Борис Тропин - Заносы

Ему ж, кроме, как к нам, деваться больше некуда. Там на каждом шагу телекамеры, закон, суд, а у нас свобода. Не зря же мы боролись! А застукают – это не я, это человек, похожий на меня! И все дела!

– Не-ет, – Коля говорит. – Этого не может быть.

Такой человек. Ни во что не верит: ни в Клинтона, ни в коммунизм, ни в демократию. Как так жить, если в чудеса не верить?!

А на стадионе тем временем к митингу готовятся. Красные знамена по ветру вьются, песня гремит:

«Сталин, вставай!

Сталин, вставай!

Сталин, веди нас вперед!»

Плакаты, транспарант: «Да здравствует СССР!», портреты Ленина, Сталина, Дзержинского – все знакомые лица. Пожилой мужик с красным носом и вымпелом с до боли знакомым изображением юного Ильича и надписью: «Лучшему октябрятскому отряду».

Детство вспомнилось. Приятно так стало и печально. Ленин, до того, как облысеть, кудрявенький был такой, симпатичный, и коммунизм казался нестрашным – выжили же! – и у мужика этого щеки были красными, а не нос. Я тоже раньше лучше выглядел.

Митинг, как обычно, у самых трибун проходит, а на поле тем временем футбольный матч начинается. Наши против Горок. Наши, естественно, в красном, Горки – желто-белые. И как начали они наших мордовать! На четвертой минуте гол забили. Сосед мой, вижу, расстроился. Он справа сидит. У нас, кому футбол больше нравится, те правее рассаживаются, а кому политика – левее. Но больше всего народа посередине, чтобы и то, и это не упустить.

Митинг тоже начался, и Витя Анпилов уже к микрофону подходит. Я устроился поудобней. Витя здорово выступает. Ему у нас больше всех хлопают. Это не президент – «понима-аешь…» – и не Лужков – бу-бу-бу про свое хозяйство, бу-бу-бу – жену обидели – фирму ее подозревают… Какая жена, какое хозяйство, когда Родина в опасности!

А Витя как выйдет. БРАТЬЯ!! ДОКОЛЕ?! И люди сразу подбираются, в глазах искры вспыхивают, кулаки сжимаются. Тут уж не подходи! А он – «Держись, батько Кондрат! Помощь идет!» И как начнет! Про кровавую банду, про нечистую силу, про гибнущих, но несдающихся, рыдающих и обесчещенных, растоптанные святыни и оскал мирового капитализма.

Может, и про эти послания что прояснится.

У Вити и кругозор шире, и душу народную он чувствует. И вообще, он свой человек – одет просто, машина так себе. Даже кот у него патриот – Вискас не ест – только отечественные продукты. А мой, зараза, все подряд молотит – никаких принципов! Хотя по цвету розовый, как Зюганов, а спинка светло-коричневая.

Витя поднял кулак, набрал побольше воздуху. Ну, думаю, сейчас врежет. Терпение народа не беспредельно! Им удалось развалить нашу могучую промышленность, подорвать экономику… Но и этого мало! Американскому президенту неймется. У нас точные данные, что Бил Клинтон снова взялся за аморалку. И не где-нибудь, а здесь, на нашей родной земле, в вашем родном городе! Женщины Одинцова! Мужики! Братья и сестры, дадим отпор сексуальной агрессии! Доколе нас будут… все, кому не лень?! Воздвигнем железный занавес домогательствам заокеанского террориста! У нас точные данные, где он остановился. Прямо сейчас, все как один поднимемся маршем на улицу Молодежная к дому номер…

Вместо этого Витя призвал идти маршем на Владивосток, предварительно объявив всероссийскую забастовку и акцию неповиновения прогнившему режиму.

Вот это мне не нравится. Цели уж слишком далекие: то коммунизм, то Владивосток. Я человек простой. Если забастовка и на работу можно не ходить, то и не пойду. Но маршем по жаре или под снегом, да со знаменами и транспарантами типа «Мы не козла, козлы не мы!» и в такую даль – это по-моему перебор. Здесь надо что-то менять.

Витя закончил свою речь и объявил:

– А сейчас перед вами выступит внук…

– А-а-а!! О-о-о!! – справа такой шум подняли, что заглушили громкоговоритель.

Нашим опять гол забили! Я хоть футбол и не очень, но нельзя же так! Третий мяч пропускают, а сквитали только один.

– Коль! – кричу. – Не переживай!

Гельмут рукой махнул и сказал что-то нехорошее в адрес наших игроков. Расстроился. На всякий случай напомню, что Гельмут-Коля это не бывший канцлер. Слесарь-наладчик он, строитель. У нас здесь целый микрорайон строителей. Раньше коммунизм строили, а сейчас так, что получится. А Гельмутом его иной раз в шутку называют, потому что похож на немца.

Витя тем временем подводит к микрофону старенького дедушку. У людей глаза на лоб – думали, октябренок будет выступать. Как, интересно, этот дед может быть витиным внуком?!

Оказывается, действительно, внук, но не витин. А самого товарища Сталина – Евгений Джугашвили!

Этот, думаю, сейчас выдаст. Но модный старичок сказал что-то невнятное и спрятался за Витю. Разочаровал он нас. Правда, Сталин тоже был неважный оратор. С Витей не сравнить. Чего уж со внука спрашивать!

Алкснис к микрофону подошел. Он у нас живет. Хочет, чтобы мы его в Думу избрали. Ему голоса нужны. А за голоса, как говорится, не пожалеешь мать, отца. Ну, думаю, сейчас он против Клинтона такое наступление развернет… Офицер!

А он ни к селу, ни к городу против футбола выступил. Тут, мол, митинг идет, а они – кивнул на здание городской администрации – футбол устроили! Нарочно, чтобы отвлечь народные массы.

Не то говоришь, дорогой товарищ! Футбол – это народная игра. Ты что, против народа?

Неудачно он выступил. И из-за этого, наверное, наши еще один мяч пропустили. Даже зло взяло. Я хоть и не заядлый болельщик, но надо же хоть немного быть патриотом своей команды! Серый волк пусть ему свой голос отдаст!

Наши проиграли со счетом 2: 4. Гельмут-Коля ушел совсем расстроенный. Скоро и митинг свернулся. Про Клинтона так никто ничего и не сказал. А я чувствую: что-то все-таки есть. Ну не может не быть!

Вернулся к дому, стою, поглядываю – а вдруг!

Таня из третьего подъезда вышла.

– Кого ждешь, что ли?

– Да так, – говорю. – Рыжий тут один должен быть.

– Чубайс, что ли? – Таня смеется. – Да он спит давно. Опять поддатый пришел.

Народ дошел. Скоро свихнемся все. Поддатый Чубайс, который спит в таниной квартире, это не Анатолий Борисович. С известных пор Таня так мужа своего Леху дразнит. Такой же, говорит, рыжий и настырный. На бутылку не дашь – туши свет!

Никого я в тот вечер не обнаружил и не засек. А через неделю Бил Клинтон снова появился на телеэкране. И сразу стало ясно – если и был, то ничего ему здесь не обломилось. Хмурый выступал, сердитый. И тут же Саддаму Хусейну досталось.

Но был же какой-то смысл в этом послании?! Или, может, действительно, права соседка – все вранье и верить вообще ничему нельзя?

Смял я эту бумажку и выбросил. А на следующий день все и прояснилось.

БЫЛ он, оказывается, у нас в Одинцово! БЫЛ!

Но не Клинтон. А Оджалан глава курдов. И вроде бы, все как всегда об этом знали. Кроме нас. А когда у нашего главного госсоседа об этом спросили,