Воле Шойинка - Интерпретаторы

— Нет, Матиас, я хочу объявить настоящую сидячую забастовку.

— Сидячую что? Не понял... ох-хо-хо. — И он присел от хохота. — Ога, вы смешной. Ей-богу, ничего такого не слыхал!

Матиас семенил впереди, но обоняние Саго первым пришло к цели, что подтвердилось множеством измятых бумажек, плававших в луже. Только на радиостанции он видел столь законченно отвратительную картину. Впечатление было таким сильным, что Саго ощутил спазмы в желудке и повернул назад.

— Я думал, ога хочет по-большому, — проговорил ошеломленный Матиас.

— Нет-нет, мне расхотелось.

— Как? Вы же хотели сидячую забастовку. — И хохот снова начал душить его. Саго подумал, что, не дай бог, Матиас подавится от таких огромных глотков зловония.

— Пошли. — И он с силой потянул за собой посыльного. — Пошли, посмеемся в другом месте.

— Иду, ога. А вы чуть-чуть посидите. Иногда опять захочется.

— Где посидеть?

— Где посидеть? А-а, вы сами, ога, знаете, где люди сидят, — в уборной.

— Ничего, — сказал Саго, боясь потерять дружбу с Матиасом. — Мой желудок часто вытворяет подобные шутки. Не обращай внимания.

Посыльного обмануть не удалось, ибо голос Саго выдавал его истинные чувства.

— Ога, вам тут не понравилось. Боюсь, ничего не устрою, ога.

— Ты хочешь сказать, что тут нет другой уборной?

— Только для женщин. Наверху.

— Что ж, ладно, пойдем туда.

Признав в собеседнике неисправимого чудака, Матиас повел его назад.

— На самом деле, — сказал он, — есть еще одна, но она для членов совета и больших боссов. Ключ от нее у главного редактора. Я, глупый человек, сам ее мою. Я туда хожу, когда никто не видит. Редактор меня иногда ловит.

— Итак, у вас три уборных?

Так оно было на самом деле: мужская, женская и для лиц среднего рода.

У него отлегло от сердца. Исходя из философии Саго, в редколлегии, которая с дефекантской щепетильностью запирала уборную от вторжения посторонних, обязательно должны присутствовать люди хотя бы с ничтожными рудиментами совести. Саго подходил теперь к залу заседаний с некоторым уважением к редсовету, который, как и всякий совет состоял из подонков и неудачников, претендовавших на значительные роли.

Неизбранные депутаты, неназначенные министры, представители уголовного мира, легальные нарушители законов, политические проститутки, высокопоставленные подхалимы, привилегированные поставщики живого товара... Первые несколько минут Саго определял истинный характер каждого из членов совета, но про одно лицо он не смог бы сказать ничего. Оно не казалось опустошенным, и на нем лежала печать презрения к остальным рыцарям овального стола. Из дальнего угла оно невозмутимо взирало на него желтыми очами поверх старомодных очков в серебряной оправе. И вообще, что-то в этом человеке было необычно. Пожалуй, шапка, простая абетиаджа с наушниками, которые не свисали по бокам, но закрывали лоб и затылок. К тому же у этого уникума был странный узкий и длинный череп, как на резных деревянных фигурках, — сущая находка для френолога. Саго был новичком и пришельцем и поэтому никогда не слыхал о знаменитом черепе Мертвеца и окружающих этот череп бессчетных легендах. Одни утверждали, что Мертвец всегда носит шапку потому, что на темени у него дырка. Другие божились, что на черепе у него треугольный громоотвод. Любопытные пытались найти и допросить парикмахера, обрабатывающего эту достопримечательность. Чудо заключалось в том, что сэр Деринола отнюдь не был кретином или даже посредственностью.

— Садитесь, пожалуйста.

Изумленный Саго заметил, что сэр Деринола передвинул свою абетиаджу задом наперед. Неожиданно раздался вопрос:

— Зачем вам эта работа?

Вопрос исходил от человека, сидевшего рядом с вождем Винсалой, чья могучая пятерня оглаживала стаканчик виски. Саго увидел раскрытую дверцу буфета: вождь Винсала был единственным членом редсовета, который пользовался его содержимым. Саго взглянул вождю в глаза, и старый мошенник растерянно заморгал. Что-то подсказывало Саго, что Винсала всегда голосует за того, кто поставит ему стаканчик виски.

В комнате было весьма прохладно, и Саго подумал, что сидящим перед ним деятелям никогда в голову не приходила мысль, что установка для кондиционирования воздуха должна быть отлажена. Он повернулся к задавшему вопрос.

Лицо директора одновременно напоминало двойной сросшийся боб и толстокожий рентгеновский снимок. От этих сравнений было трудно избавиться, несмотря на то что директор, как и все члены редсовета, за исключением вождя Винсалы, пил чай из миниатюрных фарфоровых чашечек. Директор привез этот сервиз из десятой командировки в американский Китай и преподнес его коллегам, заметив: «Обратите внимание, сам Шанхай-Ши пьет чай точно из такой же посуды».

— Ну? — спросил директор, убедившись, что пауза, последовавшая за вопросом, была достаточно долгой. — Отвечайте: зачем вам эта работа?

— Я не знаю, — сказал Саго.

Последовал монотонный гул крайнего недоумения. За годы работы в газете никому не довелось услышать столь наивного ответа.

— Вы говорите, что сами не знаете?

Саго кивнул. Казалось, собеседование окончилось прежде, чем началось. Обычные мушиные укусы сменились издевками и выкриками возмущения. Лишь на вождя Винсалу происходившее не произвело никакого действия.

— Ну-ну, — сказал он, — это, как говорится, честный ответ.

Сэр Деринола яростно упрекнул его в легкомыслии, и Винсала обратился за поддержкой к буфету. Директор подвел итоги;

— Раз кандидат не знает, зачем он пришел на собеседование, я думаю, что и мы не знаем, зачем он здесь.

Теперь заговорил сэр Деринола:

— Юноша, я надеюсь, вы здесь не затем, чтобы попусту отнимать у нас время?

— Да, сэр.

— Вы свободны, — сказал директор. — Как мы можем проводить собеседование с человеком, лишенным серьезных намерений?

— Погодите. Насколько я понимаю, юноша, вы человек образованный.

— Надеюсь, сэр.

— Я уверен, что к тому же вы человек неглупый.

Саго молчал.

— Скромность ваша излишня. Я уверен, что вы считаете себя умным человеком.

— Это зависит от того, в каком обществе я нахожусь, сэр.

Апломб сэра Деринолы дал трещину, но он решил пропустить колкость мимо ушей.

— Итак, скажите мне откровенно и честно, что бы вы подумали на моем месте о человеке, который не знает, зачем он сюда пришел.

— Я бы, вероятно, подумал, что этот человек пришел не туда, куда следует.

Туша директора вздулась, демонстрируя сальные пятна кожи в различных стадиях разложения, и сквозь глотку с хрипом вырвался нечленораздельный вой:

— Ты что, думаешь, мы будем терпеть твою наглость? Ты мальчишка, ты умоляешь взять тебя на работу...