Борис Тропин - Заносы

Но не положено. К тому же письма пишут на бумаге, которая легко превращается в вещественное доказательство. Так что, если уж кому невтерпеж – пиши на здоровье и прячь подальше. Не пришло еще время для писем дружбы.

Саша Матвиец заскочил.

– Про Мура ничего не слышно?

Покрутил ручку настройки приемника, наткнулся на свою любимую песню и застыл, о чем-то задумавшись.

тихо зазвучала печальная мелодия.

– Сделай погромче! – попросил Толик.

Мне тоже очень нравится эта песня. Словно про нас и бесконечную полярную ночь над одно шестой частью суши. Словно Земля остановила вращение вокруг своей оси и, как Луна, плывет в космическом пространстве одной стороной к солнечному свету, а другой к марксистско-ленинской идеологии.

Дурной пример заразителен, и, хотя Леонард Мур до нас не доплыл, решили мы сами к американцам наведаться. А поскольку мы люди скромные, шума из этого делать не стали и писем дружбы не собирали. Но намерения тоже хорошие, дружественные – поближе узнать, какие у них новости на полигоне, как релейная связь на Алеутах работает, где пеленгаторы стоят и прочее. Называется это – маневренная разведгруппа, и возглавить ее предстояло Толику. Старшему лейтенанту Егорову. Попал в эту группу и мой земляк из Голицыно Игорь, с которым мы вместе из пехоты сбежали. И сразу возгордился, заважничал – такое ответственное дело не каждому доверят. Но на всякий случай поинтересовался:

– Старший лейтенант Егоров, он как? Что за человек?

– Толик, – говорю, – мужик нормальный. С ним не соскучишься.

– Это хорошо, – кивает Игорь.

Игоря, надо сказать, взяли в мангруппу в качестве переводчика. Но английский он знает неважно, хоть и написал в рапорте: «владею». «Зато, французским – в совершенстве», – похвастал. Французскому его научила бабушка аристократка, и сам он с завидной твердостью и постоянством демонстрировал аристократические манеры: сидел с прямой спиной, говорил не спеша, в движениях не суетился, а курил, оттопырив мизинец. Тем не менее, все трудности армейского быта принимал спокойно и с мягким юмором. Ни разу я его не видел раздраженным или недовольным. Игорь был одним из немногих, кто собирался поступать в военное училище, но не в абы какое, а в голицынское, где у него даже кто-то из родственников преподавал. «Погранучилища подведомственны КГБ, а это служба в белых перчатках», – любил он лишний раз напомнить, загадочно улыбаясь своему будущему.

Подошел срок. Переодели их всех троих в гражданское, посадили на рыболовный траулер, и вперед – вы плывите, мы вас подождем. Прошли они мимо острова Святого Лаврентия, вежливо обогнули Святого Матфея и дальше на юг, не забывая при этом рыбу тралить. У Игоря портативный магнитофон. Толик командует. Старик Еременко – техническое обеспечение. Никого лишнего и все при деле.

Маршрут знают только три человека: капитан, первый помощник и Толик. Идут они по Берингову морю, шарят по эфиру, что-то записывают, что-то полавливают. И в один прекрасный день Толик вызывает на палубу своих разведчиков. Обозрев в бинокль туманную даль, строго и проникновенно сообщает:

– Мы входим в территориальные воды Соединенных Штатов Америки, и я обязан познакомить вас с секретной инструкцией «А-7».

Младший сержант Еременко сигарету за борт и по стойке смирно. Игорь делает то же самое, даже еще и каблуками щелкнул.

– Бойцы, – говорит Егоров, – мы находимся на острие противостояния двух систем, и каждое неверное движение грозит международным конфликтом. Ежесекундно наша страна ведет напряженную скрытую борьбу с капиталистическим миром. Сегодня мы авангард этой борьбы. Никто, кроме нашего непосредственного начальства, не знает, что мы здесь, и не должен знать. Инструкция «А-7» гласит: «При обнаружении плавсредства с маневренной разведгруппой на борту в территориальных водах иностранной державы и задержании плавсредства представителями вооруженных сил данной державы или береговой охраной все участники мангруппы обязаны покинуть борт вместе с оборудованием». Объясняю простыми словами: если нас обнаружит береговая охрана или военный корабль США, мы обязаны выполнить свой последний долг перед Родиной, как и положено советскому солдату. Надеюсь, – старший лейтенант сурово оглядел своих бойцов, – мы это сделаем достойно!

– Служу Советскому Союзу! – рявкнул Еременко.

– Служу Советскому Союзу! – удивленным эхом отозвался Игорь.

– Есть вопросы? – Толик посмотрел на Игоря.

– Товарищ старший лейтенант, может, я не понял, но товарищ майор говорил только про аппаратуру, когда инструктировал!

– А что он сказал в заключение?

– Остальные инструкции на месте от вас.

Толик подошел к Игорю, посмотрел ему в глаза и по-отечески положил руку на плечо.

– Такие вещи, воин, заранее не говорят, – сказал сурово и проникновенно. – Крепись! Такова наша доля. Ты ведь из пехоты в разведку по своей воле пришел. И правильно сделал. Начальство это оценило. Здесь ты узнаешь такое, о чем в пехоте и не мечтают! Посмотришь дальние моря, чужие берега – это не каждому дано. Инструкция «А-7» на крайний случай. Мы же не будем нарываться. Может, еще и обойдется. Ладно, все по местам! – Толик поднес бинокль к глазам, внимательно всматриваясь в недобрые серые дали. – Пока, вроде, никого.

Игорь в растерянности замешкался поодаль.

– Ты что, молодь гребаная, на курорт сюда приехал?! – цыкнул Еременко. – А ну, вперед!

В радиорубке Игорь надел наушники и снова загулял по эфиру. Еременко завозился со своими проводами и приборами. Заглянул Егоров, полистал свой блокнот, сам настроил приемник на нужную частоту.

– Сиди на этой волне! – приказал. – Будет информация – записывай! – И снова ушел на палубу.

Игорь приступил к записи. Но информация шла с перерывами, и во время пауз, чтобы экономить пленку, магнитофон выключался.

– Ты хоть с ребятами попрощался? – неожиданно спросил Еременко.

– Не-ет, – Игорь поперхнулся.

– Я со всеми корефанами попрощался перед отплытием, – вздохнул тот. – Родным письма послал. Если что, мол, долг свой выполню. Три года назад мангруппа погибла, старики рассказывали. Туман, ничего не видно. Подошли к Кадьяку чуть не вплотную и носом к носу столкнулись с эсминцем! Не повезло ребятам! Зато потом всех наградили. Посмертно. Даже молодого. Хотя с ним столько мороки было! За лебедку уцепился – «Не хочу!» – кричит. Мало, что не хочешь, козлиная морда, ты присягу давал – ключом по башке и в воду. А старик с лейтенантом службу знают – эти сами!.. Хотя, если по-честному, то на хрена бы эти медали – лучше б живым остаться! Правильно я говорю?