Иван Сергеев - Два лебедя

Я был с юных лет нацелен на победу и даже в самые тяжелые мгновенья жизни верил в удачу. Я победил Минотавра и поднялся на вершину, чтобы познать тайну двух точек. Какие-то две точки, расположенные на корне и кончике языка, творили чудо. Задаешь одной точке вопрос, мгновенно отвечает другая. А может ответить одна и та же: корень языка отвечает на вопросы с помощью вертикальной колебательной системы, рождающей спор с самим собой. И вот ничего этого больше не надо. Внутренний диалог стал надежным, блистательным и зрелым. Как я вырос и возмужал за эти пять лет. Но Верочка тоже выросла, поумнела и расцвела. Поэтому она не могла так жестоко и несправедливо обойтись со мной. Уже в прошлом осталось столько счастливых и радостных дней, полных побед и достижений.

Я молча слушал Г.Г. и Верочку, не в силах подписать бумаги, которые подсовывал предусмотрительный Клюге.

А потом с достоинством расписался на всех листах. Мне ничего от них не было нужно. На Верочкину жилплощадь я не претендовал.

– Ну, вот теперь мы можем идти, – удовлетворенно заключил Г.Г.

– Папка, я хочу с ним остаться, – вдохновенно воскликнула Верочка, настолько ее поразило мое благородство и порядочность.

– Господи, что мы наделали? – будто сбрасывая пелену с глаз, пробормотал Клюге. – Вот сидим мы на старом диване. А диван этот мой отец делал. Немец, а каким ярким большевиком был. Самого Кирова знал. Так вот Сергей Миронович приходил к нему однажды по делу, и попивали они чаек на этом самом диване. Для вас, молодых, это мало, что значит. А для меня знаменует собой целую эпоху.

Перед тем, как уйти, Клюге еще раз, почти с мольбой, обратился ко мне. – Прости за все и не поминай меня лихом! – Вот какие достойные слова произнес Г.Г. и крепко меня обнял.

Нет, не раскрылся бы так по-доброму Георгий Генрихович, если бы Верочка не пожелала со мной остаться. И так бы ушел с суровым видом, унеся с собой эту тайну. А тайна заключалась в том, что он меня по-своему любил.

Когда он ушел, мы молча посмотрели друг на друга, еще не понимая до конца случившегося. А оно заключалось в том, что праздник любви продолжался.

– А знаешь, я тоже страшно, как поумнела за последнее время, – прижавшись ко мне, промолвила Вера.

Я не ожидал от нее такого признания. Мне казалось, что она слишком избалована, чтобы сделать над собой значительное усилие. Но она сумела переступить черту и, следуя моему примеру, устремилась к совершенству. Мне просто не верилось, что мы расстаемся навсегда. Я сердился и не сердился на нее за это.

У нас осталось два коротких дня впереди. Долго мы предавались любви, наслаждаясь каждым движением и каждым поцелуем. Пока, наконец, не заснули на легендарном диване.

За окном шел проливной дождь. Он стучался в окно, словно непрошенный гость. Лил все сильнее и сильнее, так что от вчерашнего снега не осталось и следа. В этом надрывном изобилии природы угадывалось всеобщее очищение. Благодатная питерская погода благословила наше расставание, вдоволь наплакавшись и улыбнувшись с ясным восходом солнца.

В то утро Верочка оделась нарядно, как на праздник. Солнечный зайчик заглянул в комнату, наполнив наши души радостным весенним теплом. Я больше ни капельки не сердился на Верочку. Наоборот, я был благодарен этой великой женщине за праздник, который она мне подарила.

– Пойдем, я провожу тебя, – просто сказала она. Мы поехали с ней на Невский и целый день провели в кинотеатрах, целуясь в уютном полумраке.

– Представляю, как удивятся твои предки, – неожиданно рассмеялась Вера. Мои родители еще ничего не знали о моем предстоящем разводе и вряд ли могли обрадоваться моему неожиданному возвращению.

– Что ты такой печальный, Витенька? – восторженно говорила Вера. – Мы же начинаем новую жизнь.

Она была такая молодая, энергичная и веселая. Боже мой, сколько возвышенных духовных сил в ней открылось. И это происходило потому, что она жила уже новой жизнью, в которой для меня не осталось места даже в ее памяти.

– Ну, что ты молчишь? Мы еще повоюем! – живо воскликнула она, весело заглядывая в мои глаза.

– Только давай изредка вместе ходить в разведку! – утонченно заметил я.

– Какой ты у меня неугомонный, – с восхищением пробормотала Верочка и на прощанье крепко меня поцеловала.

Поздно ночью я слушал «Бони М» и грустил по Верочке. Я лежал на новой тахте, которую она мне подарила. Эта тахта стояла теперь в комнате моего младшего брата, – ему пришлось чуточку потесниться. Музыка была чуть слышна, унося меня мыслями в те места, где мы гуляли в этот день с Верой. Мать ночью, как это бывало в далеком детстве, подходила ко мне, поправляла одеяло и нежно гладила меня по спине. А я, рыдая, целовал ей руки.

Я никогда не был необыкновенно одаренным молодым человеком – разве что не курил, пил всегда в меру, не носил очки, волосы зачесывал на пробор и вид имел скорее скромный, чем вызывающий. Главным моим достоинством, как и положено начинающему писателю, было удивительное умение слушать. Мои преображения происходили лишь во время медитаций, когда я превращался в великого воина, что и доказал, пройдя девять кругов Ада.

Мне иногда казалось, что, разгадав секрет двух точек, расположенных на корне и кончике языка, я мог вполне обессмертить свое имя, если бы психологическая наука об этом что-нибудь знала.

Но оказалось, что я был единственным на Земле, кто владел этим потаенным знанием. Поэтому я мог считать себя сириусянином, марсианином или десситом, владеющим знанием вертикальных и горизонтальных колебательных систем по двум точкам. А потом меня как обухом по голове ударило, и я понял, что познал лишь небольшую часть рефлекторного механизма общения, который вскоре назвал Матрицей. Я почувствовал интуитивно, что две точки являлись важнейшим элементом Матрицы. И однажды я назвал их «Интеллектуальным помощником».

Расставание с Верочкой Клюге было тяжелым испытанием для меня. Но время летело стремительно, а я не потерялся в суматошном потоке жизни. Иногда, в порыве вдохновения, я чувствовал, что могу познать всю Матрицу целиком, если в меня вольется первородная сила.

С приходом весны я почувствовал эту силу. Она входила в меня вместе с ласковым дуновением ветра, звонкой серебристой капелью, волнующим набуханием почек и неудержимым березовым током. Мне было приятно ощущать в себе неукротимую силу. Когда такую исполинскую силищу ощущаешь в руках своих, готов своротить на своем пути горы. Как прекрасное видение, промелькнула весна. Затем удивительно быстро пролетело теплое лето, и так же красочно вспыхнула долгожданная осень. Преобразился и я, став собранным, уверенным и стойким. Я больше не сомневался, что сама природа готовилась вместе со мной к познанию Матрицы. Ласковые потоки тонкого света, льющиеся на мою голову с неба, ежедневные купания в Пасторском озере и целебные ароматы весны, лета и осени подготовили меня к невероятному мозговому штурму. И тут, весьма кстати, меня направили в деревню, на уборку картофеля.