Александр Трапезников - Похождения проклятых

— И историк Венелин, похороненный, между прочим, в Свято-Даниловом монастыре, писал о том же, — подхватил Алексей. — Но их работы западным специалистам не нужны, вредны, мешают. Портят картину цивилизованного мира. Им нужно вбить в сознание одну мысль: Русь началась с Рюрика, русские ни на что не имеют права, истории у них нет, а сами они живут на землях, захваченных ими когда-то у коренных народов. Неправда. Россия — страна древнейшей культуры, которая и не снилась западноевропейцам. Алтай — один из первых очагов мировой цивилизации, наравне с Междуречьем. Я уж не говорю про загадочный Аркаим в Челябинской области, самое таинственное место на Земле, в сравнении с которым разрекламированный британский Стоунхендж — просто ребенок перед умудренным стариком. Россия — это вообще сердце мира. И как живое сердце она периодически то сжимается, то разжимается. Перекачивает кровь. Такова ее историческая судьба. Такова и всемирная отзывчивость русского человека, как определил ее Достоевский.

— Сдаюсь! — поднял обе руки Евгений. — Кто бы возражал? Я лично не против.

— Против те, кто хотел бы остановить это сердце, — сказал Алексей. — Погодите, скоро они будут утверждать, что Великую Отечественную войну выиграли исключительно американцы, а русские сражались на стороне фашистов. И ведь даже учебники напишут!

— А можно просто и проигнорировать какое-либо историческое событие, — добавил я. — Ведь замалчивание — это одна из форм отрицания. Как практически нигде в учебниках не упоминается о знаменательной победе воеводы Михайлы Воротынского в 1572 году возле деревеньки Молоди, когда его 50‑тысячное войско встретило 140 тысяч крымских татар и янычар. Они не только остановили их продвижение в Россию, но разбили наголову, гнали так, что у османов пятки сверкали. В другой бы стране установили национальный праздник по этому поводу. Но только не у нас.

— Видите, какой у меня историк работает? — горделиво сказал Алексею Евгений, похлопав меня по плечу. — Я тебе прибавлю зарплату. И талоны на бесплатное питание.

— И похороны за счет колледжа, — откликнулась Маша из-за компьютера. — Я тут залезла на один сайт — секретные списки агентов ГПУ — НКВД в тридцатые и сороковые годы. И знаете кого обнаружила?

— Черчилля с Рузвельтом? — спросил Евгений.

— Нет. Матвей Иванович Кремль. С кликухой Монах.

— Это интересно, — промолвил Алексей. — Когда же его завербовали: до закрытия монастыря или после?

— Тут не указано.

— В любом случае он вполне мог иметь отношение к изъятию святых мощей. Тайно, чтобы не вызвать брожение в народе, — сказал я. — А его избиение на подворье — инсценировка. И мне теперь понятно, кто донес на Агафью Максимовну Сафонову, на их молитвенные собрания.

— Отправить в психушку свою любимую женщину, почти невесту? — возразила Маша. — Не слишком ли подло даже для того времени?

— А что в том, коли он уж Бога предал? — ответил я. — А может быть, он выторговал для нее послабление? Остальные ведь пошли в лагеря, а спецлечебница — это почти курорт. Вероятно также, что он просто хотел ей отомстить. Как и Василию Пантелеевичу Скатову. Я же говорил — скверный старикашка. Надо было ему этим посохом по башке треснуть.

Тут я вновь подумал о том, кто же меня самого огрел по голове в больнице, когда вырубили свет? Не этим ли посохом, в самом деле? И уж не Кремль ли действительно? Либо кто-то из преданных ему людей. Ольга Ухтомская, правнучка?

— Пошли к столу, перекусим, — сказал Евгений. — У меня найдется бутылочка отличного Леро Вье Миллинара.

— Ты погубишь русскую историю и историков, — слабо запротестовал я. — Вот после этого и говорят, что нация спивается.

Последние мои слова услышала Настя, которая вошла в комнату, чтобы звать к обеду.

— Вы, дядя Саша, не сопьетесь, — сказала юная волшебница. — Вы умрете в 2034 году в декабре месяце, в своей постели. Тихо уснете и больше не проснетесь. Я приготовила черепаховый суп, идемте.

— Черепашек в зоомагазине купила? — полюбопытствовала Маша. Она с Настей была хорошо знакома. Вместе ходили на клубные вечеринки.

— Из зоопарка украла, — ответила та.

— А умру-то я в одиночестве или кто-то стакан воды даст? — спросил я. Была у меня надежда, что Настя решит этот вопрос положительно.

— Стакан яда вам, дядя Саша, дадут, не волнуйтесь, — улыбнулась прорицательница. И добавила, кивнув в сторону Маши: — Вот эта и поднесет, как законная и любящая супруга.

И непонятно: шутила она сейчас или вещала то, что видела своим внутренним зрением…

Одна Светлана Ажисантова проживала неподалеку от Речного вокзала, но это оказалась маленькая девочка лет семи. Другая обитала на краю Москвы, в районе Конькова. Здесь нам встретилась совсем древняя старуха, к тому же глухонемая. Толку от нее было чуть, напрасно ездили. А третья Ажисантова, прописанная на улице Красной Сосны, вроде бы подходила по возрасту, но… скончалась три дня назад. Ее переехал грузовой автомобиль, так нам объяснили соседи. Кремация уже состоялась. Родителей у нее не было, родственников тоже. Жила одиноко, но весело. Чем занималась — неизвестно. Наверное, проституцией. Сейчас все шалавы.

— Поглядите, это не она? — спросил Алексей, доставая фотографию.

— Вроде, она, — ответили ему. — И вторую, худосочную, здесь видели. Эта как раз и занималась кремацией. Видно, тоже панельная, на пару работали.

Мы отошли и сели на лавочку, чтобы поразмыслить.

— Итак, — произнес я, — поиски зашли в тупик. Свидетели исчезают, как привидения. Свету Ажисантову убрали по классической схеме с грузовиком, это ясно. Но как удалось избежать той же участи Ольге Ухтомской? Да еще кремировать подругу?

— А может, после кремации ее и сцапали? — предположила Маша.

— Все может быть, — согласился Алексей. — Но сердце мне подсказывает, что она жива и где-то сама прячется. Где только?

— Ой! — воскликнула вдруг Маша, словно увидела ядовитую змею. Впрочем, так оно и оказалось на самом деле. К лавочке по траве ползла какая-то болотная гадюка. Или ужик, но тоже с некими подлыми намерениями. Я ткнул в змею посохом Василия Пантелеевича, и она зашуршала прочь.

— Привет из Кефалонии, — сказал я. — Змеи, Маша, тебя любят, чувствуют что-то родное, блестяще-гремучее, цианидастое. Неудивительно, что это именно ты поднесешь мне чашу с цикутой, как Сократу, холодным зимним вечером 2034 года.

— Размечтался! — усмехнулась она. — Не верь Насте, она сама мне признавалась, что все врет и выдумывает, просто иногда случайно попадает в цель. Процент вероятности таких попаданий у всех людей практически одинаков. Другое дело — суметь создать ажиотаж вокруг этого. На Вангу работало все болгарское КГБ. У Кашпировского и Чумака целый полк рекламщиков. А доктор Грабовский…