Джозеф Хеллер - Видит Бог

— Это чудо, — вполголоса сказал я Самуилу, когда мы с ним пришли наконец в себя.

— Не знаю, не знаю. — Мы разговаривали, сидя при свете факелов на земле. Самуил был весь в испарине от усталости. — По крайности, я хоть передохнуть могу.

— Долго это продлится?

— Скорее всего, он пролежит до утра, — ответил Самуил. — Потом, если нам повезет, вернется домой, чтобы очухаться, а потом на него еще что-нибудь накатит и он опять помешается. Что еще могу я тебе сказать? Саул несчастен, безумен и ненадежен. Самый несчастный человек, какого я знаю, — за исключением разве меня самого.

— Самуил, — предложил я, чувствуя, как в голове моей зарождается превосходная мысль, — ты же можешь помочь ему, помочь всем нам. Пусть Саул снова станет царем.

— Пусть Саул снова станет царем? — пренебрежительно отозвался Самуил. — Как же может Саул снова стать царем? Царь у нас — ты.

— А Саул знает об этом?

— А с чего бы еще ему приспичило тебя убивать, как по-твоему? И почему ты меня-то спрашиваешь?

— Почему я тебя спрашиваю? — в изумлении повторил я за ним. Старый пархатый козел был начисто лишен воображения. — Да потому, что мне только и остается теперь, как жить под каким-нибудь задрипанным забором. Дома в Гиве я лишился, с женой побыть не могу, а по понедельникам и четвергам Саул мечет в меня копья. По-твоему, это и означает быть царем? Большое спасибо.

— Да будешь ты царем, будешь, — без особой уверенности промямлил Самуил. — Зачем волноваться, куда спешить? Жди своего часа. Рим тоже не сразу строился.

— От судьи вроде тебя я ждал чего-нибудь большего, чем такие банальности, — уведомил я его. — Саул помешан.

— Это ты мне рассказываешь? Кого боги хотят погубить, того лишают разума.

— А мне-то с этого какая радость? Я устал ждать. Живу как последний бродяга.

— А куда тебе так уж спешить? Божьи мельницы, сам понимаешь.

— Что божьи мельницы?

— Божьи мельницы, — объяснил он, — мелют медленно, но верно.

— Да, но что мне-то прикажешь делать, пока они мелют?

На сей раз взбеленился Самуил.

— Мое какое дело! — заорал он. — Бейся головой о стену. Иди и нагадь в океан. Можешь вообще зарыться башкой в землю и махать ногами по воздуху, изображая луковицу, я и ухом не поведу.

Каждому из нас потребовалось около минуты, чтобы успокоиться. Самуил желтыми пальцами с длинными ногтями раздраженно выдирал остатки пищи, листьев и прочего мусора из колтунов спадавшей ему на плечи и грудь шевелюры. Я дал ему глотнуть воды из моего меха, он ворчливо поблагодарил. Я протянул ему фисташковые орешки.

— Самуил, а Самуил, — дипломатично попросил я. — Давай попробуем вместе что-нибудь придумать.

— Я был самым могучим человеком в стране, — снова напомнил он. — Надо было держаться за Саула, какие бы слова Господа о желаниях Его мне ни причудились.

— Ну так и сделай опять Саула царем, — посоветовал я, — хотя бы до времени, пока Божьи мельницы не смелют что им положено. Иди, скажи ему, что он царь. Нам же от этого вреда не будет.

— Но это неправда, — ответил Самуил.

— А как он об этом узнает? Пусть его думает, будто он царь. Ну, хоть у Бога спроси, правильно это будет или неправильно.

Сам того не желая, я опять наступил ему на больную мозоль; с секунду Самуил боролся с досадой, но ответил мне все-таки вежливо:

— Думаешь, я не спрашивал? По-твоему, я совсем тупой или что? Конечно, я спрашивал Бога об этом.

— И Бог сказал «да»?

— Он не сказал «нет»! — рявкнул Самуил, а затем продолжил, уже более мирно: — Он вообще ничего не сказал. Бог мне больше не отвечает, — признался Самуил дрогнувшим от унижения голосом.

— И тебе тоже? — воскликнул я. — Вот и Саул то же самое про себя говорил. Что за чертовщина творится в наши дни с Богом?

Самуил пожал плечами:

— Откуда мне знать?

— Может быть, — высказал я гипотезу, вновь углубившись в ту же не нанесенную пока на карты интеллектуальную территорию, которую я один раз уже попробовал, без должной осмотрительности, исследовать на пару с Саулом, — может быть, Бог умер?

Ответ Самуила был краток:

— Бог может умереть?

— А разве не может?

— Если Он Бог, то Он умереть не может, дурень, — наставительно изрек Самуил. — Если Он умер, то Он не может быть Богом. Значит, это был кто-то другой. И хватит вздор молоть.

— Ладно, тогда давай Его вместе спросим, — с энтузиазмом предложил я. — Говорят же, что Он меня возлюбил. Попробуй принести Ему новую жертву.

— А-а, только телицу зря тратить.

— Ну хорошо, обойдемся без жертвы, — настаивал я. — За спрос же денег не берут, верно? Хоть выясним, может ли Саул стать царем.

— Царем-шмулем, — нараспев отозвался Самуил.

Этого я как-то не понял.

— Этого я как-то не понимаю.

— Присловье такое.

— Старинное?

Вопрос его почему-то разозлил.

— Как оно может быть старинным, осел? Разве Саул не первый наш царь? Слушай, ты думаешь, я Его мало спрашивал? Только этим и занимался. Думаешь, нам с Богом наплевать на Саула? Думаешь, мы не любим его? Мы жалеем его, сокрушаемся о нем, мы ему сострадаем. Бог однажды даже укорил меня за то, что я слишком долго печалился о Сауле. Как раз перед тем, как велел мне наполнить рог мой елеем и отыскать тебя. Что за несчастный был день! Ты и представить не можешь, до чего не понравился мне твой вид. С Саулом было куда спокойнее. Он всего-то и сделал, что не послушался меня один-единственный раз. А я, дурак, взъярился и наговорил ему гадостей.

— Так вернись к нему и извинись, — предложил я, благородно оставляя без внимания его оскорбительные и совершенно беспочвенные выпады в мой адрес. — Скажи, что ошибся.

Самуил напрягся как струна и холодно вопросил:

— Я должен сказать ему, что ошибся?

— Ладно, скажи, что ошибся Бог.

— Вот это больше похоже на правду, — согласился Самуил. — Этому Саул, пожалуй, поверил бы. Да только Господь не человек и сокрушаться Ему несвойственно.

— Но ведь ты и один можешь все провернуть, — льстиво сказал я. — Скажи Саулу, что решил дать ему еще один шанс. Сам же говоришь, что он несчастен. Вот и пусть его порадуется, хотя бы напоследок.

В ответе Самуила не было ничего, кроме злобного наслаждения.

— Пусть его медленно корчится, — произнес он, и глаза его вспыхнули, — медленно корчится на ветру.

На миг я лишился дара речи.

— Я думал, ты любишь Саула! — в конце концов воскликнул я. — Ты же сказал, что вы с Богом жалеете его, сочувствуете ему и хотите явить ему сострадание.

— Это мы только так, для виду.

Самуил возвратился в Раму, где ему выпало счастье помереть еще до того, как Саул, перерезавший священников Номвы и обнаруживший методом проб и ошибок, что человеку высокопоставленному сходит с рук любое злодейство, добрался туда, чтобы зарезать заодно и его.