Иван Сергеев - Два лебедя

Разбудили меня бойкие голоса. Я прислушался к ним и узнал голос Сергея Писарева. Чтобы удостовериться в этом, я выбрался из своего уютного убежища. По грунтовой дороге шли двое. Они негромко разговаривали между собой. Я мгновенно узнал их. Светочка и Сергей Писарев шли, взявшись за руки. Я обрадовался, что дела у Сережи не так уж плохи. А они шли и шли по дороге в сторону леса. Праздное любопытство разобрало меня, и я пошел за ними следом, стараясь быть незамеченным, чему способствовали старые телеграфные столбы и поле с перезрелым горохом. Скоро я потерял их из виду, потому что они вошли в густой лес и скрылись среди деревьев. Я подумал было, что они отправились за грибами, но над лесом вдруг взмыла пара белых лебедей и, сделав прощальный круг над картофельным полем, скрылась из виду. А Светочка и Сережа так и пропали. Лишь Кондаков спросил меня вечером для порядка о них. Но я сказал ему, что их не видел. Не мог же я заявить ему, что они превратились в белых лебедей. Их никто не хватился, и скоро о них забыли. Только я несколько раз заходил в лес, искал их следы и одежду. Но так ничего не обнаружил. Я знал, что они неслучайно появились возле меня в деревне. Все это подтверждало, что мозговой штурм тщательно готовился независимо от моей воли, что сама высшая эволюция Земли приняла в нем живейшее участие. Мне была необходима помощь, и Света и Сергей Писарев эту помощь мне оказали. Я твердо верил, что они превратились в белых лебедей. Может, это и сказка, но сказка очень красивая. И все-таки за небольшими литературными изменениями, здесь проглядывает чистейшая правда.

Я вернулся из колхоза окрепшим и умудренным опытом. Пара белых лебедей стояла еще долго перед моими глазами. Мне было жаль, что я так и не научился фотографировать. А ведь мой отец и сестра были заядлыми фотографами. Но, как видно, любовь к фотографии не передалась мне по наследству.

О Матрице я не думал. Точнее, я более не искал другие точки ее. Так уж был устроен мой организм. Он требовал длительного отдыха после столь насыщенного мозгового штурма. И я подчинился этой разумной самодостаточности.

Я знал, что через год или два Матрица вновь пробудится во мне, а вместе с ней начнется познание новых точек. Вот тогда я возьмусь за дело. А пока мне требовался благотворный отдых.

С каждым годом я становился умнее, и эта положительная динамика меня радовала. Мой творческий потенциал заметно вырос, на что не мог не обратить внимания Юрий Алексеевич Лосев, мой руководитель группы, что незамедлительно сказалось на продвижении по службе и значительной прибавке к зарплате.

Расставшись с Верочкой Клюге, я сохранил ей верность. Именно тогда я понял, как трудно изменить своей первой любви.

В один ясный морозный день я решил хотя бы издали взглянуть на свою бывшую жену. Я отпросился с работы пораньше, чтобы успеть вовремя подойти к проходной КБ Соколова. Мне казалось, что Верочка все еще работала там. Но вот рабочая смена закончилась, и через проходную хлынул народ. Я весь как-то сжался, стараясь быть незаметным. Народ был веселый и молодой. Кругом раздавался смех, бойкие разговоры и звонкие шутки. И вот появилась Верочка. Лицо у нее было румяное и счастливое. Вера меня не заметила и стала почти рядом со мной. Должно быть, она кого-то ждала. У нее был огромный живот, который сильно выступал в облегавшей ее белой шубе. Как видно, Света сказала мне тогда правду.

Я мог продолжать и дальше, ничем не выдавая себя, незаметно наблюдать за Верочкой. Она была уже на седьмом месяце беременности. С момента нашей последней встречи прошло месяцев пять-шесть. Но этого было вполне достаточно, чтобы ее беременность стала заметной.

Эти мысли стремительно пронеслись в моей голове. Я принял решение и сказал негромко, чтобы не напугать Веру.

