиники. Продюсеры обижаются: «Алеся, такое ощущение, что ты разговариваешь с нами сквозь зубы! Почему?»

ПОТОМУ!

Все ж таки каждый продюсер — это отдельный мир. Вот я сейчас работаю с одним. Он мне звонит через каждые пять минут. Это хорошо. Пусть звонит. Будем считать его стилем и дотошным отношением к работе. Но. Каждый раз, когда он звонит, то начинает так: «Алеся, здравствуй. Это продюсер Женя, из компании такой-то, ты можешь сейчас говорить?» Я исправно всегда отвечаю ДА. Тогда он продолжает: «Ну и чудно! Рад тебя слышать! Привет, Алесь, слушай…» И так через каждые пять-десять минут. Каждый раз он заново представляется и здоровается. Отдельный мир.

И прежде чем я успеваю сказать, что ЗНАЮ, КТО ЭТО И ОТКУДА, он ловко успевает поздороваться и представиться еще раз.

PS Вот опять звонил. Опять он Женя, опять из компании такой-то, опять здравствуй.

Ну ё-моё.

Мне было по-разному в жизни хорошо, по-разному очень хорошо и по-разному прекрасно. Но на острове Маргарита, который находится в стране Венесуэла, случилось хорошо так, как не случалось никогда. Мы там снимали кино, уже писала про это.

Так вот. Я спала в гамаке. Можно было пойти в комнату, на вилле их не меньше десяти, но гамак — это нечто. Меня качал не ветер, я даже не шевелилась, но дышала — и поэтому меня чуть-чуть, буквально половину сантиметра, водило туда и сюда, туда и сюда. Я спала в невесомости в ритме дыхания. А вокруг были цветы, которых ночью не видно, но о них догадываешься по ароматам и какому-то ощущению. И море было. Не рядом, но на горизонте. И его тоже не было видно, только слышно. А гамак из плотной натуральной ткани, весь белый, с кистями, а одеялко и подушечка из какого-то такого нежного хб, что сразу не понимаешь кожей, что за нежность такая к тебе прикасается. Ты лежишь, нет, висишь, и все твои три чувства, которыми ты привыкла ощущать мир (слух, обоняние, осязание) соединились и ты получаешь удовольствие от них одновременно. От ароматов, звуков, прикосновений, покачиваний… И при этом никто на тебя не воздействует из вне, как, например, это бывает во время секса, а тебя это просто окружает. Тебе это предлагают и ты можешь слушать или нет, уйти спать в прохладную комнату, не слышать сверчков, растянуться на кровати, но ты лежишь, нет, висишь, покачиваешься и тебе вообще никуда не надо. Понимаете? Никуда. Все твои проблемы, все мысли — плохие и хорошие — это все остается с тобой. Ты вдруг чувствуешь себя всю и вот так висишь.