Наоми Митчисон - Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов

Рассказывают, что, услышав плач малышки — дочки прежней Королевы, — Новая Королева сказала Королю, что от девчонки надо немедленно избавиться. Король уже не помнил прежнюю жену и наверное всего раз или два видел ребенка, поэтому он тут же согласился и сразу об этом забыл.

Малышка бы погибла, но у нее была старая нянька, Матулли, которая все слышала и знала. Матулли была финкой, в ее краях многие умели превращаться в зверей. Так вот, она обернулась большой черной медведицей, схватила зубами малышку вместе с одеялом и, рыча, протопала прямо из покоев через всю королевскую усадьбу по тающему весеннему снегу в березовую рощу, потом в сосновый лес, а оттуда — в глухие дебри темных густых лесов, где просыпались от зимней спячки другие медведи.

Когда кто-нибудь оборачивается медведем, у него, конечно же, появляются медвежьи повадки, и Матулли не была исключением.

Маленькая Халла сначала ползала на четвереньках с медвежатами и получила немало ссадин и царапин от твердых когтей, которые потом зализывали шершавые языки. Она научилась драться с мохнатыми товарищами и даже иногда побеждать, ведь у нее были ловкие руки, которыми можно было таскать за уши и дергать за хвосты, и еще вцепляться в шерсть и залезать на спины… Иногда она удивлялась, почему у нее не растут когти.

Она узнала мысли медведей и их язык. Этого языка вполне хватало для повседневных нужд. С его помощью можно было выразить разницу между вкусом сушеной мыши и какого-нибудь корешка, передать смак ягоды и меда на кончике языка, или за щекой, или под языком. Можно было рассказать о запахах, а лес всегда говорит с медведями запахами. Можно было даже передать что-нибудь услышанное или увиденное, но нельзя было, например, поговорить о тучах или полете орлов, потому, что медведи в небо не смотрят и о таких вещах не думают. Если бы кто-нибудь захотел объяснить медведям, откуда взялись Халла и ее приемная мать, он бы просто не сумел этого сделать.

В лесу было полно других диких зверей: волков, лис, куниц, оленей, лосей, косуль, зайцев…

Но большинство из них старалось с медведями не встречаться. Летом в лесу все ямки закрывались перепутанными стеблями густых трав, кусты превращались в непролазные чащи, было много мха и душистых папоротников, из жирной земли легко выкапывались сладкие побеги и молодые грибы, в птичьих гнездах лежали теплые яйца, а медвежий мех означал дружбу и защиту.

Медведица-Матулли смотрела за маленькой Халлой не хуже, чем любая медведица может присмотреть за любым детенышем. Халла ела досыта, длинный язык умывал ее, ночью она спала, уютно уткнувшись в медвежье брюхо. Но так не могло продолжаться долго. Медведица-Матулли обладала настоящей медвежьей привлекательностью, и ни один медведь-жених не отказался бы от такой хозяйки. Подходила зима, под камнями и поваленными елками Матулли и ее суженого ждали глубокие удобные берлоги. Ночи стали длиннее и холоднее, и Матулли все труднее было просыпаться и вставать по утрам.

А Халла просыпалась, и прыгала, и дергала Матулли за усы, и просила есть. Тогда Матулли начинала думать о том, какие странные эти люди: нет чтобы благоразумно проспать всю зиму; вместо этого они хлопочут, заготавливая дрова, стригут овец, ткут одеяла, шьют теплую одежду и каждый день варят горячий суп. Похоже, что Халла, несмотря на прекрасное воспитание, все это от них унаследовала. Что же делать бедной медведице?

И тут им всем очень повезло.

Однажды Матулли со своим мохнатым избранником бродила по осеннему лесу в поисках последнего меда диких пчел, еще можно было полакомиться задержавшимся в гнезде поздним птенцом, но супруг Матулли ворчал, чувствуя, что скоро выпадет снег и пора забираться в берлогу на долгий зимний сон. Халла носилась рядом, как сумасшедший мотылек, и спать явно не собиралась. Ее, наверное, стоило съесть, и медведь сделал бы это с удовольствием, если бы не боялся Матулли.

Вдруг мимо галопом проскакал олень, в ужасе оглядываясь. А за ним пробежал барсук. Барсук тоже спешил, но нашел время приостановиться и сказать медведям, что скоро здесь появится дракон, которому лучше не попадаться на пути. Большой медведь тут же повернулся и, вскидывая задом, удрал: никогда еще родная берлога не казалась ему такой желанной. А Матулли попятилась в клюквенные заросли и влажный мох, затащив Халлу за спину.

Дракон и вправду скоро появился, с дымом, треском и грохотом. Матулли еще отступила, кашлянула и сказала:

— Господин.

Ибо она знала, что драконы в общении превыше всего ценят вежливость.

От удивления дракон дохнул пламенем, опалив клюквенные кустики и кончики ворсинок густого меха Матулли вдоль спины. Но он не собирался никого обижать, остановился и весьма благосклонно выслушал до конца рассказ Матулли про Халлу Медвежьего Приемыша.

Матулли пришлось говорить по-человечески, потому что на медвежьем языке она не могла всего объяснить. Но драконы, в доступных им пределах, очень сообразительны, и большинство из них понимает не только языки многих животных и птиц, в чьих песнях, впрочем, много чувства и мало смысла, но также языки гномов, троллей, великанов и людей.

Ну, а из людей драконы больше всего терпеть не могут королей и так называемых героев. Причина здесь в том, что те почти всегда нападают на драконов. Поэтому, когда дракон (кстати, его звали Оггхи) услышал, что бедного розового человечьего детеныша обидели Король с Королевой, он, ни минуты не раздумывая, заявил, что удочеряет Медвежьего Приемыша Халлу и постарается воспитать ее в лучших принципах истинного драконства.

— А ты проследишь, чтобы она ела вовремя? — спросила Матулли.

— Ты когда-нибудь слышала, чтобы драконы голодали? — сказал Оггхи.

— А в огонь она не попадет, господин?

— Я сам сделаю ее огнестойкой, — сказал дракон.

— И каждый вечер будешь расчесывать ей волосы?

— Собственными когтями, — ответил дракон, — ибо у этого ребенка единственно правильный цвет волос: они как золото.

— А если она заплачет, ты вытрешь ей слезы?

— Шелковым шарфом принцессы Страны Пряностей, которую так предусмотрительно предложили моему двоюродному брату, дракону Великой Пустыни. Я вижу, что у этого ребенка единственно правильный цвет глаз: они как сапфиры.

— А где теперь Принцесса Пряностей? — спросила Матулли, потому что подумала, что эта принцесса могла бы стать подружкой Халлы.

Дракон прокашлялся, прикрыв пасть лапой.