Иван Сергеев - Два лебедя

В третьей точке строить вертикальную колебательную систему было гораздо сложнее, потому что в ней не было такой анатомической пары, какая имелась на корне языка.

Вертикальная колебательная система на корне языка была моим открытием. Она рождала спор с самим собой. Вот пример самого простого логического диалога, который возникает на корне языка:

– Это – я?

– Я!

– Я?

– Я!

– Да или нет?

– Да!

Анатомическая пара при этом попеременно касается друг друга, порождая вертикальную колебательную систему, а значит и спор с самим собой. Это очень хорошая тренировка для тех, кто стремится к совершенству.

Удивительную картину получил я в мире ощущений, размышляя об анатомической паре на корне языка. Та же задача «Да – нет», но только в миниатюре. Язычок с гортани свешивается, словно вишенка, и касается корня языка. А корень языка в ответ поддает снизу нежненько по этому язычку. Так рождается логический диалог и спор с самим собой. Так рождается вертикальная колебательная система, а с нею вместе самоощущение «Я». Вот такая интимная подробность открылась мне в познании самоощущения «Я». И до чего сокрыто и надежно упрятано это самоощущение, что искать его надо за семью замками и семью печатями. Но мне удалось открыть эти замки и понять, что такое самость человеческая.

Я начал мысленно повторять фразу: «Я сам!» При этом личное местоимение «Я» произносилось корнем языка (язычок давит сверху вниз на корень языка), а слово «сам» кодировалась третьей точкой, расположенной в спине. Поэтому самоощущение «Я» возникало на корне языка, а мужественную силу я ощущал в спине.

День мыслил я по прямой, неделю, месяц, три месяца. И наслаждение от новизны познания Матрицы начало исчезать, потому что кодирование информации в Матрице строилось гораздо сложнее.

– С горизонтальной колебательной системой по трем точкам я целиком исчерпал себя, – решил я. – Теперь мне необходимо завоевать пространство и, значит, найти следующие неизвестные точки Матрицы. – Вновь мне потребовалось осмотреться, чтобы все было, как у людей.

– Как совершенны люди! Они даже не представляют, до чего они совершенны, – с ликованием размышлял я. – И, значит, совершенен я, потому что все точки Матрицы взял у них, скопировав ее от первой до последней черточки. А, что представляет пространственное кодирование, не постиг.

И вот теперь мне предстояло овладеть пространством, но на совершенно новом витке познания.

После работы я опять ехал на дачу. Ехал на автобусе и проигрывал мысленно различные варианты внешнего кодирования. Ничто не мешало моей внутренней сосредоточенности. Моделирование шло полным ходом. Иногда я проваливался мыслью влево, потому что пытался построить левую часть Матрицы. Проваливался неуклюже, как проваливался стоматолог бором в гнилой зуб. Тогда я вновь возвращался в механизм внутреннего кодирования (в окрестность самоощущения «Я»), где восстанавливалась моя энергия в считанные секунды. Владея вертикальным и горизонтальным кодированием информации, я мог себе это позволить.

– Не бойся ничего, – терпеливо говорил я сам себе, – тебе просто необходимо овладеть пространством. Это так увлекательно.

На Черной речке, не на месте дуэли Пушкина и Дантеса, а недалеко от Сертолова, в автобус сели девушки. Их было так много, что стало тесно в автобусе. Неудивительно, что мой локоть уперся в упругую девичью грудь. Я убрал руку тотчас же, хотя в другой ситуации никогда бы этого не сделал. Но теперь иное. Полным ходом шло познание Матрицы, поэтому в голове только возвышенное и внеземное. Только чистота и целомудрие на кончике языка.

Ели, растущие вдоль дороги, по которой ехал автобус, плавно махали ветками на ветру. Молоденькие красавицы, заполнившие автобус, своими резкими манерами и тонким станом походили на ели, потому что были колючими и гибкими, как они. До них было страшно дотронуться рукой – жгучее прикосновение могло сбить меня с толку, а мне необходима была необыкновенная сосредоточенность.

И вдруг в стекло ударили крупные капли дождя. Погода на глазах портилась, словно настроение у человека, загнанного в угол. Что ж, я сам загнал себя в этот угол. Страх и откровенное любопытство охватило меня. Затем пришло изумление от простоты построения левой части пространства. В нем оказалось две новые точки Матрицы, которые образовали Левую боковую пару. Я тут же повторил симметричное построение с правой частью пространства и получил Правую боковую пару. В сумме с уже открытыми точками Матрицы их получалось ровно семь. И значит, построение Матрицы было практически завершено. Победа оказалась такой желанной и простой.

Все заиграло и заискрилось в глазах моих. Я, наконец, овладел пространством. Овладел семью основными точками Матрицы, которые были необходимы для кодирования информации. Во мне не было никакой усталости. Я начал вновь замечать окружавших меня людей, ехавших со мной в автобусе. Обратил внимание на девушку, груди которой совсем недавно касался мой локоть. Девушка стояла рядом и упиралась в меня бедром. И куда от этого денешься, если так жизнь устроена. Улыбнувшись этой мысли, я опять погрузился в созерцание внутреннего совершенства.

– Да, я овладел пространством, – думал яростно я. – Какая свобода мысли и головокружительный кругозор.

Наслаждение внутреннее было важнее для меня наслаждения внешнего. Поэтому меня занимала не упругая грудь девственницы, а новая модель Матрицы, ибо возможности плоского кодирования казались мне безграничными. Мысль, словно пчела, летала вокруг меня. Семь точек, найденных мною в борьбе за совершенство, образовали невидимый венок, ладно сидящий на моей голове. В этом венке каждый цветок располагался строго на своем месте, так что мысль-пчела не пропускала ни одного цветка и с удовольствием посещала каждый из них.

Я недолго задержался на даче. Вот я уже шел по любимой лесной дороге, размышляя о новизне ощущений. Кажется, все точки Матрицы найдены. А впереди никакой точки нет. Идти приходится, стало быть, с закрытым забралом. Раз впереди Матрицы точки нет, моему собеседнику несладко приходится, потому что энергия мысли обрушивается на него, словно снежная лавина, Ниагарский водопад или авиационная бомба. Человек, после нескольких минут общения со мной, чувствует себя раздавленным, уничтоженным и оплеванным. Мне этого не нужно, собеседнику – тем более, и тому, кто нас слушает с полными штанами.

– Так что закон законом, а тут что-то делать надо, – решаю я незамедлительно. Давить на собеседника нет никакой надобности. Ограничить такое воздействие следует. Хотя бы передником. Можно, конечно, бетонную стену возвести, кто бабьего духа не переносит. Но тогда это будет стена непонимания, молчания и раздора. А может быть, и стена Плача. Чтобы как-то выйти из этой щекотливой ситуации, поставил я на свой страх и риск между собой и воображаемым собеседником новую точку.