Наоми Суэнага - СТОИЕНОВАЯ ПЕВИЧКА, или райский ангел

Давай станцуем румбу,

раз, два, раз, два — румбу!

(Он:) Только с тобой, моя прелесть,

(Она:) только с тобой, моя радость,

я хочу танцевать эту румбу,

эту ру-ру-ру-румбу!

Одетая под стать Юмэкаве в белое платье с оборочками, Хрюшка пытается изобразить из себя милую скромную барышню. Ей это совершенно не идёт.

А песня… Кажется, это та самая «Румба», о которой после занятий у Тэруо-сэнсэя заговорил со мной Юмэкава, предлагая исполнить её вместе с ним. Она должна была превратить меня из Золушки в принцессу.

— Спасибо, Мико, — произнёс Юмэкава в микрофон. — Моя партнёрша была выбрана по итогам прослушивания из огромного числа претенденток, приехавших со всех концов страны. Прошу ещё раз поддержать её аплодисментами.

Послышалось несколько недружных хлопков. «Разбойники» вели себя относительно смирно, как видно, на радостях от того, что на сцене появилась очередная «фифочка».

— Благодарю вас. Я хотела бы и впредь рассчитывать на вашу поддержку, — проговорила Хрюшка неприятным деланым голосом, звуки которого заставили меня внутренне съёжиться. В какие бы оборочки Кахо ни нарядилась, она останется всё той же толстокожей и наглой девицей. До чего же отвратное существо!

И всё же хорошо, подумала я, что она, по крайней мере, образумилась и решила двигаться в своей певческой карьере честным путём. А вот я, наверное, зря отвергла предложение Юмэкавы. Мне стало обидно, но совсем чуть-чуть, самую малость, как будто я упустила возможность выиграть приз в виде фирменного шейного платка.

За спиной у меня конферансье переговаривался с официантом.

— Если сейчас Юмэкава-сан снова появится на сцене один, публика поднимет бучу.

— Да. Видимо, единственный выход — просить Мико-сан, чтобы она взяла на себя второе отделение.

Оркестр заиграл мелодию знаменитого шлягера Юдзиро Исихары «Ночной туман, благодарю тебя». Судя по всему, его должен был исполнять Юмэкава, но из опасения, что беднягу зашикают, решили ограничиться инструментальным вариантом. Музыканты, у которых появилась возможность показать, на что они способны, завелись на всю катушку. Саксофон буквально зашёлся в экстазе. В интродукции это самая потрясающая часть. «Разбойники» снова оживились и принялись неумело подпевать оркестру, как в караоке.

В кулисе с противоположной стороны сцены я увидела Кахо; кивнув, она куда-то побежала. Должно быть, готовиться к выступлению.

— Я исполню для вас песню под названием «Однодневка», — объявила Хрюшка, выйдя на сцену. — Вообще-то однодневка — это я, поскольку живу одним днём, вернее, перебиваюсь со дня на день… Но однодневками называют ещё и цикад. Так вот, эта песенка повествует о короткой, как век цикады, поре расцвета женской молодости и красоты. Сердце женщины неудержимо стремится навстречу любви лишь для того, чтобы сгореть в её пламени…

Слушая Кахо, я не верила своим ушам. Как же так? Ведь это — те самые фразы, которыми я обычно предваряю эту песню. Мерзавка полностью воспроизвела мой текст, слово в слово! Неужели она тайком записала мой концерт на плёнку и выучила наизусть? Мне стало не по себе.

Раздались первые вступительные аккорды. В изначальном варианте здесь мелодию ведут заунывные голоса скрипок, но вместо них звучит соло на фортепиано. Ритм напряжённый, тревожный, как будто сейчас всё рухнет. Постойте…

Да ведь это же моя аранжировка!

Никакого сомнения быть не могло. У неё в руках оказалась копия моих нотных записей. Но каким образом? Помнится, она пыталась выклянчить их у меня, но я пресекла её поползновения.

От волнения у меня задрожали руки. В эту минуту я поймала на себе смущённо-виноватый взгляд альт-саксофониста. Этот тип был клиентом Кахо, когда она работала «банщицей», да и вообще у него репутация законченного негодяя: говорят, пристраивая певцов в разные эстрадные агентства, он дерёт с них три шкуры за свои услуги. В прошлом месяце я выступала в одном клубе, где он замещал кого-то из оркестрантов. Моя программа включала в себя «Молодецкую песенку из Кавати», «Однодневку», «Город, где море шумит» и «Пылает любовь, как осенние листья». Я взяла из каждой песни по куплету и составила из них нечто вроде попурри. Сегодняшнее выступление Кахо целиком слизано с той моей программы.

Вполне возможно, что в перерыве этот прохиндей сбегал в магазин поблизости и снял копию, а потом загнал её Кахо. И не только ей, но и ещё нескольким певицам. Вот паразит!

Концертные программы и аранжировки Ринки Кадзуки пользуются неплохой репутацией в нашей среде. На своих шоу я частенько вижу слушательниц (хотя они и не относятся к числу моих знакомых, с первого взгляда ясно, что это исполнительницы энка), которые по ходу моего выступления делают в блокнотах какие-то записи. Если я и вправе чем-то гордиться, так это своим репертуаром. Да и вообще разве я могла бы разъезжать по стране с. концертами, не будь в моём репертуаре тридцати песен, которые специально для меня, причём бесплатно, аранжировал г-н Иватани?

И вот сегодня эти драгоценные для меня песни звучат со сцены, на которой меня нет. Какая чудовищная несправедливость! Кахо Дзёдзима… Я ничуть не удивлюсь, если её постигнет наказание свыше. Бог музыки, прошу тебя, лиши её способности петь!

Губы Кахо, дряблые, как треска с просроченной датой хранения, противно кривятся, исторгая созданные для одной меня звуки. Её белое платье сверкает в свете софитов, окрашиваясь то в красный, то в синий цвет. Кружащаяся по сцене Кахо… Её смеющиеся губы… Саксофонист, стоя аккомпанирующий ей на рояле…

На прошлой неделе я получила удивительное письмо под названием «Нелепое признание в любви». Его написал шестидесятилетний аранжировщик, г-н Иватани. И сейчас, охваченная гневом и отчаянием, я мысленно перечитывала это письмо.

Г-же Ринке Кадзуки Нелепое признание в любви

Письмо моё и вправду выглядит нелепо, и всё же я прошу Вас его прочесть.

В последнее время распространились мерзкие слухи по поводу того, что я бесплатно пишу для Вас аранжировки, и меня преследует чувство вины перед Вами. Что ж, я действительно Вас люблю. Точнее говоря, испытываю сердечную склонность к Вам как к человеку, влюблённому в музыку.

Как сверкают Ваши глаза, когда мы с Вами обсуждаем ту или иную аранжировку! С первой же нашей встречи я решил для себя: с этой женщины я не могу брать никакой платы! Только прошу Вас, не думайте после этого моего письма, будто Вы хоть чем-нибудь мне обязаны. Я счастлив уже тем, что могу время от времени видеть Вас и говорить с Вами о музыке.

Извините, что я взял на себя смелость Вам написать, но всё это — чистая правда. Прочитав моё письмо, бросьте его в мусорное ведро.