– Верочка, привет! – моя жена сразу же узнала мой голос. Она оглянулась. На моем лице была написана надежда, что ее основательно разозлило.

– Больше никогда не приходи сюда! – нервно пробормотала она и тут же величаво отошла от меня. Она присоединилась к группе молодых парней, среди которых сразу же почувствовала себя уверенной и раскованной. Все было ясно: отцом ребенка был кто-то другой. И мне незачем было претендовать на это звание.

Собственно, на что я рассчитывал? Окончив Политехнический институт, Верочка прямо заявила мне, что хочет развестись со мной. Причина для развода была со стороны семьи Клюге вроде бы веская: с одной стороны, болезнь Верочки по женской части, с другой стороны, мои откровенные записи в дневнике говорили против меня, а родители Веры, как и она сама, эти записи читали. Я очень любил Верочку Клюге. Но ее родители настояли, чтобы предстоящий отпуск мы провели раздельно. Капитолина Владимировна заказала для дочери в ателье модное платье. Оно хорошо сидело на Верочке, подчеркивая ее прекрасные формы. Перед отъездом мы договорились, что каждый из нас вправе искать себе нового спутника жизни. Вот так мы расстались: я поехал с отцом во Владикавказ, а моя жена уехала отдыхать на Селигер. С таким модным платьем ей был гарантирован успех.

Отец знал о моем предстоящем разводе. Он был целиком на моей стороне и очень хотел познакомить меня с молоденькой осетинкой. Я же никого не хотел видеть, отвергая одну претендентку за другой. Перед моими глазами была моя жена в модном платье, и я ничего не мог с этим поделать. Она была по-прежнему молода и любима. Отец очень хорошо понимал мое нервное состояние и как бы между прочим предложил съездить в Тиб, где жил его знакомый друг – осетин. Отец сказал, что там очень красивая природа и находится знаменитый источник с минеральной водой. Чтобы развеяться, я согласился на эту увлекательную поездку. Селение Тиб располагалось в Куртатинском ущелье. Через селение проходила Северо-Осетинская военная дорога, которая пересекала Мамисонский перевал и попадала в солнечную Грузию и лишь затем проходила через Южную Осетию. Рокского туннеля тогда не было. Но и войны между грузинами и осетинами не было. Эти народы жили в дружбе и согласии, которое рухнуло в наше время.

Маербек, друг отца, встретил нас приветливо. Молоденькая сестра его накрыла на стол и поставила в центре простого деревянного стола три осетинских пирога. Я был поражен красотой девушки. У нее были огромные миндалевидные глаза, высокая полная грудь и стройные ноги, а узкая талия и широкие бедра делали ее просто неотразимой. Звали девушку Фиалка. В этой юной красавице все было необыкновенным, даже имя. Я не знал, что отец привез меня специально, чтобы я увидел девушку. Но красота ее поколебала мое постоянство. Собственно, развод с Верочкой Клюге был делом решенным. А Фиалка была юна и красива. Меня смущала только большая разница в возрасте. Ей было девятнадцать лет, а мне уже исполнилось тридцать два года. И, однако, мне было позволено ухаживать за девушкой. Днем мы пошли с ней на Тибский источник, спустились по извилистой тропинке в долину и по деревянному мосту перешли реку. С правой стороны, возле большого камня, находился этот знаменитый источник. День был солнечный, стояла жара. Но у реки дул прохладный ветерок. На зеленых склонах гор паслись овцы. Пастухи в черных и белых бурках, словно изваянные из камня, стояли неподвижно на склонах, опершись на длинные палки. А выше поднимались крутые скалы. Исполинская сила и красота исходила от Кавказских гор. Мы с Фиалкой были ничтожно малы и слабы перед суровой мощью вздымающихся ввысь каменных исполинов. И только родившаяся в нас хрупкая любовь делала девушку и меня достойными свидетелями красоты этого сурового края. Фиалка протянула мне стакан воды, набранного из Тибского источника. Я с удовольствием ее выпил. Минеральная вода была холодная и солоноватая на вкус.