Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

В мае поликлиника празднует двадцатипятилетие открытия, я же скоро свои сорок восемь. Сколько еще людей будут сидеть в моём кабинетике, видеть эти крыши, эти трубы, чердаки… Я сел сюда первым, кабинет перевели в это крыло после выселения жильцов. С прошлого века здесь жили люди. Растили детей, пили и пели, смеялись и плакали и видели эти крыши и этих голубей. Унылое однообразие.

На моем подоконнике какой-то дурной цветок — «ванька мокрый». Разросся за год в треть окна, требует ежедневно бутылку воды и цветет пошлыми малиновыми цветами. Не пахнет, слава Богу.

В кабинете стол, два стула, тумбочка с моими общественными бумагами: профсоюзной спортивной папкой, папкой ОСВОДа (я — председатель, но кого мне спасать «на водах»?) и допотопным учебником рентгенологии (его кто-то принес из добрых побуждений). Снимки смотрю под лупой флюороскопа. На приборе болтается бирка — инвентарный номер. Есть еще настольная лампа сталинских времен и портрет Рентгена. Лампу за все семь лет, что здесь тружусь, я ни разу не включал, а физиономию первооткрывателя нарисовал сам, дабы размочить скуку голой стены. Окраска кабинета неопределенная, безлико-светлая. Настроение у меня на работе, как этот кабинет — никакое. Благо, обычно есть, над чем подумать, а если бы только одна работа?! С ума сойти можно… Тени зубов, тени людей. Тень увлеченности работой. Тень интереса к самой лживой профессии на свете — к медицине.

Я понимаю, что хирурги, рентгенологи, да и мы, зубодеры, хотя и топорно, но помогаем человеку. А чем занимается терапия, главная медицинская «наука», то бишь, ремесло? Вечным внушением ложных надежд. Добиванием ослабленного болезнью организма лекарственной дубинкой, пулеметными очередями таблеток, морем микстур…

Самое смешное, что медики тупеют настолько, что начинают верить в силу своих лекарств.

Ох, уж эти «ученые» физиономии в белых халатах! Эти утверждения с апломбом!

«А что делать? — скажет кто-то. — Других-то методов нет».

Есть другие методы, но смелости заявить, что мы невежды, у нас не хватает. Если бы медицина отказалась от химии и перешла к физиологическим методам лечения, нечего стало бы делать врачам. Остались бы одни массажисты.

Медицина нужна, но другая, поставленная с головы на ноги. Характерно: чем опытнее врач, тем осторожнее он в своих рекомендациях, тем отчетливее он понимает свое бессилие в сражении с природой.

Здоровье человека в руках природы и самого человека. Если бы была налажена система раннего развития физической культуры, этических и глубоких гигиенических знаний, во многом отпала бы нужда в нашей профессии. Но всё, что нас окружает, вынужденная социальная необходимость. Наша трусость — тоже социальна, никуда от нее не денешься.

Не скоро еще исчезнут мученики своей профессии: официальные лжелекари, унылые ремесленники. Я — один из них.

Ржавые крыши домов, безликие стены кабинета, невеселые мысли, мое отношение к медицине — все это звенья одной цепи.

Работа кормит нас, но пожирает наши души. И сколько нас, таких…

19 июня 1983 г.

К дамам, совесть которых является сплошной болячкой, надо подходить с тылу. Прямая атака здесь бессмысленна. Художник должен знать это. Наша женщина идет к правде через ложь, иначе ее ждет беда — распад личности. Нам следует понимать справедливость женской позиции.

Что есть для женщины правда? Мужчинам нередко правда представляется в строгом, но красивом наряде, вроде фрака. Для женщины же это широко открытая звериная пасть, куда гонит ее жизнь. Добровольно идти в эту пасть желающих не находится.

Перед судьбой женщины художник нередко оказывается в роли ученика, пытающегося читать мораль учителю.

Для российской женщины, прошедшей школу надругательства пьяных мужей, кровь абортов и равнодушия государства, правда — лишь дополнительная соль на рану. Зачем она ей?

Брошенная и оскорбленная мать еще вчера получала на ребенка пять рублей, старушка за убитого на фронте сына — семь. А что изменилось сейчас?

Для нашей женщины театральное представление заканчивается, едва начавшись. Она уже не зрительница на шекспировском спектакле, события прямо со сцены входят в ее жизнь. И каждая начинает играть свою трагическую роль, написанную Судьбой.

Как тут не кутаться в латаное покрывало самообмана? Ложь оказывается ближе, привычнее, домашнее. Она, словно толстый живот давно надоевшего мужа, от которого уже никуда не денешься. В обнимку с ложью спать еще можно, правда уснуть не дает.

Наша женщина, поломавшись немного, вранье мужу простит, но правду — никогда!

Впрочем, легко ли отличить правду от лжи? Женщина охотно путает одно с другим. Пошлым комплиментам верит, а зеркалу верить не хочет. Астрологам — верит, экстрасенсам — верит, мужу — никогда!

И это нормально. Это из разряда фундаментальных законов природы.

А ты лезешь к женщине с какими-то душеспасительными письмами… Уж лучше бы — под юбку.

28 декабря 1996 г.

Я с юности подозревал, что жизнь, состоящая только из работы и отдыха, не может быть полноценной. «Неужели ежедневно ходить на работу, а в отпуске валяться под южным солнцем или ходить в горы — это и есть счастье?» — думал я.

В первые годы моей врачебной работы я ждал отпуска, как манны небесной. Так же жили и мои коллеги. Но если отдыхом они обычно были удовлетворены и безропотно запрягались на следующий год, то я с тоской думал: «Неужели так будет до седин?».

Неотчётливая тревога заставляла метаться, хвататься за разные дела: переплетать книги, дворничать, фотографировать, искать смысл жизни в умных книгах и даже в религии. Я видел, что для некоторых работа была действительно любимым делом. «Но что же будет, когда человек уже не сможет работать — заболеет, состариться? Ведь его заменят, как сносившийся винтик. С чем же он останется на старости лет? С воспоминаниями? Но они будут обязательно отравлены разочарованием — ведь всё устаревает и отмирает, как и сам человек. Что же в итоге?»

Лишь сегодня утром у меня сформулировалось некое определение: «Работа и отдых — дела конечные. Их вектор — смерть, исчезновение. А человек инстинктивно стремится к бессмертию. На этом основана любая религия. Что же на земле бессмертно, что может стать основой подлинного, реального счастья? Есть ли такие ценности? Да, есть. Это семья и творчество. И то, и другое бессмертно, и то и другое оставляет след на земле. Эти вещи тоже могут принести разочарование, но если в семье царят дружба и любовь, есть взаимопонимание, то дети вырастут гармоничными людьми, а их творчество будет полноценным. Оно будет питаться реальной жизнью, а не надуманной идеей и может в конечном итоге стать бессмертным».